Часть той силы - Сергей Герасимов

Загорелый посмотрел на часы.

– Сейчас десять тридцать, – зачем-то сказал он.

Ложкин ухватился за эту возможность.

– В таком случае, мы ждем еще тридцать минут. Срок выплаты пока не настал. Садитесь, господа.

Господа подтянули к себе стулья и сели в точности на тех местах, где только что стояли.

– Я пока выйду по делам, – сказал Ложкин и взял сумку.

– Никуда его не выпускайте, – предупредил длинноносый Иванушка. – Он сбежит.

– Иди, но оставь нам сумку в залог, – сказал очкастый. – Только покажи вначале, что у тебя там.

– Нет, я уж лучше останусь, – ответил Ложкин.

И он остался.

– Хозяин, налей чего-нибудь мокрого, – предложил один из гостей, – грех в сухую сидеть.

– Проблема в том, – сказал Ложкин, – что я не пью с незнакомыми. Я вас на самом деле не знаю. Я совершенно не против отдать деньги, если я их брал у вас. Но я этого не помню. А раз я не помню, значит, этого не было.

– Семь двадцаток, остальные десятки, – сказал очкастый.

– Эти? – спросил Ложкин, доставая деньги из кармана.

– Эти!

– Держи.

– А проценты?

– А процентов не будет. Таких процентов, какие ты гнешь, не бывает.

– Ладно, мужики, начинаем бить ему морду, как и договаривались, – сказал очкастый и встал.

– Заткнись, Василь, у него еще двадцать минут.

Василь снова сел.

Когда двадцать минут прошло, минута в минуту, все трое поднялись.

– Только осторожно, – сказал очкастый, – ничего не ломайте, мебель здесь дорогая. Старайтесь бить одного его, гада.

– Слушай, давай посмотрим, что у него в сумке, – предложил длинноносый. – Если у него там деньги, так мы сами возьмем, что нам причитается. Потом врежем ему напоследок, чтоб запомнил.

Ложкин поставил сумку позади себя и приготовился к обороне. Маленький бросился первым, брыкая ни в чем не повинный воздух руками и ногами. Длинноносый напал с фланга и успел по-молодецки въехать Ложкину в ухо. Очкастый остался в стороне, старательно подзуживая нападавших.

Но дрались они не ахти как. Загорелый вначале рьяно напирал, но второй удар в нос остановил его окончательно. Теперь красная струйка выползала из обеих его ноздрей. Белобрысый двигался медленно, редко попадал, но если попадал, то уж прикладывался на совесть. Дрался он по-деревенски, ухая от воодушевления, но уходить от удара он не умел совершенно; в результате Ложкин умудрился рассечь ему скулу и теперь старательно попадал в это место, отчего уханье противника поднималось ко все более высоким нотам, переходя в жалобное иханье.

Вдруг раздался душераздирающий вопль очкастого, который исхитрился добыть сумку. Сумка упала на пол, и голова выкатилась из нее.

– Эй, что это? – спросил белобрысый, держась за скулу.

– Это мне нужно для колдовства, – соврал Ложкин, – выкопал, вот, в могиле.

– Но она же свежая!

– Нет, я ее просто держу в специальном растворе и два раза в день обрабатываю заклинаниями. Честное слово!

Похоже, никто ему не поверил. Все трое гостей отошли от головы подальше и теперь стояли у стены. На Ложкина они смотрели с таким ужасом, будто он был, как минимум, людоедом. Возможно, они так и считали.

В этот момент вернулся Защитник: во дворе затарахтел мотороллер.

– Ну ладно, мы пойдем, – быстро сказал очкастый, и остальные закивали.

Защитник вошел в дом и с первого взгляда оценил ситуацию.

– Выброси этих, – сказал Ложкин, – только ничего им не сломай.

– Зачем же их выбрасывать? – удивился Защитник, – они и так уходят.

Через несколько секунд гости исчезли. Ложкин потер ухо, которое до сих пор звенело от пропущенного удара, затем с отвращением взял голову и снова сунул ее в сумку.

– Так получилось, – сказал он, – я ничего не мог сделать. Они напали на меня, открыли сумку и увидели голову.

– Это я был виноват, – ответил Защитник, – я больше не буду так отлучаться.

Ложкин вышел во двор, разогрел печь и без особых проблем уничтожил голову. Печь работала отлично, несмотря на поврежденный нагревательный элемент. Видимо, работала резервная система. При температуре две тысячи или около того обязательно происходило обратное превращение материала: все становилось глиной. Так что от головы осталось лишь несколько оплавленных и хорошо остекленевших черепков. Самый большой из черепков еще хранил форму черепной коробки с глазницами. Ложкин ударил его металлическим прутом, и черепок рассыпался в прах.

– Бедный Йорик! – попробовал пошутить Ложкин, – но ему стало стыдно и горько. Он хлебнул холодной воды из ковшика и пошел к сараю, где Защитник возился с хворостом.

Защитник что-то строил, это было похоже на невысокое заграждение из прутьев вокруг большого матраса.

– Что это ты делаешь? – спросил Ложкин.

– Не знаю. Так уютнее.

– Похоже на воронье гнездо, – сказал Ложкин и осекся.

Это было ужасно.

Это и на самом деле было гнездо! Сейчас он это увидел. Гнездо было таким же, как у обезьяны, только гораздо большим. Что это значит? Что глиняный человек собирается отложить яйца, а потом их высиживать? Ничего другого это не означало.

Если обезьяна может снести яйцо, значит, это может и человек. То есть, Ложкин изготовил из глины яйцекладущее существо, способное к самостоятельному размножению. Существо, лишь внешне похожее на человека, способное затеряться среди других людей, очень сильное существо, достаточно разумное, чтобы защитить себя и своих отпрысков. Еще один канал, по которому тот мир необратимо проникнет сюда. Тот страшный мир смешается с этим. Что будут делать люди, если глиняные монстры затеряются среди них?

– Что вы молчите, Андрей Сергеич? – спросил Защитник. – Вам нравится?

– Очень, – ответил Ложкин.

Защитник, без сомнения, строил гнездо. Все эти существа на самом деле не были тем, чем казались. Они были людьми и животными лишь внешне, зато внутри оставались сверхсовершенными роботами, работающими по собственным, абсолютно неизвестным Ложкину, программам. Проходило время, и они начинали размножаться, независимо от пола. Что сделает Защитник, когда это поймет? А как же его прекрасная девушка с зыбкой грудью? Девушка, с которой он собирается строить хорошую семью?

– Как ее зовут, твою девушку? – спросил Ложкин.

– Маша, я ведь говорил. Мы хотим пожениться ровно через год после знакомства, если получится. Нужно подождать, чтобы проверить свои чувства, мы так вместе порешили. Она уже показала меня своим родителям… Андрей Сергеич, на вас лица нет. Нельзя так переживать из-за драки.

– Нет, нет, – сказал Ложкин, – ничего. Я в порядке. Только не могу понять одной штуки: эти мужики, с которыми я дрался, были уверены, что дали мне деньги. Я же их никогда в жизни не видел. Никогда в жизни! Как это может быть?