Кто умирает? - Стивен Левин

Одна знакомая женщина очень много работала для того, чтобы справиться со своим раком. После нескольких месяцев медитаций и глубоких психологических исканий ей показалось, что рака у нее больше нет. В течение нескольких месяцев она чувствовала себя сильной, здоровой и спокойной. Затем в один прекрасный день она почувствовала во время медитации, что рак снова развивается в ее теле. Анализы подтвердили ее переживание. Несколько известных холистических и индейских целителей с Западного Побережья пришли к ней домой и расположились вокруг ее постели. В течение более чем часа они направляли в нее свою энергию. Некоторые из присутствовавших рассказывали позже, что сила этих целителей буквально витала в комнате. Через неделю в различных частях ее тела появилось тридцать других метастаз, или вторичных опухолей. Она сказала, что исцеление принесло свои плоды. Она почувствовала, что ее развитие перешло на следующий совершенный этап. Она готовила себя к смерти, продолжая открываться жизни.

Создается впечатление, что уравновешивание ума и сердца может либо изгнать болезнь из тела, либо, как в некоторых случаях, привести этого человека к гармонии после смерти тела. В обоих случаях наступает исцеление. Если отпустить привязанность к заранее спланированным результатам, мало что будет нарушать равновесие. Один наш друг как-то сказал: «Вероятность выживания сильно завышена».

Когда человек стремится прежде всего к тому, чтобы постичь свою подлинную природу, исцеление становится линзой, которая фокусирует потенциальные возможности момента. Но если ставка делается на то, чтобы избавиться от болезни, «вылечиться», тогда тело может стать немного сильнее, но привязанность, слабость ума, которая всегда омрачала сердце, не уменьшится, не начнет растворяться.

До тех пор пока мы думаем об исцелении как о противостоянии смерти, будет продолжаться замешательство. До тех пор пока мы отделяем жизнь от смерти, мы отделяем ум от сердца, и поэтому у нас всегда есть что защищать, есть кем быть, есть причина порождать дисгармонию и болезни. Когда отношение к исцелению правильно, отношение к смерти тоже правильно.

После того как у моей знакомой появилось тридцать новых опухолей, она сказала: «Исцеление сработало. Теперь я понимаю, что мне нужно лишь открыться для всего, что происходит, с любовью и осознанием. Мне не остается ничего делать, а только внимать, раскрываться и быть».

Общаясь с различными целителями – сиделками, врачами, гомеопатами, специалистами по акупунктуре, физиками, полярными терапевтами, экстрасенсами и так далее, – я порой замечал у них едва заметную или же очень выраженную тенденцию верить в исцеление, которым они занимаются. Возможно, именно состояние гордости и отделенности больше всего препятствует действию исцеляющих сил, которые всегда имеются во вселенной. Но чем глубже состояние отделенности, состояние «кого-то делающего что-то», тем больше привязанность к результатам. Они так настойчиво стремятся к исцелению, что не позволяют ему случиться. Их сердце закрывается в присутствии личной силы, и тогда восстановление гармонии оказывается почти невероятным. Только отдаваясь основополагающей таковости, человек может открыть для другого глубинную гармонию бытия. Все, что подчеркивает чувство отделенности «исцеляемого» от остальной вселенной, углубляет разделенность сердца и ума, усиливая тем самым страх смерти и дисгармонию, лежащую в основе болезни.

Подлинный целитель незаметен. Он или она позволяет проявиться потенциалу текущего мгновения. Индийского святого и учителя Раману Махарши все знали как великого целителя. Тысячи людей приходили к нему и уходили, восстановив равновесие. Есть история о том, что однажды доктор из северной Индии пришел к нему и спросил:

– Насколько я понимаю, вы великий целитель. Мне бы хотелось знать больше о том, как вы делаете это.

– Нет, я не целитель, – честно и просто ответил Рамана. – Я никого не исцеляю.

– Я слышал, что вы исцелили тысячи людей, – настаивал посетитель.

Рамана казался несколько озадаченным.

– Нет, я не исцеляю, – сказал он.

Тогда в разговор вступил один из последователей Раманы:

– Бхагаван, я думаю, что врач говорит о том, что исцеление приходит через вас.

– О да! Исцеление приходит через меня, – согласился Рамана. Он не разыгрывал здесь дзэнский диалог, а просто был собой. Он не делал ничего, а только любовно позволял энергиям вселенной сосредоточиваться на человеке, который приходил к нему.

