Соколиная семья - Яков Михайлик

Орел помоложе своего соседа, но и ему на долгом веку не раз приходилось противоборствовать вражьей силе. Основан он царем Иваном Грозным как укрепленный пункт от набегов татар. В 1611 году Орел был сильно разрушен и разграблен польскими интервентами, потом неоднократно разбойничали в нем крымские татары. Но тяжелее немецкого ярма не было...

В 2 часа 20 минут предрассветную тишину, царившую над степью, разорвал необычный гром канонады.

- Началось, товарищ командир? - тревожно посмотрел на меня сержант Терентьев.

- Как видно, началось, - ответил я, прислушиваясь к нарастающему гулу в стороне Понырей.

Орудия, пулеметы и минометы били беспрерывно в течение получаса. Мы знали, что это артиллерия 13-й армии вела контрподготовку к наступлению. И тем не менее удивлялись: Как же так? Вроде бы первым должен начинать артподготовку противник. Ведь он же готовился к наступлению. Выходит, наши опередили?

Так оно и было. Наши открыли упредительный огонь за десять минут до начала предполагавшейся артиллерийской подготовки врага. Значит, немецко-фашистское командование оказалось застигнутым врасплох. По всей видимости, именно поэтому вражеская артподготовка началась лишь спустя два часа десять минут. Немного погодя огонь настолько усилился, что даже в Фатеже дрожала земля: артиллеристы начали повторную контрподготовку.

Мы стояли у самолетов и ожидали возвращения из разведки заместителя командира второй авиаэскадрильи Василия Лимаренко с одним из летчиков. Едва солнце успело бросить первую позолоту на аэродром, как из-за леса показалась пара Яковлевых.

- Они! - с облегчением воскликнули ребята и бросились к командному пункту.

Василий, сняв шлемофон и пригладив растрепанные волосы, подошел к Мельникову.

- Что там? - спросил командир.

- Дуэль. Наши стреляют, немцы стреляют. Дым и огонь. Над позициями тринадцатой армии - тучи бомбардировщиков.

В это время из землянки выбежал начальник штаба и передал приказ комдива на вылет.

- По самолетам! - раздался басистый голос Мельникова.

Звено за звеном, эскадрилья за эскадрильей поднимались в воздух и шли туда, где разгоралась грандиозная битва; где дрались солдат с солдатом, танк с танком, орудие с орудием, самолет с самолетом; где полыхала окутанная гарью земля, вздымающая фонтаны взрывов в грозно гудящее небо; где из-за сплошных волн бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей не было видно солнца. Дрался наш полк и соседние части дивизии, дрались другие соединения 16-й воздушной армии. На смену одной группе вылетала другая, на смену второй - третья. Волна за волной, поток за потоком...

- Справа юнкерсы, - подсказывала наземная станция наведения Приклад. Атакуйте.

И спустя несколько минут снова:

- Сокол, я - Приклад. Слева хейнкели.

Откуда-то доносился голос Пули:

- Внимание, сзади мессеры...

- Я - Сокол. Иду в атаку! - слышалось в ответ.

Сверкают пушечные и пулеметные трассы, бешено несутся яки, фоккеры, мессеры. То вспыхнет наш самолет, то взорвется фашистская машина. Огненные факелы прочеркивают небо сверху вниз, вдоль и поперек.

Мы вылетели уже после третьей заправки, но конца боя не видно. Деремся на высотах от бреющего полета до 4000 - 5000 метров. А впереди еще несколько часов светлого времени, в немыслимом круговороте еще предстоит выполнить два-три вылета. К концу жаркого июльского дня командира полка вызвали в штаб дивизии. Возвратился Мельников через час-полтора и снова, как вчера вечером, собрал руководящий состав.

- Сегодня дивизия сбила тридцать один самолет противника, подбила десять, - сообщил он. Чуть опустив крутую лобастую голову, добавил негромко: - Своих потеряла пять летчиков и десять самолетов... Завтра с рассветом - в воздух. Вопросы?

Все молчали. Вопросов не было.

- Первая эскадрилья готова в бой? - вскинул голову командир.

- Готова!

- Вторая?

- Так точно!

- Третья?

- Да.

Ответы были такими же, как и вчера. Суровое лицо подполковника тронула едва приметная улыбка.

- Добро, соколы, добро. Пойдемте поужинаем.

Мы направились к выходу, уступая дорогу командиру. Неожиданно зазвонил телефон. Мельников взял трубку:

- Да! Какая новость? Ну-у?! Спасибо. Передам... Обмыть? Найдется чем...

Мы слушали разговор Евгения Петровича. Его лицо заметно повеселело. Чему это он радуется? Долго ожидать не пришлось. Положив трубку, он сказал:

- Ну, Чубчик, - это относилось ко мне (ребята иногда называли меня так), поздравляю! Командир дивизии только что передал: тебе присвоено звание лейтенанта. Приказ получим на днях.

Меня начали поздравлять - тормошить, пинать кулачищами, теребить за. уши и волосы.

- Имениннику! - поддал в бок Иван Федорович Балюк.

- С очередным! - хлопнул по спине Петр Денисович Ганзеев.

- Ну будет, будет вам, - хохотал Евгений Петрович. - Парень и так едва на ногах стоит. Пошли в столовую, выпьем за нового лейтенанта.

За столами уже сидели летчики. Весть о присвоении мне очередного звания каким-то образом дошла и до них.

- Товарищи бойцы и бойцысы! - вскочил Генка Шерстнев, поднимая консервную банку, наполовину наполненную водкой. Все засмеялись. Шерстнев всегда называл девушек бойцысами. - Я поднимаю тост за гвардии лейтенанта - Якова Даниловича. Чует мое сердце - быть ему когда-нибудь гвардии полковником...

- Вот трепло, - перебил его Саша Денисов.

- Почему трепло? - не унимался Геннадий. - Остается каких-нибудь пять очередных званий. Чепуха!

В столовой раздался дружный смех. Иван Федорович Балюк бросил в мою кружку две маленькие звездочки:

- Пей, Яша. Так положено но доброй офицерской традиции.

Мы чокнулись, выпили.

Подполковник Верещагин о чем-то пошептался с Мельниковым и, достав из кармана новенькие погоны, подал их мне.

- Кстати о погонах. Знаете ли, друзья, когда они появились в русской армии?

- А как же, - выскочил Сашка Денисов, - шестого января сорок третьего года.

- Так это же не в русской, а в Советской Армии, - улыбнулся Верещагин. Впервые в России погоны были введены в тысяча семьсот тридцать втором году.

Денисов чуть присвистнул.

- Да, - продолжал начальник штаба. - А носились они сначала на одном плече - на левом, и только с тысяча восемьсот второго года - на обоих плечах мундира. Так-то, товарищ Денисов.

- Ты уж им заодно расскажи и об офицерском звании. А то ведь опять тот же Денисов скажет, что введено это звание в январе сорок третьего, - постукивая корочкой хлеба, сказал подполковник Мельников.

- Что ж, можно, - согласился Антон Васильевич. Это было интересно для всех нас, молодых офицеров, не очень-то хорошо знавших историю чинов, орденов, погон и прочих регалий.