Парадокс пениса. Уроки жизни из мира животных - Эмили Уиллингем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще два небольших боковых зала посвящены атрибутике, связанной с человеческим пенисом. В этих залах все немного хаотично. Некоторые люди хотят внести свой вклад в музейную коллекцию и чувствуют себя обязанными присылать дикпики. Том Митчелл из Колорадо твердо уверен, что его член должен быть выставлен в музее, потому что он послужил образцом для создания фаллоимитатора (так, по крайней мере, утверждает сам Митчелл){120}. Он собирался пожертвовать его музею еще при жизни, но администрация признала такой план несостоятельным, и Митчеллу пришлось ограничиться слепком пениса. У его члена даже есть имя — Элмо[197].
Митчелл, который выглядит как статист для сцены закусочной в каком-нибудь мини-сериале, заполонил музей фотографиями своего пениса: Элмо, одетый как астронавт, Элмо, одетый как викинг, и т. д. и т. п. Он даже завел ему аккаунт в Twitter (@elmothepenis), который почти сразу был заблокирован за нарушение правил этой социальной сети, чего, как мы все знаем, почти никогда не случается с аккаунтами белых мужчин. Элмо пытался стать популярным супергероем. Без особого успеха, однако обложка первого выпуска «Элмо: Приключения пениса-супергероя»[198] (Elmo: Adventures of a Superhero Penis) все же вышла.
Музей пытается балансировать на грани между коллекцией, имеющей научную ценность, и развлечением. Книга отзывов, в которой посетители музея могут записать свои впечатления, комментарии и пожелания, отражает тонкость этой грани. «Я написал это своей гигантской „ручкой“», — пишет один шутник. Наверное, он воспользовался деревянной резной ручкой в виде фаллоса, лежащей рядом с книгой. Ошеломленный посетитель из Техаса оставляет следующую запись: «Хотел бы я придумать хороший каламбур, но НЕТ. Наслаждайтесь коллекцией!» А затем следует комментарий этого замечательного человека, который знал, чего не хватает музею: «На выставке не было пенисов (к сожалению)».
Музейные этикетки лаконичные, если не сказать скудные, но посетители могут взять буклет с названиями и описаниями экспонатов. На выходе из музея — сувенирный магазин, где продаются брелки, штопоры, чашки, солонки, открывашки для бутылок — все в виде пениса, конечно. Кто же, гуляя с бабушкой, не захочет похвастаться ключами от машины, к которым прикреплен деревянный фаллос длиной 12 см?
Я хотела бы сказать, что этот музей в целом или член косатки или даже человека в частности[199] вызвали во мне… что-то хорошее. Однако я не могу так сказать. Возможно, в своей жизни я видела слишком много членов. Возможно, это потому, что в музее нет пенисов насекомых, к которым я питаю слабость.
Не думаю, что получить позитивные впечатления мне помешала зависть к пенису (которой я не чувствую). Есть что-то жуткое, но странно успокаивающее в коллекции членов разных существ. Животное отделено от своего пениса, как будто оно не важно, как будто весь остальной организм не имеет значения. Сложно организованная система редуцируется до одного полового органа. Образ живого, дышащего, питающегося, размножающего существа полностью стирается. Член воцаряется над поведением, особенностями, характером и личностью своего владельца.
Эти кусочки, хранившиеся в формалине, сохнувшие на стенах или (это самое отвратительное) превращенные в предметы одежды, не вызвали у меня ни благоговения, ни смеха. Я наблюдала за другими посетителями музея, в том числе за парой девочек-подростков, и не заметила на их лицах никаких сильных эмоций. Они просто смотрели и шли дальше.
Как мы дошли до такого?
Восхождение фаллоса
Лоретта Кормье и Шэрин Джонс, авторы довольно занимательной книги «Одомашненные пенисы»[200] (The Domesticated Penis), убедительно доказывают (хотя в этом нет ничего нового), что эрегированный член не всегда был символом плодородия и власти. Они (и многие другие ученые) пишут, что на протяжении большей части человеческой истории люди занимались охотой и собирательством, жили группами, старались сотрудничать и кое-как прокормиться.
С появлением в некоторых частях мира сельского хозяйства ситуация изменилась. Сколь бы зыбким ни было право собственности на землю, которую люди занимали лишь временно, оно порождало конфликты из-за территорий (в действительности из-за пищи). В это время фаллос и приобрел свое символическое значение. Изображения эрегированного полового члена воздвигались на полях в виде огромных чучел и были призваны отпугивать все, что может повредить урожаю[201]: птиц, сглаз, соседнее племя. Постепенно с фаллосом и семенем все теснее связывались идеи плодородия и начала новой жизни. Фаллические культы в древности были распространены повсеместно, но даже Приап, бог крепкой эрекции, начинал свою карьеру как пугало, защищающее посевы.
Роль пениса и спермы в создании новой жизни, конечно, люди понимали еще очень смутно. Еще в XVII в. ученые считали, что в каждом отдельном сперматозоиде помещается крошечный гомункул, который становится человеком, попадая в матку женщины.
Так начиналось поклонение фаллосу. Однако закончилось все тем, чем закончилось. Сначала то, что он символизировал (плодородие земель и физическая сила), обладало реальным значением и реальной властью над жизнью людей. Постепенно развивалась наука, а религиозные обряды менялись, но люди не перестали поклоняться фаллосу, а просто перенаправили свое почитание с символизируемого на сам символ. Примерно как если бы мы взяли сердце, которое воспринимаем как символ любви, и начали относиться к нему самому как к чему-то обладающему силой и значением.
И вот мы в XXI столетии. Наша одержимость членами, их размером и внешним видом — это культурный пережиток глубокого прошлого. Но не вина пениса, что он нагружен этим символическим багажом. Наше сознание нагрузило его им, и оно в силах совершить обратную операцию. Мы можем просто использовать мозг, чтобы получить более реалистичное и здоровое представление о половом члене — об органе, с которым, поверьте, стоит познакомиться, близко и по обоюдному согласию, вместе с человеком, у которого он есть.
«Как пенис может причинить вред?»
Сентябрь 1985 г., Индонезия, община Гераи. Молодая вдова с младшим ребенком спит под москитной сеткой в своем доме, где живет вместе с матерью, младшей сестрой и детьми. Под покровом темноты мужчина, член той же общины, залезает в окошко и без приглашения проникает под ее москитную сетку. Проснувшись, женщина чувствует его руку на
