Седая Борода - Брайан Олдисс

— Может быть, их специально показывают каждый год, чтобы люди к ним привыкли и не причиняли им зла? — предположила Марта.

Такие мероприятия часто дают результат, прямо противоположный ожидаемому, — мрачно заметил Гэвин.

После этого они молча проехали по Хлебной дороге. Миновав высокие ворота колледжа Христовой Церкви, повозка остановилась. Когда Тимберлейн и Марта спустились на землю, Седая Борода спросил:

— А вы бы запретили такую демонстрацию, если бы это было в ваших силах? Мортон лукаво прищурился.

— Будь моя воля, я бы запретил все человечество. Видите ли, мы неудачное творение.

— Так же, как вы запретили Рождество?

На морщинистом лице появилось подобие улыбки. Мортон подмигнул Марте.

— Я запрещаю то, что считаю лишним. Мы с Гэвином и Вивианом вместе принимаем такие решения. Наша мудрость служит общему благу. Если хотите знать, мы запретили и более важные вещи, чем Рождество.

— Например?

— Например, ректора, — усмехнулся Студент Вивиан, показывая искусственные зубы.

— Не желаете ли заглянуть в собор? — предложил Мортон. — Мы превратили его в музей, и там хранятся разные запрещенные вещи. — Он повернулся к своим приятелям. — Что скажете, джентльмены, не зайти ли нам в музей? Погода нынче прекрасная.

Марта выступила вперед.

— Мистер Мортон, мы выпьем с удовольствием. — Она положила на стол монету. — Вот плата за вино.

Лицо Мортона вытянулось так, что часть его морщин разгладилась и подбородок исчез под воротником.

— Мадам, присутствия женщины еще недостаточно, чтобы превратить эту комнату в таверну. Будьте любезны, заберите ваши деньги, они вам еще пригодятся. — Он прищелкнул языком, криво улыбнулся и заговорил прежним, более рассудительным тоном: — Мистер Седая Борода, машина, которая вас так интересует, попала к нам очень простым образом. Ее привез сюда один престарелый торговец. Гэвин помнит его: этот человек щеголял единственным глазом и множеством вещей. Он думал, что скоро умрет. Мы тоже так полагали, взяли его к себе и ухаживали за ним. Но он протянул всю зиму — чего не удавалось и многим более крепким людям, — а весной даже поправился. У него было нечто вроде паралича, и в сторожа он не годился. Чтобы оплатить уход и содержание, он передал нам свою машину, хотя мы в ней не нуждались. Несколько месяцев назад он умер от чрезмерного поглощения алкоголя, и, говорят, при этом проклинал своих благодетелей.

Седая Борода задумчиво потягивал вино.

— Если машина вам не нужна, почему бы не отдать ее мне? — спросил он.

— Потому что это наше имущество, и мы надеемся его реализовать. Допустим, стоянка стоит, как прикинул Вивиан, около четырехсот фунтов; что, если мы скинем половину — двести фунтов?

— Но у меня же ничего нет! Мне придется… Вы же знаете, сколько я зарабатываю у Джо Флитча… Мне понадобится четыре года, чтобы накопить такую сумму.

— Ну, мы могли бы снизить плату за этот период, не так ли, Гэвин?

— Если казначей согласится, то конечно.

— Вот именно. Скажем, шиллинг в день за четыре года… Сколько это будет, Вивиан?

— У меня голова уже не та… Значит, дополнительно еще примерно семьдесят пять фунтов.

Седая Борода стал рассказывать о деятельности ДВСИ(А). Он говорил о том, как упрекал себя за продажу машины торговцу, хотя эта сделка спасла от голода половину Спаркота. Рассказ не произвел особого впечатления на Студентов, а Вивиан даже заявил, что если машина столь ценна и права Седой Бороды как владельца столь сомнительны, ее следовало бы продать за тысячу фунтов. В итоге хозяева колледжа остались непреклонны, и дискуссия завершилась.

На следующий день Седая Борода посетил почтенного казначея и подписал договор, согласно которому обязался еженедельно выплачивать определенную сумму.

В тот вечер он сидел в своей комнате, и развеять его угрюмые мысли не могли ни Марта, ни Чарли, который пришел к ним в гости вместе с Айзеком.

— Если даже все пойдет нормально, мы сможем расплатиться только через пять лет, — говорил Седая Борода. — И все же я должен расплатиться — это дело чести. Ведь ты понимаешь, Марта? Я вступил в ДВСИ на всю жизнь и должен выполнить свои обязательства — что еще может сделать человек, когда у него ничего нет?

И потом, если у нас опять будет машина, мы сможем настроить радио и связаться с другими сотрудниками ДВСИ. Мы узнаем, что происходит в других местах. Пусть старые дураки, которые здесь хозяйничают, не хотят этого знать — а я хочу. А что, если нам удастся связаться с Джеком Пилбимом в Вашингтоне?

— Если ты действительно к этому стремишься, пять лет пройдут быстро, — сказала Марта. Тимберлейн взглянул ей в глаза.

— Этого-то я и боюсь.

Дни сменялись другими днями. Проходили месяцы. Зима уступила весне, а весна — лету. Лето уступило еще одной зиме, а та — следующему лету. Земля обновлялась; только человечество безнадежно старело. Деревья становилась выше, птичьи базары — шумнее, кладбища — обширнее, улицы — тише. Седая Борода почти в любую погоду плавал по Луговому озеру на своей лодке, складывая в нее валки зеленого тростника и стараясь не думать о том, уже очень скором времени, когда у людей уже не останется ни сил, ни желания заниматься тростниковыми крышами.

Марта продолжала работать с животными, помогая ассистенту Нормана Мортона, ворчливому и страдавшему артритом Торну. Работа была интересная. Почти все животные теперь приносили нормальное потомство; только у коров чаще рождались уродливые телята. Здоровый молодняк выращивали и продавали с аукциона живьем или забивали на мясо.

Марте казалось, что на Тимберлейна нашло какое-то затмение. Возвращаясь по вечерам от Джо Флитча, он обычно говорил очень мало, хотя с интересом слушал, когда она пересказывала разные истории Торна о колледже. Они реже встречались с Чарли Сэмюелсом и совсем редко с Джефом Питом, однако заводить новых друзей не спешили. Дружба с Мортоном и другими Студентами оказалась иллюзорной, едва дело коснулось денег. Марта не допускала, чтобы эта перемена ситуации повлияла на ее отношения с мужем. Они знали друг друга слишком давно и вместе пережили слишком много невзгод. Стараясь укрепить свою решимость, Марта думала об их любви как о том озере, где работал Олджи: на поверхности вод отражалось любое изменение погоды, но в глубине все оставалось по-прежнему. Это помогало ей провожать день за днем и не замыкаться в себе.

Однажды золотистым летним вечером Марта вернулась домой — к тому времени они переселились в лучшую квартиру на втором этаже в Пеке — и застала там своего мужа. Он уже вымыл руки и расчесал бороду.