Космический госпиталь. Том 1 - Джеймс Уайт

Вот почему планом по подрыву Империи следовало воспользоваться, хотя он вряд ли мог принести какие-либо результаты до первой стычки. Вильямсон искренне надеялся – точнее, молился, чтобы было так, – что агент, угодивший в руки Империи, не знает, а потому не сможет раскрыть врагу координат госпиталя. Полковник был реалистом и отдавал себе отчёт в том, что если агенту что-либо известно, это «что-либо» рано или поздно из него извлекут. Однако даже при самом неблагоприятном исходе Империя узнает лишь местоположение госпиталя, а значит, оборонять придется только его, если, правда, императору не взбредет в голову разослать свой флот по галактике в поисках миров Федерации – на что мониторы в определенной степени рассчитывали.

Конвей пытался не думать о том, что произойдет, когда у госпиталя появятся мобильные вражеские силы.

За несколько часов до тревоги Корпус получил очередной доклад агента, который сейчас находился в имперской столице. Первому на то, чтобы достичь Этлы, понадобилось девять дней, зато второй, с пометкой «Совершенно секретно», дошел за восемнадцать часов.

Агент сообщал, что в метрополии к инопланетянам относятся терпимее, чем на Этле и на прочих планетах. Жители столицы считают себя космополитами, и порой на улице можно нос к носу столкнуться с инопланетянином. Однако по целому ряду признаков можно заключить, что эти существа имеют дипломатический статус и являются уроженцами миров, с которыми у Империи имеются мирные договоры – видимо, она намерена в будущем присоединить вышеназванные миры к себе. Лично с ним, продолжал агент, обращаются просто наилучшим образом, через несколько дней его обещал принять сам император. Однако, как следовало из отчёта, он пребывал в некоторой растерянности. Конкретных фактов он привести не мог, ибо был врачом, которому дали задание «подготовить почву», а не специалистом по культурным контактам. Тем не менее, у него сложилось впечатление, что в отдельных случаях его рассказы об устройстве Федерации и её целях не поощрялись, тогда как в другое время – наоборот, приветствовались. ещё его беспокоило то, что ни в одном из виденных им выпусков новостей не было упомянуто о его прилете. Здесь агент замечал, что если бы в столицу Федерации прилетел представитель Империи, это событие обсуждалось бы в средствах массовой информации в течение дней, если не недель. Он попутно задавался вопросом, не слишком ли распускает язык, и выражал сожаление относительно того, что приемник гиперсвязи не такой маленький, как передатчик, а потому инструкций по нему не запросишь.

Больше об этом агенте никто не слышал.

Возвращение Конвея в госпиталь было совсем не таким, каким он представлял его себе несколько недель назад. Тогда он воображал себя этаким героем, с честью выполнившим задание, ему мнились приветственные возгласы коллег и Мэрчисон, поджидавшая его с распростертыми объятиями.

Хотя последнее было довольно сомнительно, но в мечтах Конвей воспарял и на такую высоту. А на деле – он вернулся с проваленного задания, тихо уповая на то, что коллеги не станут его ни о чем расспрашивать; Мэрчисон встретила его в шлюзе дружелюбной улыбкой, однако отнюдь не торопилась раскрывать объятия. «Да, – подумал Конвей кисло, – чем не встреча двух верных друзей после долгой разлуки – и ничего больше.» Мэрчисон сказала, что рада его видеть, он ответил, что взаимно, а когда она собралась было что-то спросить, он заявил, что сейчас у него куча дел, но потом он её найдет, и улыбнулся, словно только что назначил ей свидание. Но улыбка вышла кривой и неискренней, и Мэрчисон, заметив её фальшивость, сказала: «Да, конечно» – и быстро удалилась.

За время, проведенное вдали от нее, Мэрчисон не утратила для Конвея ни красоты, ни желанности, тем не менее он явно оскорбил её в лучших чувствах – однако Конвею, признаться, было все равно. Его мысли были заняты предстоящей встречей с О'Марой. А когда, чуть погодя, он явился в кабинет главного психолога, ему почудилось, что начали сбываться его наихудшие предчувствия.

– Садитесь, доктор, – буркнул О'Мара. – Итак, вы всё же умудрились втравить нас в галактическую войну?

– Не смешно, – пробормотал Конвей.

