Неукротимая Анжелика - Серж Голон

– Да. Король украсил ими свои сады в Версале…

Из ночной тьмы опять выплыл хиосский храм. Казалось, он висит в небе. Анжелика тихо сказала:

– Боги умерли.

– Но не богини. – Маркиз д'Эскренвиль разглядывал ее прищуренными глазами. – Этот костюм, можно сказать, вам идет. Обещает приятные сюрпризы и позволяет догадываться о том, что скрывает.

Анжелика сделала вид, что не слышит, и наклонилась над тарелкой. Ее желудок давно уже требовал пищи, а вкус простокваши не был неприятен.

– Далеко мы от Кандии?

– Не слишком. Мы бы уже были там, если бы этот чертов аптекарь не отвлек меня своими речами и не заставил терять время, таскаясь от острова к острову. Когда его нет рядом, мне хочется раздавить его, как клопа. Но он приходит, хватает меня за пуговицу и начинает внушать, что он добудет мне богатство, и я слушаю его, как дитя. А… Какая разница! Одно из благодеяний Востока – время тут течет неспешно. – Он сильно затянулся. – А вам что, хочется скорее попасть в Кандию?

– Мне хочется скорее узнать, какова будет моя судьба. Оказывается, вы продали в Ливорно маленького слугу, который сопровождал меня…

– Да, и сделка неожиданно была выгодной. Я не надеялся столько получить за него, но мне попался итальянский дворянин, искавший учителя французского языка для своего сына. Это позволило мне поднять цену.

– Флипо – учитель французского языка! – воскликнула Анжелика, и снова зазвенел ее легкий смех.

Она с трудом подавила веселость и стала расспрашивать работорговца, не помнит ли он имени итальянского синьора, которому продал Флипо; потом ей, может быть, удастся выкупить верного слугу.

Теперь расхохотался маркиз д'Эскренвиль.

– Выкупить его? Вы что, рассчитываете освободиться? Следует знать, дорогая, что из гаремов не бегут!

Молодая женщина долго вглядывалась в него, пытаясь найти хоть каплю человечности в этом хмуром лице, выплывавшем из тени, потому что рядом поставили зажженный фонарь.

– Вы действительно намерены это сделать?

– А для чего же я держу на своем корабле такую красотку, как вы думаете?

– Послушайте, – сказала она, увлеченная порывом надежды, – если вам нужны деньги, я сумею дать выкуп за себя. Во Франции у меня много денег.

Он покачал головой.

– Нет. Я не собираюсь вести дел с французами. Они слишком хитры. Чтобы получить деньги, мне пришлось бы поехать в Марсель. Это опасно… и это будет нескоро. Мне некогда ждать. Мне надо купить еще один корабль… Разве у тебя хватит на это денег?

– Может быть.

Но тут она вспомнила, в каком плохом состоянии были ее дела ко времени отъезда. Ей пришлось заложить свое судно и его будущий груз, чтобы оплатить свои расходы при дворе. И потом ведь ее положение во Франции, раз она навлекла на себя гнев короля, было очень и очень непрочным.

Она в отчаянии закусила губу.

– Видишь, – сказал он. – Ты у меня в руках. Я твой господин и сделаю с тобой, что хочу.

Путешествие продолжалось. Каждый день пират, проклиная Савари, бросал якорь еще у одного из сухих островков, где было много белых статуй.

На выжженной солнцем почве не росло ничего кроме винограда. Жители изготовляли вино да еще разбивали молотками мраморные статуи и полученный порошок обжигали, добывая известь для побелки домов. Ни вина, ни древние боги не обеспечивали им пропитания.

Измученные голодом жители островов продавали на изредка проходящие суда вино, мешки извести, своих жен и детей. Турецкий жандарм, посланный начальством из Константинополя волочить свою кривую саблю по этим обездоленным островкам, делал вид, что не замечает работорговли христианского пирата. Д'Эскренвиль приглашал его к себе на корабль, они пили вместе кофе на мостике, курили, и, получив несколько цехинов, турок сам наблюдал, как заталкивают в трюм его проданных в рабство подопечных.

Так проплыли Китнос, Сиру, Миконос, Делос.

Несмотря на обещания Савари, тревога не оставляла Анжелику, и часто Эллида не знала, как вывести ее из уныния.

– Как жаль, – как-то воскликнула девушка, – что Рескатор уехал в гости к королю Марокко. Он бы тебя купил.

– Из рук одного пирата перейти в руки другого, что же тут хорошего? – возмутилась Анжелика.

– Это гораздо лучше, чем быть запертой в гареме. Только смерть открывает двери гарема тем, кого евнухи ввели туда. Даже старость не дает освобождения оттуда. Лучше уж принадлежать пирату, – рассудительно объясняла Эллида. – Ну а тот, о ком я говорю, он совсем не так обращается с женщинами, как другие. Вот послушай, сестра моя, я расскажу тебе историю итальянки Лючии, которую берберы захватили в плен на тосканском побережье. Мне поведала об этом, когда я была на рынке рабов в Алжире, одна женщина, встречавшаяся с Лючией уже после того, как Рескатор отвез ее на родину. Лючия жила у него, на его острове с крепостью; там была чудесная еда, и конфет сколько хочешь, и много любви.

Анжелика не могла удержаться от смеха над наивностью девушки.

– Мне не нравятся ни конфеты, ни любовь… По крайней мере, на таких условиях.

– А Лючии это очень нравилось. Ведь в своей бедной Тоскане она никогда не ела досыта. И так как она была красива, как богиня, то очень рано познала удовольствия.

– Ну, что ты от меня хочешь? Я ведь не Лючия, не одалиска, у меня другие вкусы.

Эллида разочарованно замолкла, но вскоре вновь воодушевилась.

– Послушай еще, сестра моя… В Кандии была Мария-армянка. На батистане она легла на пол. И самому распорядителю продажей рабов пришлось взять ее за волосы, чтобы можно было увидеть ее лицо… Она была прекрасна, как ночь, но из-за такого настроения никто не хотел купить ее. А Рескатор купил. И увез ее в свой загородный дворец на острове Милосе. Он завалил ее подарками. Но ничто не помогало. И тогда Рескатор отправился в плавание и вернулся с двумя крошечными детишками. Это были дети Марии-армянки, которых продали какому-то эфиопу.

Гречанка вскочила на ноги и продолжала рассказ, мимикой и жестами воспроизводя то, о чем повествовала.

– Когда она их увидела, то закричала, словно дикий зверь. А потом прижала их к груди и так держала целый день, и никто не смел к ней подойти. Но когда наступила ночь и дети уснули, она встала, намазала тело душистыми притираниями, надела украшения, которые подарил ей Рескатор. И поднялась к нему на террасу, и стала танцевать перед ним, чтобы он ее пожелал… Ах, сестра моя, ты понимаешь?.. Ты понимаешь, что это за человек?..

С поднятыми руками, подобная амфоре, она кружилась, привстав на цыпочки, стараясь показать, как танцевала Мария-армянка. Так плясали, наверно, в прошлом весталки под белыми портиками островных храмов.