Смена климата - Наталья Игнатова

Рейвен, не призванный, атакованный прямо в резиденции, подготовиться к бою успевал хотя бы потому, что резиденция, в принципе, готова к обороне. Но не к обороне от психа с двумя пулеметами и атрофированным инстинктом самосохранения. А фейри в этом случае могли и не успеть его защитить.

Могли, правда, успеть. С той же вероятностью.

Получалось, что смысл не в устранении Рейвена, как угрозы для «Турецкой крепости» и лично для Турка. Смысл — в устранении угрозы. Не тийрмастера…

На этом месте и случился сбой, из-за которого Заноза запутался в собственных мыслях и забыл их, запомнив лишь, что для решения проблемы необходима смерть. Угрозой «Крепости», угрозой Турку был он сам. Ему нужно было умереть, чтоб обеспечить безопасность Хасана. Хороший вариант. Надежный и простой, и не было никаких сомнений в том, что Турок стоит окончательной смерти, потому что раньше существование Занозы не стоило вообще ничего, а теперь приобрело немалую ценность.

Не существование, а прекращение существования, но это одно и то же.

Однако Хасан потому и оказался в опасности, что хотел его защитить. Сам, добровольно, выбрал войну с Рейвеном, поставил под угрозу «Турецкую крепость», собственное посмертие и безупречную доселе репутацию Посредника. Хасан заплатил за существование Занозы, и перестать быть значило обесценить эту плату.

Неудивительно, что мозги отключились, не в силах разрешить противоречие. Зацепившись за смерть, как существительное, за убийство — как глагол, вне смысла, вне контекста.

— Они умрут, — подтвердил Хасан. — И бойцы комеса тоже. Не обещаю, что все, но к ним у тебя счетов нет, только к венаторам.

Счет у Занозы был к себе. До получения дозы наркотика, до хотя бы глотка наполненной героином крови, счет будет расти. Но Турок… почему-то… почему-то он был нужен Турку. Не зачем-то. Не для чего-то.

Не из-за дайнов.

Значит, в нем был смысл, а не польза. Смысл, а не выгода.

Какой?

Он поймет. Как только вмажется, как только героиновый кайф вправит мозги и вернет его в нереальный мир, в котором он и правда имеет ценность.

Ценность. Не цену.

Пока его ценой была «Турецкая крепость», и сам Турок, который сейчас не улыбался даже в глубине черных, внимательных глаз. Охренеть, как же дорого стоит Уильям Сплиттер! Нельзя это потерять. Если это будет, если это останется, если Турок и дальше будет смотреть на него так — или смеяться над ним, или удивляться ему, или считать его ребенком и не принимать всерьез — если он просто будет рядом, то… Шайзе, весь героин, сколько есть в мире, не заменит знания, что чокнутый наркоман, на всю башку долбанутый псих, нужен этому странному парню любой ценой.

Начали с «Саксона», контролирующего ближайший перекресток к югу от «Крепости». Если с ним получится, остальные нужно будет взрывать лишь для деморализации противника и создания сумятицы. Если нет, то прорываться с боем все равно лучше здесь.

В ста метрах позади, в «Турецкой Крепости», ждали команды Слуги, равно готовые и рвануться на прорыв, убивая все, что окажется в секторе стрельбы, и тихонечко прокрасться, пока взрывы разносят вражеские бронетранспортеры, а венаторы и их снайперы не понимают, с какой стороны нанесен удар.

Дайн, позволяющий Турку оставаться не только невидимым, но и неслышным, в непосредственной близости не работал. Что, понятное дело, не означало отказа от приборов связи. От диверсанта, минирующего окруженные злыми пехотинцами бронетранспортеры, лучше держаться больше, чем в двух футах. А за их пределами дайн неслышности, как бы он ни назывался, уже действовал. За пределами двух футов Заноза порой почти терял Турка из вида, несмотря на то, что точно знал, где тот находится — внимание рассеивалось, как только пропадал звук.

И это было к лучшему. Необходимость видеть Турка, чтобы держаться в пределах действия «тумана» требовала сосредоточенности, поглощала часть ресурсов, которые иначе ушли бы на более тщательный поиск оцепивших улицу венаторов. Сейчас Заноза смутно чуял охотников сквозь их собственный, ведьмачий, отвод глаз, но напряжением и стремлением уничтожить врага не проникался. Своего хватало, не вопрос, однако со своими-то желаниями он худо-бедно справлялся. До тех пор, во всяком случае, пока не учует кого-нибудь с героином в крови.

Хасан взял его с собой, держал рядом, не для того, чтоб отвлечь от непрестанных мыслей о дозе, нет, от него и правда могла быть польза в боевой вылазке. Но понимание того, что Турка никак нельзя подвести, а значит, психу-наркоману нельзя позволить взять верх над психом-с-пушкой, помогало не поддаться медленно подступающей абстиненции.

Тихо было. Пока было тихо. Венаторы ждали, заняв посты вдоль улицы, следя за перекрестком, но не видя двух вампиров, один из которых размещал пластит на днище их бронетранспортера.

Вампиры их, правда, тоже не видели. Но изменения в эмоциях, предшествующие объявлению тревоги, началу боя, Заноза мог засечь и вслепую.

Обошлось. Никто не почуял их с Хасаном, а ему самому удалось не выйти из зоны покрытия «тумана». Оставив заминированную машину за спиной, они направились к следующему «Саксону».

А потом — к следующему.

Мобильный командный пункт был четвертым в списке. Последним.

И эмоции внутри него взметнулись языками костра из-под сухих дров. Без намека на предупреждающее задымление. Сразу, резко — страх на грани паники.

Командный пункт. Связь с остальными тремя машинами. Со снайперами. С командирами рассредоточенных по кварталу бойцов.

С вампирами.

Заноза не предупредил Хасана. Не успел бы предупредить до того, как увидевший их сквозь «туман» венатор поднимет тревогу. Он метнулся к «Саксону», вырвал боковой люк, швырнул внутрь связку гранат, и прижал люк к проему, надеясь, что этого хватит, чтоб заглушить звук взрыва.

И только поймав короткий, вопросительный взгляд Хасана, понял, что машина в зоне дайнов, и никто ничего не услышал бы, даже если б взрыв разметал ее на кусочки по всей улице. Объяснять, правда, ничего не пришлось. Зачем понадобилось закидывать гранаты внутрь бронетранспортера Турок понял и сам.

— Шестьдесят секунд до детонации, — доложил Блэкинг.

Венаторов по-прежнему было не видно и не слышно, они оставались под прикрытием отвода глаз. Хасан кивнул на воротную арку ближайшего дома, заранее выбранную как укрытие от взрыва, и они отступили туда.

Шестьдесят секунд. Заноза машинально считал. Хасан, наверное, тоже.

И когда рвануло, это было… Это было круто! Все четыре «Саксона», с боеприпасами, с полными топливными баками, взорвались громко, страшно, с огнем и черным дымом. В домах повылетали стекла, венаторов вышибло из-под их «тумана».