Задание Империи - Олег Измеров

Вообще за технику будущего хвататься надо очень осторожно. Вон фон Браун в конце войны, по сути дела, занимался вредительством. Отвлекал массу ресурсов рейха на крупносерийное производство баллистических ракет, которые принесли бы фюреру победу только с ядерной боеголовкой. А в это время Германия нуждалась в зенитных ракетных комплексах, которые бы порушили тактику союзников летать на бомбежки плотным строем. И, самое интересное, требовали эти комплексы того же уровня технологий.

— Если хотите, можете здесь выходить, — сказал Быгов возле переезда на Почтовую, — портфель оставьте, вам доставят на квартиру. С другими документами.

Виктор поблагодарил и вышел.

«По Бежице, значит, ходить действительно можно. Ну что ж, и то пока хорошо.»

Из окна гостиницы долетал старый добрый фокстрот «Он лучший парень из тех, что есть». Задорное кряканье тромбона перемежалось с гудками со станции, шелестом листвы молоденьких деревьев, высаженных по улице, неизменным запахом угольного дымка. Мимо процокала лошадка — это неспешно следовал конный полицейский в парадной форме, с большими, лихо закрученными усами — Виктор чуть не назвал их буденновскими, но тут же подумал, что здесь их назовут как-то по другому. Полиции на лошадях Виктор еще не видел. «Праздник, опять, что ли…»

Какое-то массовое мероприятие в Бежице точно прошло — в этом Виктор убедился в следующую же секунду, потому что навстречу ему по Парковой со стороны Преображенской строем маршировали пионеры под горн и барабан. Точнее, не совсем пионеры — галстуки у них были желтые, что вместе с белыми блузками и черными штанишками и юбочками составляло цвета имперского триколора. Рядом с отрядами шли мадемуазель-вожатые, более вольно относящиеся к дресс-коду: фактически постоянным у них был только желтый галстук. Они следили за строем и давали замечания.

— В ногу, в ногу! Пантиков, не отставай! Не отвлекайтесь! Размяхина, не смеши подруг! Серьезнее!

В это время на Виктора чуть не наскочила девушка, которая, идя навстречу, махала рукой своей подруге на другой стороне улицы, очевидно, не надеясь перекричать хрипатый горн. Виктор, отвлекшись на желтогалстучное шествие, тоже заметил ее в последний момент, и только инстинктивно успел вытянуть руки вперед, чтобы она на него не упала.

— Ай! Извините!

Виктор посмотрел на нее и чуть не раскрыл рот: перед ним была Вэлла! Правда, в белой блузке и желто-коричневой клетчатой юбке, ну и прическа, конечно, другая.

— Вы? — в унисон произнесли они оба.

«Как, она тоже попала? Или она там была отсюда? Или может… Может, это связная из реальности-2? Или, наоборот, агент жандармерии в той реальности?»

Простите, вы…

— Веселина. Вы, наверное, видели меня на собрании собсомола?

— Собрании, простите, чего?

— Собсомола. Соборный Союз Молодежи. А вы писатель Еремин? Вы сегодня вечером свободны?

— Хм, ну, смотря в какое время… — Виктор не ожидал столь откровенного вопроса.

— У нас в шесть в общежитии института литкружок, потом танцы. Вам непременно надо выступить. Ваш последний рассказ о покорителях глубин вызвал бурю вопросов.

«О покорителях глубин? А я его не читал. Ступин прав — надо интересоваться собственным творчеством. Хотя можно просто чего-нибудь рассказать. О глубинах.»

— Я еще не знаю, где буду в шесть часов… Но такому горячему и искреннему предложению трудно отказать. Если смогу вырваться, обязательно буду.

— Обязательно приходите. Сейчас время научных открытий и подвигов. Каждый собсомолец должен шагать в ногу со временем, а для этого надо заглядывать вперед, в будущее, где нас ждут новые чудеса.

— Естественно! А вы с митинга? — Виктор кивнул на очередную колонну детей цвета имперского триколора.

— Шутите! Сегодня слет юнармейцев и митинг. Красиво, правда? Земля-золото-серебро. Цвета формы, в смысле. Раньше, при плутократии, дети с младенчества вовлекались в тяжелый труд, сейчас они ходят в школы, и важно, чтобы они не болтались по улицам, особенно на каникулах, а организованно делали добрые дела.

«Юнармейцы — типа пионеры или скауты. Даже запомнить просто. Хотя у нас юнармейцами называлось немного другое.»

— Вы знаете, что у нас, в Бежице, лучший поход юнармейцев среди центральных провинций?

