Пик Дьявола - Деон Мейер

— Да. Ничего, если мы будем чертить схему на этой доске? — Она показала на противоположную стену старого лекционного зала.

— Да, — кивнул Гриссел. — Спасибо.

Он встал. Джейми Кейтер сидел в углу и, что называется, ел его глазами. Купидон и Безёйденхаут сидели друг за другом — каждый за своим столом. Он выдвинул стул и сел напротив них.

— С ассегаем все ясно, — начал Купидон. Перегнулся назад и извлек пакет — длинный и тонкий. Развернул коричневую бумагу, и на столешницу упал ассегай. Сверкающее лезвие тускло блеснуло при дневном освещении. — Валла! — заявил он.

— Вуаля, — поправил его Безёйденхаут. — Деревня, это же по-французски. Означает: «Вот, смотри!»

— С каких это пор ты у нас стал специалистом по иностранным языкам?

— Я просто помогаю тебе не свалять дурака.

Гриссел вздохнул:

— Так что там у нас с ассегаем?

— Я взял его взаймы в галерее африканского искусства Пирсона на Лонг-стрит. Шестьсот рандов с НДС. Его привезли из «Зулусского рассвета», магазина в Пайнтауне. Я беседовал с господином Виджаем Кумаром, заведующим отделом сбыта «Зулусского рассвета». Он говорит, у них есть агенты, которые ездят по всей стране и скупают ассегай. В провинции Квазулу-Натал есть мест тридцать, где их производят.

— Ассегай — не искусство, — заметил Безёйденхаут.

— Буши… — начал было Гриссел.

— Да я только так говорю. Сегодня все обзывают «искусством». Да я за такую штуковину и пятидесяти рандов не отдал бы.

— Но ты ведь не турист из Германии, у которого полно евро, — возразил Купидон. — Самое главное, наш подозреваемый мог купить свой ассегай на любом углу. В галерее Пирсона говорят, что только в Кейптауне ассегаями торгуют пятеро или шестеро парней. Да еще пара местечек есть в районе Ватерфронта, два в Стелленбоше и одно в южном пригороде. Белые из Европы просто обожают ассегаи и африканские маски. И еще страусиные яйца. Представляете, им толкают страусиные яйца по двести рандов за штуку! Причем пустые внутри…

— Вон, мне бы хотелось, чтобы на твой ассегай взглянули эксперты.

— Есть, шеф! Они уже изучают такой же. Я взял взаймы две штуки; просто хотел показать тебе один, Бенни, чтобы ты на него взглянул. Эксперты соскребут с него пепел и жир и сравнят с тем, что было обнаружено в ранах всех трех жертв.

— Спасибо, Вон. Молодец!

— Как скажешь. Только не смотри на меня так, будто мне еще предстоит смотаться в Дурбан.

— Будь на связи. Передай мне заключение экспертов, как только оно будет готово.

— Конечно. Завтра же. А сегодня я съезжу во все места, где продают ассегаи. Может, у них сохранились сведения о покупателях, и мы сможем вычислить его. Ну, слипы от кредиток, налоговые счета-фактуры — в общем, что угодно. Посмотрим, что мне удастся отыскать.

— Пожалуйста, включи имена покупателей в нашу базу данных. Пусть капитан Лау сравнит их со своим списком.

— Будет сделано, шеф!

Гриссел повернулся к Безёйденхауту:

— Что у тебя, Буши?

Безёйденхаут подтянул к себе груду папок с таким видом, словно они наконец-то приступили к чему-то важному.

— Еще не знаю. — Он по одной снимал папки сверху. — Дело Энвера Дэвидса, — начал он. — Пока это у нас самое серьезное дело. Родители ребенка живут в неофициальном поселении на углу Вангард и Риджвей. Тамошние жители называют свой поселок Байко-Сити, а местные власти никак не называют. Отец безработный; один из тех, кто стоит по утрам на Дурбан-роуд и тянет руки, когда строительные фирмы являются туда за дешевой рабсилой. Мать работает в Стикленде, на заводе по переработке бумаги. Туда свозят старые картонные коробки и делают из них туалетную бумагу. Мягкую, как пух. Понятия не имею, почему бумагу сравнивают с пухом, — он липнет. Ну ладно, я всего лишь полицейский. В общем, они уверяют: в ту ночь, когда убили Дэвидса, они вместе сидели в своей лачуге. Но отец сказал про смерть Дэвидса, цитирую: «Слава богу». Говорит, если бы он знал, где найти эту сволочь, он сам бы его прикончил. Но уверяет, что убил Дэвидса не он и ассегая у него нет. Соседи говорят, что про ту ночь они ничего не знают. Ничего не видели, ничего не слышали.

Гриссел хмыкнул.

Безёйденхаут вытащил из груды еще одну папку:

— Вот список всех детей, совращенных Преториусом. Их одиннадцать. Представляешь? Одиннадцать тех, о ком нам известно. Я начал обзванивать родителей. Почти все живут в Бельвиле. Поеду туда завтра. День будет долгий и трудный. Их имена я тоже включу в базу данных.

— Буши, возьми с собой парочку констеблей.

— Бенни, не хочу показаться смешным, но предпочитаю беседовать с родителями лично. Констебли еще зеленые.

