Легионер. Век Траяна - Александр Старшинов

— Все с ума посходили! — Марк ворвался в перистиль, опрокинул ведро с раствором и чуть не сбил стоявшего на скамеечке штукатура.

Все лето Авл Эмпроний занимался ремонтом в бывшем доме покойного Остория, а конца работам не предвиделось.

«Это ж надо так запустить жилище! Вот же уроды! Бездельники!» — костерил про себя и вслух покойного, позабыв, что о мертвых плохо не говорят. Тем более о тех, чью душу ты сам препроводил к ладье Харона.

Сейчас Авл сидел в маленьком таблинии Остория, том самом, что бывший военный трибун переделал из жилой комнаты, и проверял счета, пытаясь свести непомерно раздувшиеся расходы с жалкими доходами этого лета. Расходы явно перевешивали.

— Все с ума… — вновь заорал Марк, возникая на пороге.

— Не входи! — предостерегающе вскинул руку Авл. — Наследишь.

Марк глянул под ноги. Они все были в растворе.

— В чем дело? — Авл отложил записи, взъерошил и без того стоявшие торчком волосы. Надо же, сентябрь, а такая духотища.

— Рабов убивают и вольноотпущенников! — выдохнул Марк.

— Что — всех?

— Нет, конечно! Тех, что на господ доносили. А теперь свободу провозгласили и вот…

— Ты раб или вольноотпущенник? — насмешливо спросил Авл.

— Да ну тебя! — Марк смутился.

— Тогда в чем дело? А?

— Но ведь мы… — Марк огляделся, закусил губу.

— Тебе что, не нравится наш новый дом? — Авл с нажимом произнес слово «наш».

— Не боишься? — спросил вдруг Марк.

— Чего?

— Гнева богов.

Авл покачал головой:

— Богов — нет. Между мной и богами сотни крупных подлецов. Молнии никогда не попадают в злодеев, зато убивают невинных. — Новый хозяин вернулся к своим счетам. — Видимо, невинные больше по нраву богам, потому небожители зовут их к себе. Твори подлости, Марк, и ты уцелеешь.

Не дождавшись ответа, Авл поднял голову.

Марка уже не было в проеме двери. Остались лишь пятна раствора на полу.

— Тук, собака, иди вытри пол! — заорал Авл рабу.

Кука залез на верхний ярус к Тиресию. Предсказатель был мрачен и всем видом показывал, что не хочет ни с кем говорить, но Кука был не из тех, кто останавливается перед закрытой дверью. Такое понятие как щепетильность ему вообще был незнакомо.

— Слушай, Тирс, ты видел, как Адриан насторожился — только ты сказал, будто Домициан умер, — зашептал Кука.

Остальные обитатели казармы делали вид, что таинственное совещание на верхнем ярусе их не касается. Но уши у всех были на макушке.

— Ну…

— Давай я пойду к трибуну и передам от тебя записку — будто тебе есть что сказать важное, но лично, при встрече.

— Что я еще должен ему сказать, не подскажешь? — язвительно скривил губы предсказатель.

— Будто ты составлял его гороскоп и увидел, что звезды сулят Адриану в будущем власть над Римом. Что Адриан непременно станет императором.

— Ты спятил! Ничего подобного я не вижу.

— Так узри! — рассмеялся Кука. — Скажи, будто властвовать ему не сейчас — лет через двадцать.

— Но это же вранье!

— Ты что, не понимаешь? Не станет же Адриан через двадцать лет тебя искать, чтобы повесить! Ерунда! Именно так и скажи: через двадцать лет ты станешь императором. Адриан — он до безумия честолюбив, это всем известно. Он взовьется, как мул, которому сунули под хвост комок колючек. Ого-го! Я так и чую, как его это проймет! А ты потребуй плату за предсказание — звонкие золотые плюс спасение Приска.

— Ты готов рискнуть моей головой ради головы Приска?

— Вот же тупой! Как учебный меч! Я же сказал, ты ничем не рискуешь! Тирс, тебя, конечно, иногда осеняет, но без Приска наше маленькое подразделение ничего не стоит. Приск — умница. Приск — боец. И потом, нельзя бросать товарища в беде. У тебя есть пергамент?

— Нет…

— У меня тоже. Но есть восковые таблички. Для записки хватит.

Друзья разровняли воск и принялись сочинять одну-единственную фразу, которая должна была уловить Адриана, как зверя, на приманку.

— Но нам все-таки нужен пергамент, чтобы начертить гороскоп, — решил Кука. — Гороскоп на воске выглядит как-то несолидно.

— Если честно… — Тиресий замялся. — Я не умею составлять гороскопы.

— Что?! А как же ты видишь будущее?

— Просто вижу. Иногда я засыпаю и вхожу в транс, душа покидает тело, и в таких снах я прозреваю будущее, — признался Тиресий.

— Ты случайно перед этим не подкидываешь в огонь листья каннабиса,[91] чтобы немного подышать дымом, как это делают местные?

— Иногда, — признался Тиресий. — Но даже если я целый час буду дышать этим дымом, то вряд ли начерчу настоящий гороскоп.

— Тогда просто напиши красивым почерком предсказание на пергаменте…

— Красивым почерком? — переспросил Тиресий недоуменно. — Красивого почерка у меня не было даже в школе у грамматика.

— Я могу, — пискнул с нижней койки Квинт.

— Ты что, все слышал? — свесили головы вниз «заговорщики».

— Кое-что…

— Проболтаешься?

— Ни в жизнь!

На другой день вечером Адриан призвал Тиресия к себе.

Военный трибун лично открыл легионеру дверь — в этот час в доме не было даже рабов, вообще никого. Небольшая комната — что-то среднее между таблинием и гостиной — тускло освещалась чадящим бронзовым светильником.

— Что-то я ничего не понял из твоей записки, — небрежно заметил Адриан. — Какой гороскоп? Чей?

— Твой, разумеется.

Тиресий едва не рассмеялся — так наивно выглядело это показное равнодушие.

Адриан помолчал.

— Что там? — спросил отрывисто.

— Много чего. Но такая работа дорого стоит.

Адриан положил на стол пять золотых монет — одну на другую.

— Хватит?

— Нет.

Адриан разлил по кубкам неразбавленное вино. В нетерпении расплескал фалерн на столик.

— Сколько ты хочешь?

— Не сколько — а что в придачу.

Адриан пригубил вино. Тиресий тоже. Почти одновременно они поставили кубки на стол.

— Так что именно? — спросил Адриан.

— Отложи отсылку Приска в Рим.

— Отложить? Разве это в моей власти?

— Легат Наталис тебя послушает.

— И на сколько времени я должен отсрочить отсылку Приска? — слово «должен» Адриан произнес с издевкой.

Но Тиресий сделал вид, что не слышит насмешки.

— На месяц. Вернее, до тех пор, пока не придут новости из Рима.

— Так ты уверен, что Домициан умер?

— Да, — кивнул Тиресий, — Его убили. Во дворце. Ты сможешь проверить мои слова, когда примчится гонец из Рима.