— Неужели? Молодцы. А вы на кого учитесь?

— На технолога литейного производства. Сейчас новый большой завод мартеновского литья построили, там можно быстро продвинуться по службе. И вообще литейщики теперь везде нужны — на паровозном, в Радице, на Арсенале. А то можно и на Урал поехать, там жалование приличное обещают.

— По путевке собсомола?

— Бюро института не дает путевок. Лучшие собсомольцы получают рекомендательные письма хозяину для устройства на приличное место — если, конечно, оно по специальности вуза. Не зря же партия и господь тратят столько денег на обучение молодых кадров?

«Господь тратит деньги? Ну да, это, примерно, из той же оперы, что и „партия тратит деньги“. В жизни общие фразы часто представляют собой глупости, а когда проваливаешься в другую реальность, это как-то сразу бросается в глаза.»

— Да, а вот с точки зрения человека вашего поколения, кто из композиторов лучше сочиняет фокстроты — Дунаевский или Блантер?

«Блантер так и остался Блантером? То есть меняют фамилии все-таки не все? Элиты это не касается?»

— Знаете, мне нравятся произведения и того и другого, и вообще, в фокстроте главное — очаровательная партнерша.

— Это верно… — чуть смущенно согласилась Вэлла-Веселина, — ну мы вас ждем. А я побежала, — и она удалилась в сторону Почты.

Виктор машинально отметил, что у здешней версии Вэллы манера говорить немного иная, чем у Вэллы из реальности-2: более сдержанная, без излишней экзальтации, и даже где-то чуть казенная. Другое поколение. Собсомол, первая возможность для молодых людей почувствовать себя не просто зеленью, а людьми государевыми…

В редакции Татьяны снова не было. Жаль. После напряженного дня Виктору хотелось куда-нибудь ее пригласить. Тем более, что знакомых в этой реальности особо нет. С другой стороны, оно и к лучшему, а то так можно друг другу надоесть. Делать было нечего, и Виктор решил пройтись в сторону паровозного: может, удастся увидеть какой-нибудь реликт, а то и те самые немецкие танки российской сборки.

Окна дома были раскрыты, как пасти собак в жару, и из какого-то доносились звуки патефона. Мелодия оказалась знакомой — фокстрот «Все, что я делаю ночь напролет — это мечтаю о вас», из «Поющих под дождем», который они с Зиной смотрели на Сталинском проспекте в предыдущей реальности. Только темп помедленнее и на немецком. Культурная экспансия налицо. Интересно, а что бы слушали с СССР в тридцать восьмом, если бы свободно продавали западные записи? Наверное, немецкую, французскую и итальянскую эстраду, поляков, того же Эмброуза. Хотя это бы все приелось лет за десять, и в сороковые уже брали бы советских — там же ясно, о чем поют, а у нас, в России, мало просто музон слушать, надо, чтобы еще и для души…

Размышления Виктора прервал резкий гудок сзади. Он обернулся. Прямо на него по тротуару пер сине-голубой двухместный «мерс»-кабриолет, сверкая хромом радиатора.

— С дороги! — заорал водила, приподнявшись из-за лобового стекла. — Слепой, что ли!

«Тормоза у него, что ли отказали?» — подумал Виктор и сошел на газон.

— С тормозами проблема? — спросил он, когда машина медленно подкатила поближе.

— С хермозами! Все… в стороны! С дороги! — продолжал разоряться водила, — а тебе чего надо? Чего тебе надо вообще?

Он остановил «мерс», приоткрыл дверцу и начал вылезать с очевидными намерениями разборки.

«Чего, типа крутой? Типа новый русский? Так и задавит кого-нибудь. А может, он тоже до фига в партийную кассу жертвует?»

Браунинг оттягивал карман и провоцировал к действию. Виктор протянул к нему руку — «для начала, стрельнем по колесам». Движение старым новым русским было понято и истолковано верно.

— Городовой! — истошно заорал он.

— Ты резких движений не делай. Я нервный.

— Городовоо-ой!

Городовой буквально материализовался из воздуха возле машины. Виктор сошел с газона.

— Кто звал?

— Вот, — купчик кивнул в сторону Виктора, — ограбить пытался.

Городовой начал продвигаться в сторону Виктора.

— Документы папррашу!

— Да он пьяный.

— Папрашшу!

Стрелять в представителя власти в планы не входило.

Виктор достал удостоверение и показал в развернутом виде. Городовой как-то моментально сменился в лице, вздрогнул и даже икнул.

— Ик! Чего соблаговолит приказать господин агент? — произнес он драматическим полушепотом.