Это напоминает историю о тибетском ламе Калу Ринпоче, достопочтенном мастере медитации и учителе, наделенном великой нежностью и свирепой мудростью. Однажды лама пришел в дом к своему другу. К нему подходили многие люди, интересующиеся оккультизмом и различными йогическими способностями, которыми, как утверждалось, владеют все, кто прошел инициацию в его линии передачи.

– Вы умеете летать? – спрашивали они его.

– Нет, – отвечал лама, – я не умею летать.

– Можете ли вы читать прошлое и будущее?

– Нет, я не могу читать прошлое и будущее.

Собравшиеся начали роптать, и тогда один из них спросил:

– Ну и что же вы тогда делаете?

– Я просто практикую сострадание ко всем живым существам, – тихо ответил лама.

Когда вы становитесь пространством, вы не принуждаете ничего. Вы не отталкиваете жизнь и смерть. Фактически, вы даже не противодействуете болезни. Уравновешивая себя, вы просто позволяете равновесию установиться. Многие целители говорили мне:

«Я знаю, что Бог исцеляет, а я всего лишь его проводник». Это и есть то пространство, из которого начинается исцеление.

Любовь – оптимальное условие для исцеления. Целитель использует все, что интуиция подсказывает ему, но его энергия не может приходить от ума. Его энергия приходит из открытости сердца. Он чувствует нечто большее, чем состояние тела. Он уходит к источнику, из которого проистекает любое исцеление, не пытаясь вмешаться или изменить то, что позволит сделать следующий совершенный шаг. Он не пытается перехитрить вселенную.

Фактически, многие целители так сильно привязываются к результату своего влияния, к необходимости помочь человеку, что тем самым ограничивают глубину и потенциал исцеления. В тибетской целительской традиции тех, кто собирался использовать свои энергии во имя других, на первом этапе обучения целительству учили глубоко открываться смерти. В течение первых двух или трех лет своей практики они работают с умирающими, чтобы научиться не теряться перед лицом смерти. Их учат ничего не исключать из восприятия совершенства вещей. Жизнь и смерть рассматриваются ими как совершенное проявление бытия в этот конкретный момент в это конкретное время. Целитель работает с процессом бытия, а не с его отдельными проявлениями. Подлинный целитель идет к первоосновам бытия и позволяет ему проявляться в идеальном соответствии с тенденциями, которые привели этого индивида к учению, именуемому болезнью.

Это качество безусловной любви и доступности другим можно видеть у некоторых из тех, кто выжили, пройдя через нацистские лагеря смерти. Виктор Франкл говорит о некоторых из тех, кто чудом избежал газовой камеры, не погиб от тифа, дизентерии, воспаления легких и отчаяния, – о раввинах, медсестрах, врачах, мирянах и монахах, которые помогали другим и сами выживали в нечеловеческих условиях. Размышляя о тех временах, он говорит: «То, что мы ожидали от жизни, не имело никакого значения; мы должны были спрашивать, что жизнь ожидает от нас». Именно бескорыстная любовь этих людей позволяла им сохранить равновесие тогда, когда многие другие спотыкались и падали.

Часто, когда мы говорим об исцелении, задают вопрос: «Как вы знаете, когда нужно прекратить исцелять и начать готовить к смерти?» Ответ на этот вопрос дает практическое понимание. В действительности открытие, необходимое для исцеления, и подготовка к смерти – это одно и то же.

Когда мы проводим различие между исцелением и подготовкой к смерти, мы забываем, что и то и другое – различные аспекты одного целого. Все сводится к отношению человека к жизни. Если мы не пользуемся своими симптомами для того, чтобы преодолеть привязанность, тогда любые попытки исцеления, направленные на устранение симптомов, будут вносить дисгармонию на более глубоком уровне. Разве исцеление, которое воздействует только на тело, – это то, что нам нужно? С другой стороны, если человек стремится к смерти, как к выходу из затруднительного положения, он будет отвергать жизнь и тем самым проводить то же самое воображаемое различие между жизнью и смертью. В любом случае, он никогда не прикоснется к бессмертию. Он никогда не приблизится к исследованию недифференцированного бытия, из которого проистекает исцеление и мудрость.

Я знал нескольких людей, которые сражались со смертью до последнего, и только когда они приготовились умереть, их тело и ум пришли в равновесие и в теле началось исцеление.