Женатые холостяки - Эльмира Нетесова

— Если с утра на работу не выйдет, значит, родня нарисовалась. Встреча была теплой, — говорил Степан.

— А коли трезвый будет?

— Значит, знакомые или родня Розы! — догадался Лешка Свиридов.

— Откуда она возьмется? Сколько лет никого не было, все время вдвоем!

Юрий весь вечер пытался понять зачем, с какой целью приехали родители жены, что привело их за тридевять земель после долгих лет разлуки. Все изменились до неузнаваемости и, что скрывать, окончательно отвыкли друг от друга.

— Роза, ты уже совсем взрослая! — ахала мать.

— И даже старая! — добавил Юрка.

— Да ей всего сорок лет! О чем вы говорите? Даже я не считаю себя старухой! — возмутилась Клара.

— А с чего вам было стареть? Жили в свое удовольствие, без забот и хлопот, — отозвался Юрка.

— Сынок! Ты ничего не знаешь о нас. Не спеши обидеть! В твоем возрасте это уже не мудро, — подошел Иосиф к зятю, глянул в глаза с укором:

— Пошли к столу, там поговорим.

— Вот этот был наш первый дом, — показывали фотографии.

— Правда, красивый! Восемь комнат, помимо кухни, ванной, короче, хозяйственного блока. Мы уже подготовились к переезду родителей и твоему. Но за неделю до всего при обстреле города разрушили наш дом. Вот что от него осталось, одни развалины, — вытерла Клара скупую слезу, показав фотографию.

— Вот сюда нас поселили после этого! Тоже двухэтажный домик! Видишь, тут я и отец! Цветы посадили возле дома.

— Зачем? — удивился Юрка.

— Для души! — ответил Иосиф.

— Делать вам было нечего. Я понимаю грядки, от них польза! А от цветов, какой толк? — пожал плечами сантехник.

— Юра! Вы когда-нибудь дарили цветы девушкам? — спросила Клара.

— У меня девушек не было. Одна Роза! Зачем ей цветы? Я на всякую ерунду деньги не выбрасывал. Уж если покупал, то конфеты или духи. Конечно, хорошие, не дешевку. Знал, какие Розка любит. Так от этого польза. А цветы к чему? Лишняя морока! Потом выбрасывай этот веник. Только зря деньги выброшены!

— Какой практичный! — передернуло Клару.

— Куда деваться? Я в детдоме вырос. Там не о романтике, о пузе думать приходилось. О куске хлеба на день завтрашний.

— А потому считаете, что цветы в этой жизни нечто лишнее? Они не стоят внимания и заботы людей? — пристально смотрела на Юрку теща.

— Во всяком случае, я к ним равнодушен. В жизни есть другие заботы, помимо цветов.

— Это о чем? — насторожился Иосиф.

— Цветочки выращивали! А свою дочь на стариков бросили. Сами уехали, она, как хочешь, выживай! Зато добрые, цветы растили, а как ей здесь пришлось выживать тем цветочкам и не снилось! — закипал мужик.

— Юр, успокойся! Прошу тебя, угомонись! — попросила Роза.

— Как тебе этот дом? Мы в нем целых три года прожили. Только стали обживаться, привыкать и снова ночью обстрел. Нас по радио разбудил сигнал тревоги. Мы подхватили стариков и вместе с ними в убежище. Утром вернулись, дома нет. И не только наш, два десятка жилых домов разрушили. Знаешь, у меня под ногами земля поплыла. Я поняла, что опоздай мы хоть на минуту, нас всех разнесло бы в клочья. Как-то не себя, родителей стало жаль. Зачем их сорвали из своего дома? Здесь не было войны, не надо было убегать из своего дома среди ночи от обстрелов и бомбежки. Им тяжело смириться с потерями. Они только сдружились с соседями, а их не стало. Единственная девочка выжила. Ей пять лет. Теперь она с нами живет. Ребенок не помеха. Все мы дети одной войны и беды. Живем, не зная, что будет завтра и доживем ли до утра. Мы цветами встречаем праздники. Цветы оставляем и на могилах… У соседей в ту ночь семеро погибли. У нас все живыми остались. Вот посмотри на этот дом. Нравится? Мы и теперь в нем живем. Не знаю, надолго ли это пристанище. Война повсюду достает. И не щадит никого. Детей и стариков косит. Как устали мы жить в этой беде! Никогда не уверен в дне завтрашнем, — жаловалась Клара.

— У каждого свое горе, свои потери. Нас тоже судьба в ладошках не прятала, — рассказал, как они с Розой лишились ребенка. Клара и Иосиф внимательно слушали.

— Врачи сказали, что нет у нас шансов заиметь своего. У Розы по женской части все нарушено. Предлагают какую-то хренатень из пробирки. А что они в нее напихают, кто гарантию даст? Да и нет ее. Вот так и уйдем с Розкой бездетными. Никого после себя на земле не оставим. К чему живем и для кого? Подумать больно, — угнул голову Юрий.

