На заре человечества: Неизвестная история наших предков - Николас Уэйд

Однако сегодня людей можно объективно классифицировать по континенту происхождения, т. е. по расе, с помощью генетических маркеров, подобных тем, что использовала группа Фелдмана. И оценка Левонтином обнаруженных им различий как «незначимых» была столь же научным, сколь и политическим заявлением. Степень различия, исчисленная им в человеческой популяции, совпала с оценками других ученых, помещавших глобальное значение индекса Райта между 10 и 15 %. Сьюэлл Райт, один из трех основателей популяционной генетики и изобретатель индекса FST, отмечал: «…у других биологических видов столь заметно различные расы считались бы подвидами»{250}. Райт подчеркивал, что FST от 5 до 15 % в любой популяции живых организмов означает «умеренные» генетические различия, а диапазон от 15 до 25 % должен считаться «значительной» генетической дифференциацией{251}.

Однако существенную или не очень степень разнообразия отражает FST в 10–15 % – пожалуй, не так уж важно для ответа на вопрос, стоит ли разграничить человеческие расы. Дело в том, что замеры для индекса фиксации по Райту захватывают так называемые нейтральные вариации, а большинство расовых различий, скорее всего, программируются не ими.

Под нейтральными вариациями понимают мутации, никак не сказывающиеся на организме. Эволюцию подобного рода изменения не интересуют, и частотность таких аллелей в популяции колеблется стихийно от дрейфа генов. Общие вариации по большей части нейтральны, а большинство замеров FST, вероятнее всего, захватывают общие, т. е. нейтральные изменения.

Вместе с тем эволюция во все глаза следит за мутациями, изменяющими ген и программируемый им белок. Если изменения неблагоприятны, мутация безжалостно уничтожается, потому что ее носитель погибает или не может продолжить род. Если же модификация повышает репродуктивный успех индивида, мутация продвигается, так как становится все более частотной в популяции. Это и есть две стороны естественного отбора: отрицательный и положительный отбор. Биологи пока не знают, какие именно гены должны видоизмениться, чтобы один вид разделился на два подвида. Вместе с тем похоже, что аллели, задействованные в разделении человеческого рода на расы, скорее должны относиться не к нейтральным, а к закрепленным эволюцией.

Именно такую картину дают версии двух мозговых генов, сменившиеся в последние 40 000 лет их эволюции. Как мы упоминали в главе 4, аллель одного из этих генов, а именно микроцефалина, появившийся около 37 000 лет назад, сегодня широко распространен среди европеоидов и восточных азиатов, но гораздо реже встречается в Черной Африке. Индекс Райта для этого аллеля при сравнении Черной Африки и остального мира 48 %, или 0,48, «что указывает на большое разнообразие и существенно выше, чем среднегеномный показатель 0,12», – пишет первооткрыватель аллеля Брюс Лан из Университета Чикаго{252}.

Новая версия гена ASPM появилась около 6000 лет назад у европеоидов, среди которых носители этого аллеля составляют 44 %. В Восточной Азии он менее распространен, а в Черной Африке крайне редок. Индекс FST этого аллеля у европеоидов и неевропеоидов расходится на 0,29{253}. Несомненно, существуют аллели других мозговых генов, еще не известные науке, которые широко распространены среди азиатов и африканцев и редки у европейцев.

Например, различия в цвете кожи у людей по большей части межпопуляционные, а не внутрипопуляционные. По данным анализа, проведенного Джоном Релетфордом из Университета штата Нью-Йорк в Онеонте, FST по цвету кожи составляет 88 %{254}. Цвет кожи сильно зависит от расы и от географической широты, но очевидно не диктуется нейтральными генами. Генетики Генри Харпендинг и Алан Роджерс считают, что «с другими заметными признаками, отмечаемыми большинством наблюдателей, дело, скорее, обстоит так же, как с цветом кожи, чем как с нейтральными модуляциями». Иначе говоря, большинство физических характеристик, по которым публика определяет расу человека, скорее всего, закреплены отбором, что и было бы закономерно, если главной силой, задававшей своеобразие разных человеческих популяций, был половой отбор{255}.

Именно выбранные эволюцией гены, а не множество нейтральных, скорее всего, ответственны за межрасовые различия. Убедительные свидетельства в пользу этой гипотезы обнаружил пангеномный анализ, осуществленный Джонатаном Притчардом из Университета Чикаго. Разрабатывая тест на выявление генов, недавно подвергшихся селективному давлению, Притчард нашел примерно по 200 таких генов у африканцев, азиатов и европейцев. Лишь совсем незначительная часть из этих наборов у трех рас совпадает, чего и следовало бы ждать, если людям на разных континентах приходилось приспосабливаться к эволюционному давлению независимо друг от друга{256}.

