Новый пользователь - Алевтина Варава

Толик скорчил невообразимую гримасу, но промолчал.

На Пашкиной мобиле появилось уведомление о семьдесят девятой недоведённой «П».

Люська предложила играть в «Алиас».

Пашка отчаянно тупил, даже когда пытался объяснить простые слова, а вот Толик с Пионовой оказались игроками виртуозными и друг друга понимающими с полуслова. Это бесило. А они только и делали, что хохотали взахлёб.

В кармане завибрировал телефон, около часов появился значок дракона.

Когда опять пришла Пашкина очередь объяснять, он тупую игру свернул и прилогу с Толикового телефона снёс на фиг.

— Заманало! — свирепо объявил Пашка. Он неплохо подвыпил, хотя очень старался не напиться. Но в такой атмосфере было это сложно.

На телефон пришла СМС-ка от матери. Капслоком и с кучей восклицательных знаков. В текст он не вчитался. Написал только: «Спать ложись. Захочу — вернусь», и кинул мамку в ЧС. А потом и батю следом, на всякий случай.

Рядом со временем нарисовалась с вибрацией недоведённая «П». Кажется, десятая…

Пашка быстро открыл «Дополненную реальность».

«Вы достигли 39-го уровня!»

Он просиял, и, отсалютовав Пионовой и Толику пластиковым стаканчиком (пить из походных бокалов на ножке было неудобно — они постоянно заваливались), осушил его до дна. До бога оставался один шаг.

Приложуха тут же дала «икс» и льва, но уровень это не повысило. Пашка потушил экран и глянул на Пионову. В отсветах костра она была такой манящей.

— Подкинь дров, холодно, — попросила Люська Толика, кутаясь в спальник, который раньше принесла из своей палатки.

Надо было того, пробивать почву к выполнению квеста. Пока Толик возился с костром, Пашка подсел к ней в плотную и обнял за плечи под спальником.

В кармане куртки завибрировал телефон.

Пионова нагнула голову, зыркнула на спину Толика, и вдруг Пашку поцеловала. В башке тут же нарисовалось, как она, выгнувшись, на столе сидит.

Пашка притянул полу спальника, стыдливо прикрывая свидетельства страсти к Люське.

Толик, увы, закончил с дровами и тут же плюхнулся рядом, взявшись за бутылки с вискарём и колой и успевшие опустеть стаканчики. Потом вскинул взгляд, и чуть нахмурился.

Пашка хотел мысленно обозвать Толика ослом, но тот оказался не ослом, а самым настоящим другом:

— Чёт я выдохся совсем, — сказал он. — Спать пойду. И вы не засиживайтесь, а то завтра ещё за Русей пердячить до станции.

И, чокнувшись с друзьями последней порцией пойла, Толик зашагал к стоящим в одном краю лагеря своей двухместной и Люськиной одноместной палатке. Вторую Толикову палатку, выданную Пашке, пришпилили с другой стороны лагеря, чтобы выветрить водоотталкивающий спрей.

Вышло не нарочно, но прямо-таки гениально.

— Ты одна замёрзнешь, — шепнул Пашка, и забрался левой ладонью под многослойные одёжки, не встретив возражений. — В походе надо парами спать.

— Пойдём к Толику, чтобы по-честному? — пошутила Пионова.

Телефон в кармане опять вздрогнул.

Пашка взялся второй рукой за её грудь сквозь одежду, но под таким количеством шмоток ничего толком не прощупывалось. Люська подалась вперёд и приникла к нему губами, лизнула язык и задела нёбо кончиком своего.

В кармане завибрировал телефон.

— Пойдём… в мою палатку? — выдохнул Пашка. И быстро добавил: — Чтобы ты не замёрзла.

Она хихикнула, и встала. Внутри всё замерло и натянулось струной. Пашка глянул на Люськин манящий силуэт в отсветах костра.

— Ну пойдём, — решила она.

И он вскочил под очередное дрожание в кармане.

Около палатки Пашка снял куртку и кинул на купол. Люся расстегнула дверь и нырнула в темноту.

Внутри было душно и ещё пованивало водоотталкивающим средством. Люся сунула в сетку под крышей свой телефон, продолжающий играть, светясь разноцветными звуковыми волнами на экране. Они отбрасывали по её лицу, чуть замазавшемуся сажей, тени. Глаза Люськи сверкали.

— Ты испачкалась, — выдохнул Пашка, попытавшись вытереть пятно на щеке большим пальцем.

И тогда Люся прижалась к нему, нашла его губы, а руками — наконец-то! — принялась расстёгивать молнию своей куртки.

Сердце отбивало барабанную дробь.

Раздеваться в палатке — та ещё акробатика, особенно если продолжать непрерывно лизаться. Люську хотелось уже почти до боли. Но не даст же она заднюю теперь? Сама пошла.

Они начали смеяться, когда пытались стащить её джинсы, и это разрядило обстановку. Рёбра резануло болью, но Пашка не обратил на это внимания. Зато Люся так и ахнула, когда нашла под его футболкой Зинкины бинты.

— Для осанки, — пошутил Пашка, берясь, без сопротивления, за резинку пионовских трусиков.

Она была такая миниатюрная и шикарная! Узкие бёдра, почти стоящие, лишь немного растёкшиеся без бюзика сиськи, твёрдые зазывные соски. Пашка не сдержался и взял один в рот. Люся выгнулась, приникая к его коже горячим телом и щекоча кустиком волос там.

Похоже, она решилась на всё заранее, во всяком случае, презервативы оказались и в её кармане, и Люся не забыла достать их и сунуть Пашке, с любопытством рассматривая его стоящий член в свете телефонного экрана, пока Павел Андреевич неумело пытался совладать с этой долбанной скользкой штуковиной.

Твою мать! Презик не желал надеваться, сползал с головки, пока Пашка пытался раскатать свёрнутые в кольцо края. Дважды резинка слетела и раз они едва нашли её в складках спальников.

Когда Пашка наконец совладал с проклятой штуковиной, уши горели огнём. Люська сидела «по-русалочьи», поджав под себя сомкнутые ноги. Она была раздета. Совсем-совсем. И скрестила руки, закрывая обнажённую грудь.

— Ты же понял, что я никогда… — пробормотала она, и опустила взгляд.

— Ложись, — со знанием дела велел Пашка, хотя у него самого поджилки тряслись.

Начал с пионовской шеи, взялся её целовать, раз даже лизнул, но чуть не сплюнул — совсем забыл про спрей от комаров. По языку растеклась горечь.

Зато на буферах кожа была чистой, и тут Пашка разгулялся. Кажется, Люся расслабилась. Ноги чуть разогнулись и разомкнулись. Он осторожно полез туда пальцами и начал поглаживать.

Пионова одобрительно замычала и прикрыла глаза.

Когда терпеть стало уже просто невыносимо, Пашка навис над ней, но попасть с первого раза, куда следует, не получилось. Люська стала кривиться, а он подумал, что это из-за девственности. Потом выяснилось, что из-за «меткости».

Когда она сама помогла ему рукой, дело пошло, как по маслу. Люська даже не вскрикнула, как в кино бывает, только морщилась немного, но и сама подавалась навстречу его бёдрам. И длилось всё довольно долго,