Мл. сержант. Назад в СССР. Книга 3 - Максим Гаусс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй стонал где-то внизу.
Я шумно выдохнул, восстанавливая дыхание. Да, напряженно получилось, я думал, что проще будет. Хорошо еще, что при них огнестрельного оружия не оказалось.
Хотел было вернуться за своей курткой в помещение, но тут услышал позади себя осторожные шаги. Жаль, слишком поздно. По голове прилетело что-то тяжелое и твердое. Я почувствовал боль, резко накатившую слабость. Мозг будто начал проваливаться куда-то — я и сам не понял, как так получилось, что перед глазами резко все потемнело, а потом там непонятно откуда показался приближающийся бетон… И снова мрак!
Черт возьми, их что, было трое?
Глава 19
Жесткие меры
Очнулся я уже в каком-то темном подвале.
Пришел в себя резко, рывком принял сидячее положение.
О том, что помещение было подвалом, я догадался сразу по характерному запаху сырости, а также стоящим вдоль стен стеллажам, на которых стояли какие-то бутылки старые бутылки. Судя по цвету, в них был томат. Или вино, только кто ж станет хранить вино в таком виде? Насчитал штук пять, все они выглядели пыльными и были затянуты грязной паутиной.
Через маленькие узкие окна под самым потолком стало понятно, что на улице уже темно — через стекла пробивался тусклый свет от уличного фонаря. Судя по всему, сейчас около девяти часов вечера, а может и позже. Часов у меня не было. Я как был в джинсах и свитере, так и остался.
Судя по всему, меня оглушил кто-то, кого я не заметил ранее. Быть может, он тоже был в машине, а может быть, действовал отдельно. Черт его знает, как они решили меня проучить и в каком составе действовали. Наверное, Коньяков нанял не двух, а трех или даже более человек. Просто так совпало, что я вычислил только двоих.
Ноги у меня были связаны, руки тоже. Материалом послужила обычная веревка. Наверное, меня оглушили, загрузили в ту самую коричневую «шаху» и куда-то отвезли. Коньяков не стал бы рисковать, поэтому меня повезли куда-то в другое место. Возможно, на какую-нибудь дачу. Или загородный дом.
Были ли у таких людей как Коньяков дома за городом? Конечно же, были. Только тщательно маскировались, потому что в Союзе было непринято все выставлять напоказ. Негоже советскому партийному работнику сильно отличаться от обычного гражданина. Быть выше — безусловно, но не особо. А то нечестно будет, да и правоохранительные органы, вроде ОБХСС непременно заинтересуются — мол, как это так. Это в девяностые, все в наглую было, а в двадцать первом веке, чужое мнение вообще никого не волновало. Есть и есть, особенно если в налоговой друзья есть.
Зараза! Что делать? У меня же поезд Астрахань через несколько часов! Если я не придумаю, как выбраться и добраться до железнодорожного вокзала в Ростове, то опоздаю. А другой будет нескоро. Если я не прибуду в свою часть вовремя, все что там задумал Игнатьев, может смело пойти коту под хвост. Такой шанс терять нельзя, потому что причина у меня, мягко говоря, такая, в какую никто не поверит.
И то, это я еще не знаю, сколько я провалялся в отключке. Раз я не пришел в себя в машине, значит, приложили меня хорошо.
Ощутил, что в голове гудело. В районе затылка ныло. Самочувствие тоже не очень — слегка подташнивало. Может, сотрясения мозга и не было, но все равно приятного мало.
Попробовал освободиться — ноги стянуты крепко, а вот руки не очень. Наверное, вязали два разных человека. Зачем меня связали и бросили сюда?
Скорее всего, причина на это есть. Самая очевидная — чтобы раньше времени не освободился. Значит, кого-то ждут. Возможно, сам Коньяков не здесь. Ждут его приезда?
Возможно. Но вдруг это вообще не дача, а дом кого-то из ублюдков, что хотели со мной побеседовать?! Подвал вообще может быть чьим угодно, чего гадать?
Тут не думать нужно, а как можно скорее найти способ, чтобы освободиться.
В подвальном помещении был полумрак, лишь у самого выхода, у лестницы ведущей наверх, под потолком болталась лампочка средней яркости. Этого было достаточно для того, чтобы видеть свои руки и ноги и хоть немного координировать движения.
Несмотря на то, что веревка на руках была стянута не очень крепко, освободиться путем растягивания и расслабления узлов, не вышло. Нужно было что-то острое, чтобы попробовать перерезать веревку. Но ни тупого ножа, ни ржавого лезвия, ни даже старой пилы в подвале просто не оказалось. Он был почти пуст, за исключением тех самых стеллажей, да большого ящика, предназначенного для хранения картошки. Сильно сомневаюсь, что Константин Тимофеевич самостоятельно ходит за картошкой в подвал.
Раз ничего острого нет, нужно его сделать из подручных средств.
Поискав что-нибудь подходящее, я остановился взглядом на стоящих на стеллажах бутылках. Если доползти до них и попробовать подняться, можно уронить одну из них на пол. Стекло разобьется, а один из осколков можно использовать в качестве лезвия. Правда, пол тут не бетонный, а хорошо утоптанный земляной — бутылка может и не разбиться.
Извиваясь словно червяк, я попытался принять вертикальное положение. Из-за того, что мышцы затекли, сделать это было не так-то просто, как кажется. Спустя минуту у меня это все же получилось, но тут со стороны лестницы раздался звук отпираемого замка. Выругавшись, я вновь принял сидячее положение.
Дверь распахнулось и внутрь вошло двое. Одного я знал — это и был сам Коньяков Константин Тимофеевич, а второй не был мне знаком. Возрастом чуть за тридцать, некрупный, с обширной лысиной на макушке. На носу очки. Странный тип.
Они подошли ко мне. На лестнице я заметил еще чьи-то ноги в кроссовках.
Коньяков, одетый в свободный спортивный костюм синего цвета, остановился в метре от меня. Посмотрел хитрым взглядом, довольно поцокал языком.
— Надо же, как получилось, — протянул он. — Что, Громов, не ожидал?
— Не ожидал чего? — спросил я. — Что меня ударят по голове и притащат в этот грязный подвал?
— А что, хорошо ведь получилось! — подал голос второй, затем посмотрев на меня, странно улыбаясь. — Голова не болит?
Вот сволочь, а?
— Действительно, если бы Эдик не проконтролировал решение проблемы… — несколько