О'Мара пристально поглядел на него. Этот взгляд зафиксировал и выражение лица Конвея, и его позу, и положение рук. О'Мара не придавал серьезного значения чинопочитанию, но, несомненно, отметил, что Конвей не прибавил «сэр», и приплюсовал данный прискорбный факт к остальным. На анализ ситуации у психолога ушло около двух минут, и в течение их он ни разу не моргнул. Он сидел совершенно неподвижно, не загибал пальцы, не вертел чего-либо в руках, а черты его отличались выразительностью, свойственной разве что замшелому валуну. Неожиданно он состроил почти благодушную гримасу и произнес:

– Вы правы, ничуть не смешно. Но вам прекрасно известно, что мы всегда считались с возможностью того, что какой-нибудь докторишка с благими намерениями втянет нас в заваруху. В госпитале частенько появляются существа самых различных пород, которые требуют срочного лечения, и как правило, у нас нет времени на поиски их друзей, какие могли бы подсказать нам, верно мы поступаем или нет. Возьмите, к примеру, ианскую хризалиду, над которой пришлось трудиться вам. Официального контакта с ианами тогда ещё установлено не было, и, если бы не вы со своим диагнозом – перед нами, мол, растущая куколка, а не злокачественная опухоль, которую нужно немедленно удалить – что наверняка погубило бы пациента, – у нас наверняка возникли бы неприятности.

– Так точно, сэр, – ответил Конвей.

– Можете думать, что я сделал вам комплимент – вернее, не вам, а вашей догадливости. Быть может, и зря. Ну, ну! Если вы надеетесь, что я извинюсь, значит, вы верите в чудеса. Расскажите-ка мне об Этле. Учтите, добавил О'Мара, – на моем столе и в мусорной корзинке полным-полно всяких отчётов, в которых излагаются возможные последствия. Я хочу услышать от вас оценку собственным действиям.

Конвей пустился рассказывать, избегая вдаваться в подробности, и понял, что ему мало-помалу становится легче. Мысль о грядущей войне и о том, чем она грозит миллионам разумных существ, госпиталю и ему самому, по-прежнему страшила его, однако он уже не ощущал себя ответственным за то, что все сложилось именно так. О'Мара сперва обвинил его как раз в том, что он и сам полагал своей виной, а потом без лишних слов сумел доказать смехотворность подобного обвинения. Но когда Конвей упомянул о взрыве корабля Лонвеллина, то вновь почувствовал себя виноватым. Если бы он раньше сообразил, что к чему, Лонвеллин не погиб бы...

О'Мара, должно быть, уловил изменение в настроении Конвея, однако позволил ему закончить и лишь затем изрек:

– Меня удивляет, что Лонвеллин с его-то способностями и возможностями не различил того, что углядели вы. Кстати, о способностях. По-моему, вы достаточно успешно справляетесь со своими обязанностями, поэтому я приготовил для вас новую работу. Она не такая сложная, как этланское задание, госпиталь вам покидать не придется, и провалить вы её не должны.

Я хочу, чтобы вы организовали эвакуацию госпиталя.

Конвей судорожно сглотнул.

– Что вы уставились на меня будто оглушенный? – рявкнул О'Мара. – Или вас и впрямь чем-нибудь стукнуть? Где ваша хваленая догадливость? К моменту появления имперских сил в госпитале не должно остаться ни единого пациента, равно как и штатских, кроме тех, кто вызовется добровольцами. И потом, следует удалить отсюда тех, кто имеет представление о местоположении любой из планет Федерации. Я поручаю это вам потому, что у вас налицо склонность командовать старшими по званию, судя по тому, как вы гоняли бедного полковника...

Конвей почувствовал, как краснеет, прикинулся, что не уловил намека на Вильямсона, и проговорил:

– Я полагал, что эвакуация будет полной.

– Нет, – ответил О'Мара сухо, – госпиталь слишком ценен для нас со стратегической, финансовой и даже сентиментальной точек зрения. Мы думаем поддерживать в рабочем состоянии несколько уровней, где будут лечить раненых. В случае чего обращайтесь за помощью к полковнику Скемптону. Вы по какому времени живете, доктор?

Конвей сказал, что не отвык ещё от корабельного, но помнит, что сошел с «Веспасиана» часа через два после завтрака.

– Отлично, – заявил майор. – Свяжитесь со Скемптоном – и за работу. Мне, честно говоря, давно пора соснуть, но я прикорну прямо здесь, чтобы вы или полковник смогли сразу найти меня. Спокойной ночи, доктор.

Он снял китель, аккуратно сложил его, стряхнул с ног ботинки и улегся на койку. Не прошло и минуты, как его дыхание сделалось глубоким и ровным.

Конвей рассмеялся.

– Лицезреть главного психолога в таком виде! – фыркнул он, – это не может не травмировать. Боюсь, сэр, наши отношения уже не будут прежними.