— Зря сомневаешься! У нас, не глядя на войну, некоторые воспользовались пробирками. Теперь детей имеют, родных. Они от обычных ничем не отличаются. И их любят не меньше. Если материально трудно, мы поможем. Лишь бы вы согласились. Еще успеете вырастить. У нас на эти пробирки даже сорокалетние спокойно соглашаются, — утверждала Клара.

Родители Розы задергали Юрку. Они не давали ему покоя с самого утра.

— Давай отпросись в Москву. Всего один раз съездишь, дальше Роза сама справится.

— Э-э, нет! Я все должен знать и видеть своими глазами! Мало чего нахимичат медики!

— Я предлагала Юрке донорскую мать. Ну, это когда он сделал бы ребенка другой бабе, а та, родив, отдала бы нам дитя, так ведь не согласился он. Отказался вглухую. Ответил, что путевая ребенка не отдаст. Себе присвоит. Отними его потом. Так и не уговорила, — выдала Роза семейный секрет.

— Такое возможно, — согласилась Клара, подумав. И предложила:

— А если вам это искусственное у нас сделать? Все ж процент уверенности и гарантии больше. Давайте, решайтесь!

— Нет, теща! Мы отсюда никуда не поедем. Сама показывала фотки, где ваши дома разнесло. Куда ж зовешь?

— Юра! У нас теперь не бомбят. Разве иногда еще появляются «смертники». Но и этих отлавливают, не дают им сесть в поезд или в автобус. Люди стали внимательнее. Уже спокойно спим ночами. Вот в этом третьем доме пятый год живем. И видишь, вокруг ни одной воронки от снарядов! — убеждала Клара.

И все же не уговорила. А через неделю, проводив родителей в Израиль, Юрка с Розой уехали в Москву. Об их отъезде знал Александр Петрович Порва.

Вернулись они притихшие. Юрка даже лить бросил. Знал, через месяц предстоит главное.

Юрка в тот день возвращения из Москвы, будто сам родился заново. Уж как только не обзывал свою жену раньше, случалось по морде бил, по заднице. Теперь петухом вокруг завертелся. Не на автобусе или маршрутке, на такси во двор привез, даже дверцу машины ее открыл, подал руку, помог выйти. Бабе, непривычной к такому вниманию, даже неловко стало. Она посмотрела на соседей во дворе. Люди приветливо здоровались. Они знали, зачем ездила семья в Москву.

— Ну, как дела? — подошел Порва.

— Теперь ждем. Может и нас Бог увидит, подарит долгожданное, — выдохнул Юрка настороженное.

— Дай вам Бог! — ответил человек.

Розу теперь редко видели во дворе. Даже за хлебом в магазин ходил сам сантехник. Он еще выпивал, но уже не приползал, а приходил домой на своих ногах. И позвонив в дверь уверенно, всегда говорил:

— Да это я, твой чумарик, открывай!

Случалось, он работал допоздна или, засидевшись с мужиками, слушал их разговоры, узнавал новости двора, а потом возвращался к жене. Прошли пять месяцев. Юрка заметил, как раздался живот у Розы.

— Мамка! Ты станешь мамкой! Родишь нашего ребенка! И я тоже стану отцом! Розка! Это не просто счастье, это чудо! — улыбался человек счастливой улыбкой.

— А ведь ругал врачей, не верил! — напомнила жена.

— Прости Роза! Дураком я был. Теперь сам знаю, что надо было раньше решиться. Но хорошо одно, мы не опоздали…

Глава 7. ОТМОРОЗКИ

Странной была эта семья. Никто во всем дворе не понимал семейную пару. Глядя на них, люди крутили пальцем у виска, качали головами и никак не понимали, зачем вот такие плодятся и живут на свете, без тепла и радости, без понимания самих себя. Их видели все, но с ними не общались. А и как, если с самого раннего утра выскакивал мужик из квартиры, неся в руке громадный, облезлый чемодан, тянувший человека к земле. Он еле волок его за собою.

— Ну, все! Не успел обжиться как вытурила баба вместе с гардеробом! С раннего утра взашей выкинула! — говорил вслед мужику Иван Кузьмич.

— Хто ж его примет, такого бедолагу? На него глядеть тяжко. Ведь вовсе срамной! Морда помятая, небритая, небось, позабыл, когда в последний раз умывался. На голове волосьев меньше чем на коленках. А и те нечесаные, — глянула на мужика бабка-сторожиха.

— Вы ж посмотрите на одежу его! Срамно в таком с дому выйти, а ен на улицу поперся, — хихикала дворничиха добавив:

— Не иначе как бомж! Куртка, будто на свалке подобранная, портки не лучше. А уж про ботинки вовсе молчу. Стыд единый! — осуждали человека хором.

— А ведь при бабе живет! Куда она глядит? Или не совестно ей за него?

— Наш сантехник Юрка, супротив него, даже в своей робе лучше выглядит! — соглашалась уборщица.

— А можа он где на свалке работает? — сочувствовала сторожиха.