Не трогай кошку - Мэри Стюарт

Я вскинула глаза на Роба, но почему-то не удивилась. Вопрос казался естественным. Странно было то, что я вдруг заколебалась. Прямые деревенские слова не соответствовали моим чувствам. Я испытывала к троюродному брату двойственное чувство полувины, контрастирующее с полным отказом от связи с моим тайным другом.

– Это... Трудно сказать. Из всех троих, думаю, Джеймс всегда был... Но в последние несколько лет... И теперь, когда я вернулась... Люблю его? Сама не знаю.

Трудно назвать это связным ответом, но Роб кивнул, и его сумрачный взгляд посветлел от улыбки.

– Да, ты совсем запуталась, милая, и без сомнения, когда эти двое по очереди сидели у твоих дверей, убеждая тебя сделать то, чего ты делать не хочешь, это вряд ли облегчило тебе жизнь. – Взглянув на меня, он улыбнулся еще шире. – Я говорил, что я всего лишь часть пейзажа. И ты, наверное, удивляешься, откуда я знаю. Но все было очевидно. Пройдет не один месяц, пока вступит в силу завещание твоего отца и наведут порядок в делах с наследством, а если ты теперь согласишься разорвать траст и продать землю, братья смогут занять деньги под это прямо сейчас.

Возникла пауза, и тишину нарушало только тиканье часов.

– Бриони, тебе действительно дорого это место? Ты хотела бы здесь остаться?

Я устало ответила:

– Все меня об этом спрашивают, и всем я говорю, что еще не знаю. Откуда мне знать, чего захочется в оставшейся жизни? И откуда мне знать... Насколько я понимаю, ты говоришь о Джеймсе?

– Нет. С этим мы закончили. Гуляешь ты с ним или нет, но ты должна выяснить, что случилось на самом деле. Иначе ты никогда не сможешь быть вместе с Джеймсом или Эмори, правильно? Нет, я говорил о твоем коттедже, которому викарий дал название «Виноградник Навуфея»[9].

– Как?!

– «Виноградник Навуфея». Я спросил его, что это значит, и он объяснил – это что-то вроде «Польского коридора»[10]. Он иногда очень замысловато выражается, мистер Брайанстон.

– Я поняла, что он хотел сказать. Коттедж и фруктовый сад – единственный выход из поместья к Пенни-Флэтсу. А без доступа к шоссе парк не представляет большой ценности, чтобы использовать землю под строительство.

– Да, конечно. – Очевидно, Роб тоже понял, что имел в виду мистер Брайанстон. – Так что сама видишь, как для них важно с тобой не ссориться. И видишь, как важно не дать им догадаться, где ты на самом деле нашла серебряную ручку.

Наверное, я вытаращила на него глаза. Я поняла о чем он говорит, но что-то во мне протестовало.

– Ладно, – сказал Роб, вернувшись к прежней безжалостной манере. – Я все обдумаю. Тебе не понравится, но я должен сказать. У меня это в голове с тех пор, как ты рассказала мне о словах твоего отца. Ты должна привыкнуть к мысли, что это был вовсе не несчастный случай.

– Но как же иначе! Не думаешь же ты, что Джеймс – или даже Эмори...

– Я ничего не думаю. Я говорю, что тебе нужно быть готовой ко всему. Твой отец говорил об опасности, не так ли, и призывал к осторожности. Ведь в семействе Эшли нет ничего магического, что не позволило бы им убить человека, правда?

– Да. Боже, многие из них в прошлом... Но в наши дни убить из корысти? Нет.

– Да, я согласен с тобой. Я только говорю, что такое возможно. Никто из нас не знает, на что способен человек – даже на что способны мы сами. И я пришел к мысли, что последние годы дадут нам это понять. – Он протянул руку через стол и нежно прикоснулся ко мне. – Все, чего я прошу, – чтобы ты прислушалась к просьбе своего отца и была осторожна. Помни, что братья могут сделать гадость даже тебе. Есть многое, чего мы не понимаем, а пока не поймем...

Он не стал заканчивать фразу. В последовавшем молчании я, не глядя на Роба, перевернула конверт и показала ему адрес.

– Понятно. – В голосе Роба слышалось удовлетворение и что-то еще, чему я не нашла названия. – Выходит, я зря сотрясал здесь воздух? Ты и так уже все решила?

– В некотором роде. Но ты не зря сотрясал воздух, Роб. Я не была уверена, что отправлю этот конверт, а теперь отправлю.

– И что в нем?

– Фотография. Помнишь, в тот день, когда вы с близнецами наловили угрей? И ты вывалил их у озера?

– Да, и половина их уползли в воду. – Роб рассмеялся. – И Эмори назвал меня... Он чуть не рехнулся.

– Не стесняйся. Я прекрасно знаю, как он тебя обозвал. И было с чего рехнуться: они ловили несколько часов, а братьям нужны были деньги.

«Им всегда были нужны деньги». Никто из нас не произнес этого вслух, но веселье наше оборвалось. Роб протянул руку.

– Ты не дашь мне отнести его на почту за тебя?

– Большое спасибо, но не стоит беспокоиться. Я все равно иду туда.

– И все же, пожалуй, лучше это сделать мне.

– Ты мне не доверяешь?

– Не дури, – сказал Роб. Он встал и потянулся, потом улыбнулся мне своей обезоруживающей улыбкой: – Ну, может быть, ты разрешишь мне проводить тебя до угла и мы вместе проследим, чтобы письмо было опущено? Пошли.

Собака побежала за ним, и я пошла следом.

ЭШЛИ, 1835 ГОД

Воспоминания жалили его, не давая уснуть.

– Ник?

– Что, любовь моя?

– Он не скажет? Ты уверен, что он не расскажет про нас?

– Определенно. Он знает свое место и еще лучше знает, откуда берется его кусок хлеба.

– А твой отец? О Ник...

– Мой отец будет проклят.

И он имел в виду именно то, что сказал. Он закрыл глаза.

ГЛАВА 15

Сегодня праздник в доме у меня: Друзья мои сойдутся и родня;

Кого люблю, тот зван на торжество,

Вы к их числу прибавьте одного.

Когда я вернулась в коттедж, на скамейке под сиренью кто-то сидел. Мое сердце болезненно дернулось, но тут же опять вернулось к обычному ритму, когда из тени на залитую солнцем лужайку вышел Джеффри Андерхилл.

Мы поздоровались. Манеры «воротилы» остались прежними, но были не так заметны на фоне озера, неба и огромных деревьев по ту сторону сада. Возможно, людям вроде Джеффри Андерхилла нужно помещение и компания – обстановка их собственных джунглей. Но тут я заметила, что ошиблась. Это была все та же высокооктановая личность, но под маской властности, так сказать, скрывался обыкновенный обеспокоенный отец. Его манеры были непринужденны, учтивы и отточены, как и раньше, никаких признаков озабоченности, но седьмым чувством Эшли, усиленным еще кое-каким знанием, я увидела председателя совета директоров, готовящегося представить совету неприятный отчет. «Кэти, – подумала я, и сердце забилось немного чаще, – он хочет поговорить со мной о Кэти». Я заметила, что избегаю смотреть ему в лицо, будто это я в чем-то виновата, а не мои троюродные братья и его дочь. Пригласив мистера Андерхилла зайти, я отметила, и мне это показалось забавным, что этот председатель совета директоров вполне справляется с ролью. В данном случае он принял ее неосознанно, и я надеялась, что для меня он откажется от нее.