— Пусть опросят соседей или что то в этом роде. Нам надо их как-то использовать.

— А как же Джейми?

— А что Джейми?

— Он ни хрена не делает.

— Хочешь взять его с собой?

— Мы с ним на пару опросили бы больше народу.

— Буши… — Неожиданно Гриссел передумал. Он повернулся в сторону Кейтера и позвал: — Джейми!

— Что, Бенни? — тут же отозвался Кейтер. Вскочил так резво, что едва не перевернул стул.

— Завтра поедешь с Буши.

Кейтер подошел к ним:

— О'кей.

— Проведи первые опросы вместе с ним. Это понятно?

— О'кей.

— Джейми, я хочу, чтобы ты учился. Потом Буши скажет тебе, когда ты сможешь проводить опросы самостоятельно.

— Дошло.

— И еще, Джейми…

— Да, Бенни?

— Не говори так.

— Как?

— «Дошло». Это словечко меня дико раздражает.

— О'кей, Бенни.

— Это америкаанс, — пояснил Безёйденхаут.

— Америкаанс? — удивился Купидон.

— Ну да. Знаешь, так в Америке говорят.

— Американизм, — устало поправил Гриссел.

— Я так и сказал.

Гриссел ничего не ответил.

— А ты, болван, сказал «америкаанс»! Никакой ты не спец по иностранным языкам, — заметил Вон Купидон, вставая.

Он хотел домой. Не в пустую квартиру, а к себе домой. К жене и детям. Голова раскалывалась; мышление притупилось, как будто из него выпустили топливо. Тем не менее он поехал в центр города. Интересно, что сейчас делают дети. И Анна.

Потом он вспомнил. Он хотел позвонить ей. Кое-что тревожит его со вчерашнего дня. Не останавливаясь он вынул из кармана мобильный телефон и нашел ее номер в списке контактов. Нажал кнопку и стал слушать гудки.

— Привет, Бенни.

— Привет, Анна.

— Дети говорят, ты еще держишься.

— Анна… я хочу знать. Наш уговор…

— Какой уговор?

— Ты сказала, если я полгода не буду пить…

— Ну да.

— Ты примешь меня назад?

Она промолчала.

— Анна…

— Бенни, прошла всего одна неделя.

— Нет, мать твою, уже девять дней!

— Ты знаешь, я не люблю, когда ты ругаешься.

— Меня просто интересует, серьезно ли ты настроена насчет уговора?

На другом конце линии было тихо. Он собирался что-то сказать, но тут она ответила:

— Продержись полгода, Бенни. Тогда поговорим.

— Анна…

Но она уже отключилась.

Ему не хватило сил для того, чтобы вспылить. Ну почему, почему он позволяет так с собой обращаться? Почему пытается бросить пить? Ради обещания, которое уже перестало быть обещанием?

У нее появился другой. Он знал это. Он ведь детектив, сыщик, черт побери; он умеет сопоставлять и сравнивать.

Таким способом она пытается от него избавиться. Нет, он не согласен мучиться, а потом узнать, что она его бросила. Он не будет проходить этот ад ради пшика. Нет, черт побери — особенно при том, как он сейчас себя чувствует. Один бокал, и головная боль пройдет. Всего один! Рот заполнился слюной; он уже чувствовал вкус спиртного. Два бокала для подъема настроения — залить топливо в бак, чтобы можно было успешно руководить следственной группой. Три — и она может заводить себе сколько угодно любовничков!

Гриссел знал, что выпивка ему поможет. После нее все станет лучше. И никому не надо ни о чем сообщать. Только он и эта вкуснятина в его квартире — а потом хорошенько выспаться. Чтобы справиться с тем, что он понял про Анну. И с делом. И с одиночеством. Он посмотрел на часы. Сейчас винные магазины еще наверняка открыты.

Когда он подошел к своей квартире, неся в целлофановом пакете бренди «Клипдрифт» и кока-колу, он увидел у порога пакет, обернутый в алюминиевую фольгу. Прежде чем поднять его, он отпер дверь и поставил бутылки на пол. К пакету была прилеплена записка. Он отлепил клейкую ленту.

«Для работящего полицейского. Приятного аппетита! От Чармейн — кв. 106».

Чармейн? Чего она от него хочет? Гриссел развернул фольгу. В ней оказалась кастрюлька из огнеупорного стекла с крышкой. Он снял крышку. В ноздри ударил пряный аромат карри. Господи, как вкусно пахнет! В животе заурчало от голода. Голова закружилась; он сел прямо на стойку. Сунул в рот полную ложку карри с ягненком! Мясо оказалось нежным — буквально таяло во рту; от удовольствия он зажмурился. Чармейн, Чармейн, кем бы ты ни была, готовить ты умеешь, это точно. Он зачерпнул еще одну ложку, вынул из риса лавровый листик, облизал и отложил в сторону. Снова набил рот едой. Потрясающе вкусно! Карри было горячим; на лбу у него выступили мелкие капельки пота. Он ритмично погружал ложку в еду и подносил ко рту. Черт, оказывается, он здорово проголодался! Надо бы как-то наладить питание. Может, брать с собой бутерброды на работу.