Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

Финн с улыбкой оглядел царящее кругом оживление. Высокопоставленные офицеры Сопротивления сердечно прощались с гунганами — негаданными союзниками, чей вклад в их общую победу трудно было переоценить. В час нужды местные жители, рискуя собственной безопасностью, укрыли у себя людей, бежавших с поверхности планеты. Они обеспечили партизан оружием и транспортом, без которых не состоялась бы ни одна крупная вылазка. Не говоря уж о том, что отряды борцов за свободу значительно пополнились за счет аборигенов.

Заметив появление лейтенанта Финна, старейшие члены Совета гунганов Бин* и Арас Лу поспешили навстречу, чтобы пожать ему руку.

Финн дружелюбно кивнул им обоим, стараясь не выдавать смущения, вызванного их вниманием — на его взгляд, чрезмерно высоким. Говорят, что эти господа, как и сам Босс Лиони*, застали на своем веку еще Войны Клонов. Финн не знал, верить этому или нет. Никто в Сопротивлении так и не ответил ему на закономерный вопрос: сколько живут гунганы? А спросить у них самих казалось неприличным.

— Наша не забывать ваша храбрость и находчивость, — пообещал Лу, и юноша едва удержался, чтобы не прыснуть со смеху. За несколько недель, проведенных в Ото-Гунга, он так и не привык к забавному гунганскому диалекту. — Как ваша нога?

— Уже лучше, благодарю, — отозвался Финн.

— Ваша должна поберечь себя. Сопротивление наверняка будет жаль лишиться такой умелый боец даже на время.

— Лейтенант, — добавил Бин, — если бы не ваша, Терекса так и не поймать. Ваша руководство должно гордиться. Босс Лиони передать рапорт Сопротивлению. Гунганы рада наша сотрудничество…

Похвала заставила Финна еще сильнее почувствовать себя не в своей тарелке.

— Я не сделал ничего особенного, — уверил он. — Всего лишь проявил небольшую смекалку.

В этот момент Пуджа слегка ткнула его локтем в бок, недвусмысленно намекая, что молодой лейтенант выбрал не самый лучший момент, чтобы проявить скромность.

— Ваша смекалка сделать хорошо всем, — продолжил старый гунган. — Ваша может быть уверенной, здесь, в столице гунганов ваша навсегда оставаться желанный гость.

Завершив церемониальное прощание, члены совета почтительно откланялись.

Финн направился к кораблю. Несколько человек, увидав его, заголосили, замахали руками, давая понять, чтобы парень поторопился.

— Передавайте поклон моей дорогой кузине, — напутствовала его леди Наббери, когда Финн уже преодолел первые несколько ступеней посадочного трапа. — Говорят, она переживает не лучшие времена.

— Да, вынужденный отказ от руководства Сопротивлением стал для нее серьезным ударом, — изрек юноша на едином дыхании.

За минувшие дни он так и не решился рассказать Пудже Наббери об аресте Леи. К тому же, новоиспеченный лейтенант искренне надеялся, что это дело быстро разрешится. Наверняка Верховный канцлер не решится всерьез упрятать за решетку столь известного и всесторонне уважаемого человека, как генерал Органа.

Пуджа слегка нахмурилась — будто бы догадываясь, что ее молодой товарищ недоговаривает нечто важное.

— Пусть наша победа хотя бы отчасти послужит ей утешением.

Финн сухо сглотнул, не ведая, что ответить.

— Если бы я не была уверена, что Лея не станет держать при себе трусов, то решила бы, что вы чего-то боитесь, Финн, — немного ворчливо произнесла Пуджа.

Как всегда, по ее тону трудно было угадать, шутит эта женщина, или нет.

***

Пока судно рассекало мощными винтами темные воды, Финн сидел мрачнее тучи, уткнувшись взором в иллюминатор, и мысленно проклинал на все лады леди Наббери с ее отточенной годами прозорливостью.

Боится? Крифф, с чего бы?! Он — предатель и дезертир, который уже дважды убивал в бою тех, с кем прежде ел за одним столом и спал в одной казарме; с кем ходил в наряды и, бывало, нес ночную вахту на «Финализаторе». Сперва «Старкиллер», а теперь и Тид. И никто не мог ручаться, что под одним из белых стальных шлемов убитых штурмовиков не скрывается знакомое лицо…

Встреча с Терексом, — с одним из бывших командиров — стало для него равносильным столкновению с самой своей совестью, принявшей человеческий облик; с безжалостным призраком всего того, что он оставил когда-то. И правда, чего ему бояться?

Около трех дней назад к нему подошел один из пилотов с двумя кружками пива в руках, явно намереваясь угостить своего командира и заодно поближе познакомиться с ним.

