Живой щит - Сергей Зверев

Рядом перепуганная до смерти лохматая девчонка размазывала потекшую тушь по щекам.

– Отпустите его, дяденька! – скулила она. – У него сердце больное. Белый билет!.. Ну, пожалуйста! Нам и так Боца вломит.

Держась за ручку двери, Святой прикрикнул на разбушевавшегося друга:

– Достаточно наворочали! Отпусти мальчишку! Уходим отсюда!

– А деньги? – спросил Николай.

– Оставим за нанесенный ущерб, – отрезал Святой.

В Серегине взыграло благородство. Он отпустил мальчишку, чье лицо из зеленого стало пунцово-красным, приобнял девчонку за худенькие, вздрагивающие от рыданий плечи и, подталкивая перед собой, подвел ее к сидящему у искореженного автомата Боце.

– Не смей бить детей! – голосом строгого педагога дал прощальное наставление Николай. – Тронешь малую… – Он пальцем указал на измазанную тушью, помадой и соплями мордашку, – вернусь и устрою новый перезвон на твоих колокольчиках… Вече-е-рний звон, бом-м, бом-м!

– Это моя сеструха, – промычал качок, с трудом ворочая языком. – Усек, заступник? Бери свою вонючую «капусту» и вали… В ментовку стучать не буду! Не боись. Уж больно борзые вы ребята… – Такая длинная речь окончательно доконала его, и он в бессилии закрыл глаза…

Машина мчалась по ночному городу. Пустынные улицы, освещенные редкими фонарями на столбах, были тихи и печальны. Окна домов, наоборот, излучали радостный свет уютных семейных очагов.

– Славно перекинулись в картишки! – иронично заметил Святой, пытаясь разглядеть себя в зеркало заднего обзора.

– Настоящее «Эльдорадо», – задиристо ответил водитель. – Едем к родственникам Голубева?

– С такими рожами? Нас на порог не пустят! – сказал Святой, ощупывая распухшую губу. – Дорогу различаешь?

– Само собой! – кивнул Серегин. – Отчетливо вижу трассу, командир.

– Тогда выбираемся из города и прямиком к Василию! Согласен?

– Ноу проблем, – радостно откликнулся неисправимый жизнелюб Серегин. – Подлечимся травами, замолим грехи в развалюхе-церкви, подышим свежим воздухом и у печи погреемся. Правильное решение!

Выбрав участок дороги посветлее, Николай остановил машину, чтобы разобраться по карте-схеме города в хитросплетении улиц.

Мимо на большой скорости проехал автомобиль, до сих пор тянувшийся в хвосте «восьмерки» Серегина. За темными стеклами светлой «Волги» мелькнуло лицо, показавшееся Святому знакомым.

– Коля, кажись, я Скуридина видел! – неуверенно поделился он с Николаем своей догадкой.

– Где?

– Да вон «Волга» проехала! Он там!

– Галлюцинации! – засмеялся Серегин, пряча в бардачок схему Нижнего Тагила. – По черепушке тебя задело, вот глюки разные и грезятся. Скуридин по столице «рассекает». Девочек в московских ресторанах тискает, а может, что и поприятнее делает! Откуда ему здесь взяться! Ох, командир, надо просить Ваську, чтобы он тебя освященной водицей окропил. Креститься надо, когда мерещится!

«Восьмерка» сорвалась с места, быстро набрала скорость, и вскоре тьма поглотила красные огоньки машины, словно ее никогда и не было в этом городе.

Глава 4

Нет больше той любви, как если кто положит душу за друзей своих.

В сем мире существуют две бесконечности: в небесах Бесконечность Бога, на земле бесконечность человеческой подлости.

Место жительства бывшего командира отделения Василия Голубева ничем особо примечательным не отличалось: обычная деревня, относящаяся к разряду умирающих. Молодежь давно покинула отравленные радиоактивными выбросами места. Старики остались доживать свой недолгий век среди неприветливых серых скал Среднего Урала.

Название деревни Малые Кержаки свидетельствовало о том, что его отцами-основателями были раскольники-старообрядцы. Они бежали из России за Большой камень, спасая чистоту своей веры от богопротивного патриарха Никона, сумевшего околдовать царя.

– К утру доберемся? – спросил Святой, помогая разбортировать пробитое колесо.

Дорога была отвратительной, не лучше, чем от зоны до лесоповала.

Серегин возился с заедающим домкратом.

– В гостинице надо было переночевать, – процедил он. – Тут сам черт ногу сломит, и еще ночью рванули. Моя тачка не вездеход! Да и какой вездеход?! В этот край таежный только самолетом можно долететь… Романтика! А мы едем за туманом, за туманом…

– Чего раскис, спецназовец! – рассмеялся Святой. – Привык к комфорту… Чтобы сиденье мягкое под задницей, магнитофон в ухо нашептывал про любовь, чтобы печка работала. Пустыню забыл? Забыл наш рейд?