Расы, генотипы и фенотипы

Даже если генетики усматривают разницу между расами на уровне ДНК, как эта разница сказывается на уровне реальных людей? В биологии есть важное разграничение между генотипом и фенотипом организма. Генотип – это только гены, наследственная информация, а фенотип – физический результат работы генов.

Поскольку в геноме столь заметную часть составляет неработающая ДНК, которая не кодирует белки, генотип может меняться, не вызывая заметных перемен в фенотипе. Исландцы, у которых в каждой из 11 областей страны своеобразный генофонд, вряд ли сильно различаются на вид (впрочем, сейчас ученые выясняют, нет ли у них различий в плане болезней).

Опыты Риша и Фелдмана, показавшие, что людей можно генетически классифицировать по континентам происхождения, опираются на генотип и сами по себе ничего не говорят о том, насколько люди разных рас должны отличаться по фенотипу.

Однако участки генома, с которыми работали ученые, в процессе рекомбинации (перестановка единиц ДНК при смене поколений) движутся так же, как и гены. И некоторые из этих участков, особенно расположенные близко к генам, будут как бы представлять сами гены.

Значит, то обстоятельство, что всего лишь несколько сот участков генома позволяют установить расовую принадлежность человека, должно подразумевать и другое: от расы к расе могут варьировать и многие гены, а значит, и задаваемые этими генами фенотипы. Расы, безусловно, имеют свои зримые физические особенности. И эти различия вовсе не поверхностны: есть разница в восприимчивости к болезням и в реакции на лекарства.

Принципиальная схожесть разных рас вещь вполне ожидаемая, если учесть, что каких-то 50 000 лет назад человеческая популяция была единой, а природа человека в значительной степени сформировалась до рассеяния этой популяции, поскольку основные ее черты присутствуют у всех людей. Доказательством неразрывного единства всей человеческой семьи служит и то, что люди разных рас без труда вступают в смешанные браки, и то, что люди любой культуры могут, если их не дискриминируют, функционировать в любой другой.

Вместе с тем существование заметных различий между разными расами также не должно никого удивлять, ведь человеческий род давно разделился на несколько ветвей, эволюционирующих независимо уже 50 000 лет или дольше, толкаемых в разные стороны стихией дрейфа генов и селективным давлением разного климата, разных болезней и разного общественного устройства.

Наука пока не особенно интересуется расовыми различиями, кроме разве что медицины, но и там нет полного согласия. Врачи, изучающие расовое неравенство в медицине, хорошо знают, что многие социальные явления, такие как бедность или низкий уровень врачебной помощи, связаны с расовой принадлежностью. И эти обстоятельства не реже, чем генетика, могут быть причиной того, что, скажем, афроамериканцы в большей степени, чем белые пациенты, подвержены ряду заболеваний. Однако, если расовую принадлежность не учитывать совсем, как призывают некоторые, ученые пройдут мимо многих важных находок, и социологических, и генетических. Если говорить о вкладе генетики, то «БиДил» не появился бы, если бы Джей Кон не проверил, как реагируют на препарат пациенты-афроамериканцы. Казалось бы, получение ценного лекарства для недостаточно защищенной категории населения – безоговорочно доброе дело. И все же некоторые афроамериканцы встретили «БиДил» весьма прохладно: их озаботили немедицинские последствия. Эти люди опасаются, что, если за афроамериканцами, пусть даже в самых благих медицинских целях, признают особую генетику, публика станет приписывать им не самые достойные качества: например, склонность к преступлению. «Если думать о расовых различиях, можно прийти к опасному выводу, что расовая принадлежность предрасполагает к насилию», – говорит противник расово-специфичных методов лечения, социолог из Нью-Йоркского университета Трой Дастер{257}.

Вполне понятно, что любые теории о генетической основе расовых различий могут возбуждать страсти. Долго кипели споры вокруг тестов на умственное развитие, которые, как считается, отражают различия между населяющими США расами. Есть обширная область совпадающих результатов, но если брать среднее значение, то у выходцев из Азии показатель немного выше, чем у американцев европейского происхождения, а у афроамериканцев – ниже. Это признанный факт, но вот устраивающего всех объяснения у него нет. Некоторые психологи заявляют, что тесты на IQ замеряют общее умственное развитие, которое, по их мнению, в значительной степени определяется наследственностью, и что результаты теста предсказывают успешность в дальнейшей жизни. Другие же считают, что тесты демонстрируют лишь разницу в образовании и других культурных особенностях, и значит, никакие генетические объяснения результатов неприменимы. В свете этой дискуссии, анализ которой не входит в задачи нашей книги, изучение рас давно приобрело ореол скандальности.