Когда они наконец разговорились, парень спросил с явным любопытством и без тени осуждения, каково это, биться за Первый Орден (видно, слух о штурмовике-перебежчике все-таки успел пройти). Пилот объяснил, что для них, сопротивленцев, наследники Империи — это некое подобие вселенского зла. У солдат все просто: есть враг, которого необходимо уничтожить. С их точки зрения, Финн видел собственными глазами изнутри ни много ни мало саму преисподнюю.

Тот ляпнул первое, что пришло ему на ум:

— Хочешь знать, чем отличаются солдаты Сопротивления от штурмовиков? В Сопротивлении свободные люди, а в Первом Ордене — боевые машины, с детства не знающие ничего, кроме войны. Вы боретесь за мечту о мирной жизни и о справедливости, а штурмовики — из соображений преданности и дисциплины, которой их обучают годами. Вот и вся разница.

Кто из них правее? Рассуждая об этом, недолго голову сломать. И те, и другие — фанатики, но каждый по-своему. И, наверное, каждая сторона заслуживает победы.

Финн ушел из штурмовиков лишь потому, что не мог убивать по приказу. Не мог просто закрыть свое сердце на замок и не впускать туда ни сострадания, ни привязанности.

С тех пор, как он покинул «Финализатор», юноша ни разу не пожалел о своем решении. Однако сейчас поджилки у него невыносимо тряслись. Это происходило помимо его воли. Ох, это тяжелое чувство вины! Этот неотвратимый ужас! Бывший штурмовик чувствовал себя так, словно это его, а не Терекса, захватили в плен и готовятся предать суду. Он почти физически ощущал на своих руках и ногах тяжесть невидимых цепей. Поистине, людям без совести живется куда лучше! Они вольны заботиться лишь о собственном благе, наплевав на всех остальных. А вот те, в ком совесть все же говорит время от времени, поневоле прислушиваются к ее голосу даже тогда, когда разум вроде бы твердит им, что они поступают верно.

Быть может, леди Наббери права, и он в самом деле обыкновенный трус?

Презренный трус, оставивший любимую из страха, что она отвернется от него, если узнает правду о его прошлом — о том самом прошлом, с которым он сейчас столкнулся лоб в лоб, и боится нового столкновения, словно самой смерти.

Сообщение передает адмирал Статура уже перед самым отлетом.

Старичок Акбар лично напутствует членов отряда, отправляющегося на Набу — в самое пекло. А затем разрешает Финну немного побыть в одиночестве. Вернее, наедине с голопроектором, который как раз настроен на воспроизведение непродолжительной записи, недавно полученной с Корусанта.

Финн долго мнется, не решаясь активировать проектор. Время идет, он упрямо ходит кругами по комнате и все больше злится — на целый свет, но главное — на себя самого за свою проклятую нерешительность.

Наконец он отчаянно бьет кулаком по кнопке, отчего пластик жалобно трещит.

… На ней тот же матерчатый головной убор, что и в ночь их первого свидания, когда они разъезжали на дорогом лэндспидере по ночной столице, упиваясь воздухом свободы и хмелем нежной влюбленности. Когда она подарила ему первый поцелуй после совместно распитой бутыли виски.

Пола говорит негромко, но ее голос все равно звучит для него, словно раскаты грома. Как бы он хотел услышать, что она ненавидит его и больше не желает видеть! Однако в ее словах по-прежнему звучат лишь преданность и трепетное благоговение.

— Поначалу я никак не могла взять в толк, что произошло, почему ты вдруг исчез безо всяких объяснений. Я пыталась найти тебя через друзей сенатора Органы, но в Сопротивлении мне никто ничего не говорил. Только пару дней назад Статура наконец рассказал мне все. Теперь я понимаю: они молчали, потому что ты попросил их, ведь так? Ах, Финн, как я горжусь тобой! Как это благородно, отправиться на помощь несчастным жителям Набу! И как это правильно, не сказать ничего мне! Ведь ты знал, что я попытаюсь тебя отговорить. И я действительно попыталась бы, будь у меня такая возможность. Не стану лгать, я боюсь за тебя. Мне не надо объяснять, насколько опасна твоя миссия. Каждый день я слышу, как сенаторы обсуждают Набуанский кризис и блокаду Внешнего кольца, словно партию в шахматы. Но я вижу, каким напряженным всякий раз становится их дыхание, как они обмениваются друг с другом затравленными взглядами. Они боятся. Ситуация на Набу — это дуло бластера, приставленное к виску Республики. Судьба всей галактики зависит от того, успеет ли Терекс спустить курок. Флот Сопротивления послан как раз для того, чтобы ему помешать, а твой отряд будет самым первым. Это гораздо важнее, чем наши с тобой жизни, я прекрасно это понимаю. Все, что мне теперь остается — это свято хранить в памяти полтора месяца любви и страсти, что мы с тобой дарили друг другу, и молиться о твоем возвращении.