– Что ты достаешь, командир! – по-мальчишески обиженно шмыгнул носом Серегин. – Я в армии себя человеком чувствовал. Разве такое забудешь!

– Кстати… – Святой запнулся, не зная, стоит ли спешить с таким вопросом. – Ты о Банникове что-нибудь слышал?

Темнота скрывала лицо Николая.

– Зачем об этой сволочи вспоминать? – со звенящей злостью в голосе сказал Серегин. – Не трави себе душу.

– Но все-таки?

Монтировка выскользнула из руки Святого, задев пальцы. Боли он не почувствовал.

– Вышел в отставку, – нехотя, сквозь зубы, начал Серегин. – Занимал высокий пост в «Росвооружении». Государственная компания. Такой огромный коммерческий ларек с вооружением. Мы теперь оружие друзьям не дарим, а продаем. Свободный рынок… – Николай длинно и витиевато выругался. – Денег от продажи компания немерено получает. Один танк «Т-80» под миллион баксов тянет.

– Покупают? – спросил Святой.

– Наверное. У меня московская подруга секретаршей у шишки из этой конторы работала. Не жизнь – зефир в шоколаде. Командировки то в Фарнборо на авиасалон, то в Абу-Даби на международную выставку вооружений, то к китайцам за Великую стену рис палочками кушать. Ногастая газель! – Воспоминание о «мисс «Росвооружение» вернуло Серегину обычное бодро-приподнятое состояние духа, и он уклонился от темы: – Я перед ней рисовался как мог, марку держал. Духи исключительно французские преподносил и все такое прочее. Но расколола меня. Посоветовала не надрываться с подарками. Коза! – Уязвленное мужское самолюбие вырвалось наружу. – Конечно, у них в фирме премиальные офигительные, по ее рассказам. Надбавки за интенсивный труд, доплаты. Заводы в долгах, рабочие сидят без зарплаты, а контора процветает? Труд у шефа на столе?

– Бросила тебя дама? – догадался Святой.

– Я сам от нее ушел, – гордо ответил ловелас-неудачник, загремев домкратом. – Просила вернуться, между прочим.

– Ох, Колька! – делано вздохнул Святой. – Выхолостить тебя надо! Подведут тебя бабы под монастырь. Юбки мимо себя не пропустишь. Ну так что Банников? – вернул он разговор в нужное русло.

– Турнули его из «Росвооружения»…

– Проворовался?

– Откуда я знаю! – Серегин продолжал пыхтеть над неисправным домкратом. – Может, сам ушел. Раньше я Банникова по телевизору видел. Интервью давал в «Служу Советскому…». Тьфу! «Служу России». Репортаж из Саудовской Аравии передавали. Я его рыло сразу узнал. Стоит под пальмами весь в белом, как шейх, улыбка до ушей. Вякал о чрезвычайно выгодном контракте по поставке на Ближний Восток ракетных зенитных комплексов. Соловьем заливался.

– Это он умеет, – подтвердил Святой и подкатил готовое колесо к машине.

– Потом пропал. Я осведомлялся у своей козы, работает ли у них отставной генерал-майор Банников. Она не знает… Командир, ты рассчитаться с ним собрался? – как-то робко спросил Серегин, ставя колесо на место.

– Да надо бы… придавить мразь, – со скрытой угрозой в голосе протянул Святой.

– Брось. Сам сдохнет от старости! – Николай посмотрел в глаза командиру. – Был бы ты графом Монте-Кристо с сундуком башлей, нанял бы киллера для грязной работы. А так мараться не стоит!

– Может, ты и прав! – согласился Святой. – Мстят слабые… – тихо произнес он врезавшуюся в память фразу.

– Кто сказал? – усмехнулся Святой и хлопнул ладонью по капоту. – Готова наша БРДМ?

– Так точно! – шутливо отрапортовал Николай.

– Экипаж, по местам! – скомандовал, как когда-то, бывший спецназовец. – Боевая задача: добраться до населенного пункта Малые Кержаки с минимальными потерями.

– Есть! – рявкнул Серегин во всю мощь своих десантных легких.

Гулкое эхо заплясало среди скал, пугая спящих птиц.

Ночная мгла понемногу сменялась предрассветными сумерками, сквозь которые нечеткими, размытыми тенями проступали придорожные деревья…

К встрече с сержантом Святой готовился. Представлял, как обнимет Василия, какие слова скажет, о чем они вспомнят. Он оставил искалеченного Голубева, перевитого трубками капельниц, лежащим на операционной каталке фрунзенской больницы. Встретил – спящим под теплым стеганым одеялом, поверх которого покоилась окладистая борода, обильно посеребренная сединой.