Утопия на марше. История Коминтерна в лицах - Александр Юрьевич Ватлин

Не позднее 1 декабря 1921

[РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 22296. Л. 1–1 об.]

2.13. Сближение с социалистами

Курс на политическое сотрудничество различных отрядов рабочего класса стал лейтмотивом деятельности Венского Интернационала, который летом — осенью 1921 года выдвинул ряд конкретных инициатив, пытаясь усадить за стол переговоров коммунистов и социал-демократов. Осенью 1921 года Коминтерн также сделал первые шаги навстречу европейским социалистам, призвав рабочие партии к координации своих действий при сборе помощи голодающим Поволжья и в борьбе против белого террора в ряде европейских стран. Реагируя на сигналы из Москвы и из Лондона, печатный орган НСДПГ газета «Фрайхайт» 4 декабря 1921 года опубликовала план совместных действий всех рабочих партий для защиты немецкого рабочего класса от наступления предпринимателей. «Общность экономических интересов должна отодвинуть на задний план наши прошлые разногласия», — утверждалось в документе.

Решение Политбюро ЦК РКП(б) от 1 декабря 1921 года, запустившее процесс перехода к новой тактике в Коминтерне, осторожно говорило о возможности «совместных действий с рабочими II Интернационала»[417], исключая его вождей, якобы давно и бесповоротно подкупленных буржуазией.

Однако очень скоро стало ясно, что без них не обойтись. Первым это понял Радек, которому не впервой было подавать руку политическим противникам. Переворачивая ситуацию с ног на голову, он утверждал, что откат революционной волны приводит к тому, что для рабочих исчезают какие-либо надежды на реформы, улучшающие их материальное положение. «И если мы сейчас берем новый курс, то это не значит, что мы капитулируем перед Амстердамским, Вторым и Двухсполовинным Интернационалами, но мы подвергаем их такому испытанию, когда они вынуждены будут на глазах масс сбросить с себя маски»[418].

Такая формулировка, многократно растиражированная западной прессой, давала противникам Коминтерна повод для заявлений, что его лидеры отнюдь не стремятся помочь рабочему классу, а хотят только перетянуть его в свои ряды. Не было ясности и среди самих коммунистов. Протеже Радека в КПГ, недавно ставший лидером партии, Генрих Брандлер 4 декабря высказался против того, чтобы брать за основу стихийное движение и вносить сумятицу в представления о пути Коминтерна. «Следует возглавить массы и повести их за собой»[419]. Брандлер, Бестель и другие участники дискуссии повторяли тезис об опасности заражения компартий оппортунизмом, призывали к учету национальных особенностей (так, во Франции в тот момент не было сильной социалистической партии, зато было мощное движение анархо-синдикалистов, которое отказывалось от любых форм сотрудничества с реформистами). Итальянец Дженнари признал, что его партия не сможет объяснить простым рабочим, почему коммунисты вначале раскололи рабочее движение, а теперь предлагают социалистам сотрудничество. Аргументы приводились даже из сферы практического психоанализа: тяга к единству основана на психологии рабочего класса, и следование ей может привести тактический хаос в ряды компартий[420].

Э. Дженнари в Большом Кремлевском дворце

9 ноября — 5 декабря 1922

[РГАСПИ. Ф. 491. Оп. 2. Д. 134. Л. 1]

Ввиду волны протестов со стороны иностранных членов Исполкома[421] было решено провести еще одно заседание, посвященное имплементации новой тактики. По просьбе Зиновьева Радек прислал ему свои замечания к проекту резолюции о едином фронте, в которых сделал акцент на то, что борьба за него диктуется международным положением (банкротство Версальской системы, мировой хозяйственный кризис и т. д.). Дело не в разоблачении лидеров социал-демократии, а в завоевании идущих за нею рабочих, и здесь решающим фактором станет опыт совместной борьбы за свои насущные интересы. «В тех условиях, в каких находится сейчас рабочий класс, любая борьба, даже начавшаяся за частичные цели, будет иметь тенденцию к расширению и углублению, к постановке в повестку дня принципиальных вопросов пролетарской борьбы»[422].

На втором заседании ИККИ, посвященном новой тактике (18 декабря 1921 года), Радек настаивал на обращении к лидерам Венского Интернационала еще до созыва Расширенного пленума Исполкома, назначенного на весну следующего года: следует ковать железо, пока горячо, если мы начнем переговоры в марте, будет уже слишком поздно. Достаточно встретиться с лидерами зарубежных компартий, например, в Стокгольме, чтобы «довести дело до конца, либо они пойдут с нами, либо это останется первой попыткой»[423].

В своих выступлениях Радек признавал, что настроен пессимистически: «по моему личному мнению, 90 % за то, что нам не удастся прийти к рабочему правительству»[424]. Тем не менее наш герой с жаром принялся за дело. 6 декабря 1921 года он обратился со специальным письмом к Правлению КПГ, призывая его членов без колебаний принять новый курс[425]. 21 декабря они единогласно одобрили тезисы ИККИ о едином рабочем фронте, а через день газета «Роте Фане» опубликовала предложение о созыве совместной конференции трех рабочих Интернационалов.

Для того чтобы успокоить лидеров компартий, увидевших в едином рабочем фронте завуалированный роспуск Коминтерна, и в то же время завоевать доверие руководства социал-демократических партий, Карл Радек отправился в один из своих самых длительных вояжей по европейским странам. В своих донесениях он признавал, что зарубежным коммунистам не удалось ни прорвать изоляцию Советской России, ни убедить трудящиеся массы в преимуществах советского строя. «Было бы неслыханно полезно, чтобы нас рабочие видели в Западной Европе, а также, чтобы Вы видели наших людей не в московской обстановке. Эти настроения — безусловные результаты нашего отступления. Люди ожидали, что мы сумеем чудо сделать, а оказывается, что это не умеем»[426].

Отстаивая «европейский стержень» коммунистического движения, посланец Коминтерна в общении с лидерами зарубежных компартий вел себя так, как полководец со своими подчиненными. Радек не был по своей натуре авторитарным человеком, однако время, проведенное им в чрезвычайных условиях Гражданской войны в России, где была достигнута высокая степень милитаризации общественной жизни, делало свое дело. Сразу же по приезде в Берлин он принялся бесцеремонно давить на лидеров французской компартии, выступавших наиболее последовательными оппонентами новой тактики, предложенной большевиками.

Не скрывая своих начальственных амбиций, наш герой следующим образом докладывал об итогах своей встречи с делегацией ФКП, которую возглавлял сам Марсель Кашен. «В вопросе о едином фронте разногласия [оказались] очень велики, поэтому я затребовал от Кашена поездки в Москву. После долгих дискуссий я сказал ему, что отказ вызовет кризис нашего доверия к нему. Кашен обязался ехать»[427]. Все это напоминало процесс наставления грешника на путь истинный, не случайно многие из лидеров зарубежных компартий воспринимали вызовы на заседания Исполкома Коминтерна как «путь в Каноссу».

«Буржуазная конференция в Генуе является новым