Апология церковной веры - Тимофей Алферов

Потому что Бог не может быть лживым, Он не может солгать.

Бог не может быть злым. Он добр по самой своей природе.

Бог не может стать глупым. Он бесконечно премудр.

Бог не может запереться в клетку. Он вездесущ.

Бог не может быть изменяемым (как вариант: не может исчезнуть). Он неподвластен ни времени, ни чему другому.

Бог не может стать конечным, временным, возникающим из бытия или небытия.

Бог не может обрести каким-либо способом второго Бога. Он Един. Он может иметь равное Себе Лицо – это верно. Но Лицо Его Слова и Лицо Его Духа – остаются одним существом. Это един и тот же Бесконечный абсолют. Но совсем не второй Бог.

Поэтому и никакая тварь не может получить абсолютной свободы, такой, как у Бога. Иначе она сама станет Богом.

Видите: уже довольно немало вещей, которые не может сделать Бог, будучи Всемогущим. Среди прочего, Бог не может отчитаться перед несуществующей еще тварью, зачем Он ее хочет создать свободной, и спросить у нее разрешения на ее сотворение – и это прежде того, как она возникнет. Все эти мысленные конструкции относятся к области небытия: они содержат в себе такое внутреннее противоречие, что никогда не выйдут из области фантазий. Можно назвать их: невозможное действие или невозможный предмет. Можно сказать, что разумный Бог не пожелает делать абсурдные вещи и действия, а потому и не делает их, оставаясь Всемогущим.

Так вот, в глубине страны этих безумных фантазий сидит на троне принужденная любовь, а одесную ее восседает абсолютная свобода твари. Вот две королевы фантастики. Бог презирает эти абсурды. Он Бог разумного бытия, а не абсурдного небытия. И поэтому мы имеем ограниченную свободу.

Свободу имеем, потому что Бог восхотел увидеть тварную любовь. Чтобы Его тварь умела любить. И умела любить Его самого – бесконечного, неподвластного чувствам. О, наверное, это прекрасное творение! Наверное, Творец оценил его высоко, выше многих галактик. Примерно так, как вы бы оценили маленький мобильник на кремниевых микросхемах, по сравнению с гигантским массивом кремниевых гор.

Чтобы разумная тварь полюбила – пришлось дать ей свободу. Чтобы не равнялась с Богом – пришлось свободу ограничить.

Просто и понятно? Нет, конечно, не просто. Но все-таки непротиворечиво.

А вот Машин крик сквозь слезы все-таки содержит противоречия: то ли Бог дал нам свободу, не спросивши нас самих, то ли мы вообще ничто, дрова для огня и ничего не можем сделать. Надо как-то определиться: или дрова, или свободны. Хотя бы за что-то одно не ругать Бога.

Не любовь, а вечная любовь

Но Божий замысел оказался еще прекрасней. Он не просто захотел создать любящую тварь (ограниченно свободную), Он решил тварной любви придать свойство вечности. Действительно, ведь сам Он вечен, понятно и Его желание, чтобы человек жил вечно с Ним и любил Его вечно.

Если вечно любить – значит, нужно иметь вечную же свободу, вечную же возможность отвернутся от Бога! Вам это нравится?

Мне – нет! Я бы этого никак не хотел. Думаю и вы вместе со мною обратились бы к Богу: Господи, пусть

эта наша свобода вечной все-таки не будет. Мы поживем в ней, мы попробуем обойти границы комнаты свободы, но, отпрыгнув подальше от той стенки в ней, которая жжет нас уничтожением и пламенем ада, мы не хотим вечно прижиматься к противоположной стенке благодати. Мы не хотим пребывать в этой комнате вечно. Мы хотим покоя в Тебе. Испытай нашу свободу, мы предаем ее Тебе. Мы больше не хотим быть свободными, мы хотим быть счастливыми. Если это необходимо, мы побудем свободными лишь какое-то время. Проверив нас, закалив нашу свободную волю, отбери эту свободу от нас. Дай нам взамен счастье и покой в Тебе. Мы не можем и не хотим бесконечно долго колебаться между добром и злом. Когда-то же мы можем сделать этот выбор в пользу Тебя окончательно?

– Хорошо, – ответил Бог на этот еще не заданный, но предвидимый запрос своих любимых тварей. – И создал время.

А что, Вы не думаете, что любой ангел и человек, познавший хоть что-то о своем Творце, разделял бы чувства и мысли такой молитвы? Если кто-то ответил Богу любовью, разве не желал бы он быть в этой любви вечно, чтобы его свобода перестала хотя бы быть колебанием между добром и злом, между покорностью и бунтом непослушания. Какой безумец желал бы, чтобы его испытание на добродетель и верность длилось бы вечно? Да еще и с неизбежным риском?

Бог это знает. И пошел твари навстречу. Дал испытательный срок. Тварный мир стал временным, заключенным на отрезке между началом и концом. Слава Ему за это снисхождение!

Итак, вечная любовь проверяется и закрепляется временным испытанием. Это же хорошо! Разве можно выдвигать Богу претензии за создание вечной любви и за временное испытание? Что еще мог сделать Бог и не сделал? Любовь без свободы невозможна, мы с этим вроде бы уже согласились. Но мало того, Бог вечную любовь даровал с временным испытательным сроком. Куда еще ближе навстречу к твари?

Жених и невеста тоже не желают проверять свои чувства бесконечно долго. Они тоже стремятся променять свою свободу на счастье. Это именно обмен. Супруги далеко не так свободны, как неженатые. Вступив в брак, они взаимно связывают себя обязательствами, и уже никак не могут себе позволить жить так, как до брака. Это касается и работ, и знакомств, и досугов, и особенно, конечно же, – чувств. Драгоценная серебряная монета свободы меняется на золотую монету счастья. И новобрачные рады такому обмену, они желали бы поскорее оставить свою свободу, которая является огромной, но лишь относительной ценностью. Чтобы эту ценность сменять на абсолютную.

Такого же обмена хочет и Бог от человеческой души, и душа от Бога. Свобода относительна, а любовь Божия абсолютна. Они взаимно обусловливают друг друга, но по ценности они не равны.

Испытания не прошли

Люди не прошли этого временного испытания на вечную любовь. Именно это и случилось в Эдемском саду.

Рассказ о райском древе мы понимаем буквально: было древо, была заповедь Божья, было искушение и грехопадение. Но, понимая все это буквально, мы не утверждаем, что нам ясны психологические тонкости этого рассказа. Измена Богу была внутренней. Люди имели какой-то комплекс чувств и мыслей до искушения, в самой борьбе с ним и после поражения. Внутренний мир наших