Никого над нами - Игорь Черный

И так уж вышло, что, только объединившись, карабкавшиеся по склону холма могли рассчитывать уничтожить последнего из былых повелителей неба. Гном найдет уязвимое место в каменной чешуе. Эльф споет песнь, пробуждающую дракона от многовекового сна. Орк, прирожденный охотник, нанесет удар копьем точно в момент пробуждения, когда дух владыки уже покинет царство Старого Короля, но еще не успеет оживить занемевшее от долгого бездействия тело. И только чары человека смогут навсегда отправить душу последнего дракона во тьму.

Людвиг Арк-Рангир — внучатый племянник самого императора и без пяти минут эрл Льежский — едва удержался на ногах, когда подошвы сапог в очередной раз проскользнули на мокрой траве, и недобрым словом помянул ввязавшего его в эту авантюру канцлера. Сам по себе последний дракон того интересовал мало, но…

«Нам нужен мир, нам нужен мир…»

Людвиг понимал это не хуже канцлера. Последняя военная кампания против орков особых успехов не принесла, да и стычки с эльфами на северном берегу Дубовой в последнее время становились все ожесточенней. Того и гляди начнется полномасштабная война, чего допускать никак нельзя — из Степи приходили все более тревожные известия. Так что сейчас хотя бы десяток лет передышки людям был необходим, как глоток воздуха утопающему. Тешить себя надеждой, будто удастся выстоять, сражаясь против нелюдей сразу на нескольких фронтах, могли только недалекие кретины.

А значит, придется сжимать зубы и терпеть этих выродков, тем более что в случае успеха его ждет не только всеобщее уважение, но и вполне реальная награда. И кто знает, быть может, именно роль Людвига в этом деле заставит некоторых задуматься, так ли важно это пресловутое первородство…

— Привал? — Заметив подходящую площадку, прикрытую от ветра крутым склоном холма, молодой рыцарь остановился и выжидательно посмотрел на своих спутников, едва сдерживаясь, чтобы не схватиться за меч.

Было у Людвига предчувствие, что ничего хорошего от попутчиков ждать не придется. Эльф хлипкий, пальцем ткни — переломится, зато гонору на десяток рыцарей хватит. Молодой рыцарь эльфов не любил. Точнее — ненавидел. Пусть не так сильно, как орков, но на шее этой лесной твари он с удовольствием бы опробовал заточку меча. Неоднократно…

Эльф, не дожидаясь ответа остальных спутников, выпустил веревку, и короб с зачарованным копьем плюхнулся на землю. Ничуть не смутившись этим, длинноухий преспокойно уселся на землю под росшим на склоне холма кустом.

Людвиг тяжело посмотрел на упавший в грязь короб, но оттаскивать на траву не стал и лишь перевел взгляд на орка. Надежды, что этот задохлик, который и под тяжестью промокших шкур уже шатается, сумеет справиться с тяжеленным копьем, было немного. Единственный, на кого можно положиться, — приземистый коротышка гном с заплетенной в две косички длинной бородой — положения в любом случае не спасал. Если что пойдет не так, он поможет выиграть лишь столько времени, сколько понадобится дракону на пережевывание двойного плетения кольчуги. А значит, до амулета, зачарованного лучшими тайнознатцами школы Тлена, дело может и не дойти. Что ж, выходит, опять все будет зависеть только от него самого. И его меча…

Скинув на траву дорожный мешок, гном — Орн Торигрон — уселся на него сверху, вытащил из-за голенища короткого полусапожка тряпку и принялся протирать клевец. Нельзя сказать, будто имелся хоть какой-то смысл заниматься оружием именно сейчас, но Орну казалось, что его правая ладонь горит огнем. Гном поморщился и украдкой вытер руку, испачканную прикосновением к орку.

Какая жалость, что приходится терпеть это животное! Насколько проще бы стало жить, просто размозжив голову этой грязной твари!

Вот только подземный мастер давно уже вышел из неразумного возраста и прекрасно осознавал, что не может ослушаться решения Совета родов и пройдет этот путь до конца. Хоть многие старейшины и не поверили в байки о последнем драконе, высказывать свои сомнения в пророчестве подгорный народ не стал — даже несколько лет мира и свободной торговли сулили неплохие барыши. И пусть это затишье перед бурей может оказаться слишком коротким, оно позволит переждать грядущую схватку варваров.

Варваров? Именно!

