Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник) - Евгений Гаркушев

– Так, – Филоненко все-таки решился. – Ты сейчас берешь детей и сажаешь их в капсулу. Она рассчитана на один прыжок в подпространстве. Выбирай любую точку. Я вырезаю записи этого разговора, докладываю, что ты попал в ловушку в катакомбах, тебя включают в список потерь… Ситуация ясна?

– Так точно, лейтенант, – отчеканил Доктор.

Он посмотрел в глаза напарнику, кивнул…

– Чего расселись?! – гаркнул Тиран на ребятишек. – Бегом за этим чудовищем. Слушаться его, если жизнь дорога!

Можно сказать, что, оказавшись на «Хламе», Доктор нашел себя. Он вел тихую и спокойную жизнь, никто не интересовался, кем он был, чем занимался… А затем потихоньку стали уходить те, кто встретил его и детей, кто помнил, как он появился на этой дрейфующей куче мусора, кто рассказывал ему истории и легенды.

Дети выросли, «дядя Миша» как-то незаметно стал «дедушкой Мишей», и каждый вечер кто-нибудь из его сорванцов подбегал и начинал канючить. Каждый вечер Михаил ухмылялся в бороду, переключал тумблер, и тогда динамики по всему «Хламу» принимались тихо покашливать, посмеиваться, проползая по всем коридорам, протискиваясь сквозь перегородки, броню, обшивку, обыкновенный мусор…

Старика слушали если не все, то большая часть «Хлама». Это стало не просто развлечением, а своего рода традицией, данью уважения старому вояке. Михаил Валентинович Бородин был одним из старейших жителей «Хлама» и, безусловно, самым уважаемым. Никто не помнил, как он здесь появился и почему решил пустить корни на этом островке безобидных отщепенцев.

– … но если в любой переделке стараться не выжить и победить, а просто оставаться человеком, выжить можно везде, – закончил Михаил свою очередную сказку.

Старик улыбался. Он был счастлив.

Михаил Лапиков

Ведро с болтами

– Где ваш склад ядерного оружия? – монотонно бубнил себе под нос Иван Пономаренко. – Тансиный хэкмуги чочжансонын одичжи?

Штаб ВКС месяц назад решил увеличить квоту снабжения всем, кто уверенно владеет языками вероятного противника хотя бы в объеме военного разговорника, и теперь жизнь простого советского инженера Витьки Ломакина превратилась в ад. Он-то языки эти в гробу видал. Ну, кроме английского, на котором публиковали большинство международных научных журналов. А тут, как ни зайдешь в комнату общежития, лежит Иван с планшетом в обнимку на застеленной мятым одеялом койке и бубнит свои боевые мантры.

– Тедапхэ, анимен Иван-эге мельленхэсо норыль ссабориль гоя! – это мяуканье Витька понял уже без перевода. Любые разговорники Воениздата, едва дело шло к расстрелу, поминали только Ивана.

В коридорах общежития на Титане-Орбитальном эту фразу можно было услышать на любом языке, от вьетнамского до суахили.

– О, Витька! – Иван отложил планшет и сел. – Да ты вернулся уже! Чего так быстро? У вас же программа на трое суток была?

– Угу, – буркнул Витька. – Именно что была, Прогрессом ее по Миру. Чая плеснешь?

– Запросто, – Иван ткнул в сенсорную панель раздатчика.

По какой-то лишь ему одному ведомой причине молодой десантник регулярно жертвовал спецпайком в пользу соседа. Формально инженерам чай не запрещался, но квоту снабжения расходовал чуть ли не быстрее водки.

– Так все-таки? – переспросил десантник. – Опять ваша птичка не летает?

– Летает, чтоб ее, – Витька двумя руками ухватил чашку с драгоценным напитком и сделал первый, микроскопический, глоток. – Только плохо и недалеко. Подача топлива накрылась. Хорошо, что за штурвалом Судников оказался. Этот и табуретку посадит, если к ней крылья приделать.

– И что теперь? – спросил Иван.

– А что всегда, – усмехнулся Витька. – Можно подумать, в первый раз «Черпак» накрывается. Цел – и ладно. Подгонят к резервному грузовой пузырь, зацепят и воздухом к основной базе дотащат за сутки. А там начнем работать.

– Когда вы уже хоть раз подниметесь? – задумчиво произнес Иван.

– Тебе честно? – усмехнулся Витька.

– Ну? – Иван подался вперед.

– А Марс его знает, – сказал инженер. – Лепихин чуть было не опоросился, когда понял, что мы опять сроки угробили, как тот Фобос в атмосфере.

Планшет Ивана приглушенно хрюкнул.

– Чего там? – спросил Витька.

– Братья Савченко на чай напрашиваются, – ответил десантник. – Наверное, знают уже.

– Ну, зови, – вздохнул инженер. – Лучше один раз им рассказать, чем потом каждому в общаге по сто раз пересказывать.

– Угораздило же тебя с работой, – сочувственно произнес Иван.

– Меня – ладно, – Витька усмехнулся. – А вот Лепихину Раков сейчас за всё шомпол вставит. И за первый вылет к юбилею, и за повышенные обязательства перед народом и партией, и особенно – за сокращение предполетного контроля под его личную ответственность. Что характерно, даже без смазки.

– Этот может, – ухмыльнулся десантник и хлопнул рукой по сенсору.

В дверь уже стучали братья Савченко – минчанин Антон и киевлянин Андрей, оба дежурные операторы с контроля транспортной катапульты.

Ничего общего, кроме фамилии, профессии, а также всепоглощающего стремления быть в курсе всего, что происходит на Титане-Сборочном, у «братьев» не было. Только про это на станции забыли настолько прочно, что напомни кому – примут за розыгрыш.

– Ну что, Витька! – еще с порога спросил Андрей. – Слышал последнюю хохму? Раков лепихинскому отделу прилюдно увеличил квоту на расход смазки. Говорит, очень скоро она вам понадобится!

– Ха-ха, – согласился Витька, – очень смешно. А про самого Лепихина он там не говорил ничего?

– А про Лепихина он сейчас тому же Лепихину с глазу на глаз объясняет, – хохотнул Антон. – Без свидетелей. Кулуарно, так сказать.

– Вот уж, наверное, битва титанов, – улыбнулся Витька.

И ошибся.

Битвой титанов на штабном ярусе Титана-Орбитального даже не пахло. В просторном кабинете полковника царили тишина и тягостное спокойствие. Полковник Раков говорил с главным конструктором проекта «Черпак» тихо и без лишних эмоций. Сил на спектакль «отношения начальника с дураком» у Ракова уже не осталось.

– Да ты садись, – предложил он Лепихину. – Что, думаешь, я тебя песочить сейчас буду? Как бы не так.

Таким Лепихин Ракова еще не видел, и это его пугало. Молчаливое присутствие в углу штабного кабинета особиста базы, майора Тарасова, пугало конструктора еще больше.

– Смотри, – полковник вывел над своим необъятным столом голограмму окрестностей Сатурна. – Я тебе сейчас такое покажу, за что мне генштаб двадцать пять лет строгого расстрела без разговоров даст.

– Это если с адвокатом повезет, – чуть заметно усмехнулся из своего угла особист.