Орн убрал тряпицу и, взвесив в руке клевец, только усмехнулся себе в бороду, хотя иной подгорный мастер давно бы уже расхохотался в голос. И было отчего — те корявые железяки, которыми вооружились орк и эльф, ничего кроме смеха вызвать не могли. Ну бронзовый ятаган орка еще ладно — в конце концов, что с них взять, животные, они животные и есть — но длинноухие-то о чем думают? Слегка изогнутый широкий меч был способен только на одно — вызывать жалость к существу, сработавшему подобное непотребство. Вот люди, те в оружии и доспехах разбираются. Недаром человек бросал завистливые взгляды на кольчугу Орна. И у самого дылды меч весьма неплох. По меркам людей, разумеется.

Гном вытащил из дорожного мешка бутыль с горючим зельем и нахмурился. Не будь век людей так короток, они, несмотря на свое сумасбродство и непостоянство, могли бы представлять для подгорного народа серьезную опасность. А так… не успевают они настоящей мудрости и основательности набраться. Вот если эльфы за ум возьмутся, тогда всем остальным туго придется. Но лесные зазнайки слишком заносчивы, чтобы признать ошибочность выбранного пути.

Игрум Снежный лис — лучший охотник и следопыт Зимних гор — уселся рядом с только-только занимающимся костерком, в который гном плеснул горючее зелье, и накинул на плечи шубейку, пошитую из цельной шкуры горного медведя. Расслабившись, он прислушался к мерному шороху дождя и привычно положил ладонь на рукоять ятагана.

Орк был доволен. Скоро, совсем скоро он убьет зверя, которого никогда еще не поражал ни один орк. Скоро все узнают, что он великий охотник! И тогда-то ушедшие в Степь раскольники поймут, кто является истинными детьми Прародителя! А потом…

Орк мечтательно оскалился: скоро все узнают, кто настоящие хозяева этого мира! Великая охота ему предстоит, великая!

Но как быть с жертвой Прародителю? Игрум нахмурился и сам не заметил, как тихонько заворчал себе под нос. Всякое великое дело должно сопровождаться великой жертвой — иначе удачи не видать. И как быть? Впавший в мучительные раздумья орк через некоторое время нашел выход и вновь радостно осклабился. Снежный лис принесет жертву после охоты! И это будет гном! Орк чуть не пустился в пляс вокруг костра. Великое дело — редкая жертва! Но после… Сейчас хвататься за ятаган нельзя — и эльф, и человек настороже. А уж когда необходимость в этом бородаче пропадет, эти двое и слова не посмеют сказать великому охотнику.

Элиринор Лиственник — принц клана Рассветного ветра — задумчиво водил пальцем по заточенной кромке деревянного бумеранга и ждал, пока его спутники закончат трапезу. Отвратительный запах паленого мяса смешивался с вонью потных тел, мокрой медвежьей шкуры и оружейной смазки. И хоть ветер немного разгонял гарь, выдержка принца подвергалась серьезному испытанию.

Эльф поправил закрывавший волосы капюшон плаща и проверил, не падают ли редкие капли дождя на налучье. Терпеть общество этих неполноценных оставалось уже недолго. После придется пройти обряд очищения, но пока он ничем не должен выдавать своего раздражения. Если на этом холме действительно закаменел в многовековом сне последний из драконов, то в одиночку с ним не совладать.

Дракон!

Слово это ледяной волной пробежало по спине Эли-ринора, оставив после себя непередаваемо гадкий осадок. Лишь драконам удалось поработить лесной народ, и лишь из-за владычества драконов эльфы бежали из этого мира. И пусть было это в незапамятные времена, но перворожденные ничего не забывают. Даже то, что забыть надо. Да, теперь о тех темных событиях могут поведать только ветхие летописи, но дракон должен быть уничтожен. Не столько чтобы его кровь смыла пятно позора с народа леса, сколько чтобы не допустить возвращения тех мрачных дней.

Лиственник пробежался равнодушным взглядом по сидевшим у костра — ненавидеть можно лишь равных себе, а эти недостойны даже презрения — и поднялся на ноги. Не стоит терять время.

— Пора. — Слово, выдавленное эльфом сквозь зубы, прозвучало как приказ, но человек, покосившись, лишь откромсал охотничьим ножом окорок от туши копченого кабана, разогревавшейся над костром.

— Перекуси.

Людвиг прекрасно знал, что лесной народ не употребляет в пищу дичи, но сдержаться не мог. Слишком уж надменно вел себя этот эльф. И слишком много друзей рыцаря полегло в лесах на северном берегу Дубовой.

— Вкушающий мертвое мясо сам всего лишь мясо, — несколько коряво перевел Элиринор с эльфий-ского древнюю мудрость своего народа и отступил на шаг назад.