Зять для мамы - Ирина Словцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Послушайте… э…
– Только не делайте вид, что забыли, как меня зовут… – снова усмехнулся он.
– Нет, я помню – Виктор Романов, нет, наоборот: Роман Викторов. Я просто не могу выбрать форму…
– Как меня послать?
Караул! Он читал ее мысли. «Ну, моя дорогая, если тебе двадцатилетний Валера сказал, что у тебя все на лице написано, а что стоит тебя просчитать такому мужику, как этот», – сказала ей джинсовая Марина.
– Нет, компромисса. Что, если посещение загородного дома мы перенесем на завтра? Я правда устала.
– И вы будете без машины, – называл он пункты договора о капитуляции…
– И я буду без машины. – «И без мозгов», – ехидно добавила про себя Марина.
…Как всегда, она была осторожна и назвала ему улицу за квартал от своего дома, где он будет ее ждать.
Всю дорогу домой она думала о том, что вела себя как юная идиотка, у которой внутри бушуют эстрогены и мешают нормально мыслить. «Тебе-то что мешало думать, ведь эстрогенов в нашем возрасте уже не хватает?» – ласково-ехидно поинтересовалась одна из Марин и сама ответила: «Вот, наверное, от нехватки и закомплексовала».
Едва войдя в подъезд, она услышала трели своего домашнего телефона, на которые по-прежнему реагировала, как полковая лошадь – на звук походной трубы. Шагая через две ступеньки, она поднялась на второй этаж, открыла дверь и, кинув сумку и пакет с продуктами прямо на пол, схватила трубку.
– Да, алло, – выдохнула она в телефон.
– Ты что, бежала? – Это была Алла.
– Да. – Она стала свободной рукой закрывать дверь, снимать обувь и плащ. – Что-нибудь случилось?
– Нет, хотела узнать, как там Ипполит.
– Алл, он редко очень пишет, раз в месяц.
– Ты одна?
– В смысле?
– Ну, у тебя такой голос, со специфическим придыханием.
– Алл, а ты пробеги два этажа не останавливаясь, у тебя тоже придыхание появится. Все, если что будет, я тебе перезвоню. – Она положила трубку и спохватилась: разговор с Аллой проходил так, как будто они расстались только вчера и не было между ними «полосы отчуждения» размером в год. Значит, «полоса» эта стала уже…
Она отправилась на кухню выкладывать продукты в холодильник. Теперь она редко готовила что-то капитальное. Если только к приходу Геннадия. Но с ним все было просто – печенка, тушенная с овощами в майонезе, рис, много-много огурцов и сладкого перца, которые он сам и притаскивал, и пирог с капустой… Обычно она обедала в кафе, а в офисе пила чай или соки. Вечерами дома поедала апельсины, запивая томатным соком.
– Как у тебя желудок такую гремучую смесь выдерживает? – еще в молодости удивлялся ее пристрастию Геннадий.
– Если выдерживает, значит, организму требуется, – в тысяча первый раз объясняла она. – Я же не удивляюсь тому, что ты пьешь кефир с черной икрой…
В этот вечер она не была оригинальна. Накормила котов, налила себе ванну и взяла с собой пару апельсинов. Грелась в горячей воде и смаковала сочные дольки цитрусовых.
…Вопреки своим ожиданиям, она крепко спала, без мучительных раздумий о явлении по имени Роман. И утром, надев свой любимый костюм-шанель, слегка подкрасив глаза и положив светлую помаду на губы, отправилась на поиски приключений. Потому что свое согласие встретиться с Викторовым она иначе и не расценивала.
Джип стоял у края тротуара, а его владелец так же, как и накануне вечером, прислонившись пятой точкой к дверце, осматривал прилегающие улицы. Увидев Марину, жестом фокусника вытащил из машины цветы. Ей понравилось, что это был не новомодный букет, где цветы собраны, склеены, сцеплены проволочками и скобочками в некую композицию, а просто свежие, с капельками воды, розы. Их запах заполнил все пространство салона, так как в машине не было табачного дыма, а от самого Викторова исходил слабый запах чистого тела и дорогого мыла.
Они ехали уже минут пять молча, а Марина все никак не могла собраться с мыслями. Она видела, что производит на него магическое впечатление, что он так же, как и она, испытывает волнение и старается контролировать каждый жест. Наконец она собралась с духом.
– Если мы на самом деле едем к вам в загородный дом, то я должна заранее вас предупредить, что спать с вами не собираюсь…
Он повел на нее краем разбойничьего глаза и с легкостью сказал:
– А у меня и нету никакого загородного дома. Зачем он мне? В гамаке спать? Скучно.
– А куда мы едем? – с опозданием решила узнать Марина, отметив проявления собственной пустоголовости в присутствии этого мужчины.
– На аэродром, в Пузырево.
Она вспомнила, что рассказывал про него Евгений Борисович: «Летчик-испытатель, привыкший рисковать…»
«Мама дорогая, во что ты меня опять втравила? – с тихим ужасом спросила Марина в костюме-шанель ту, что носила джинсы. – Он же экстремал! Он же меня с парашютом заставит прыгать! Уж лучше загородный дом».
– Если захотите, полетаем, – спокойно говорил экстремал, не отрывая глаз от дороги. – А нет – подождете меня на земле. Я быстро. – Он снова читал ее мысли.
«Так, а что тут не прочитать? Сидит женщина в машине, которая идет по шоссе со скоростью сто двадцать километров в час, сидит ни жива ни мертва, выйти не может, а ей еще сообщают, что едут на аэродром. Тут и экстрасенсом не надо быть!»
…Она издали увидела выстроившиеся в ряд светлые спортивные самолеты на зеленом поле травы. По-видимому, летные тренировки еще не начались. Свернув с дороги, они въехали на территорию аэродрома через охранявшийся шлагбаум. Недалеко от каптерки дежурного Викторов поставил машину, открыл Марине дверцу, забрал цветы, кинул их на заднее сиденье, взял ее за руку и, как маленькую, повел за собой.
– Роман! Ты никак новобранца привез? – улыбаясь, приветствовал Викторова парень в летном шлеме и с рюкзаком за спиной. «Это у него парашют, наверное», – сама себе объяснила Марина, которая прыжки с парашютом видела только по телевизору.
На поле, близком к постройкам и ангарам, шла своя жизнь: кто-то разминался, кто-то укладывал парашют, кто-то смотрел карту. В общем-то до Марины никому дела не было, и она успокоилась, сосредоточившись на себе и Викторове.
Он неожиданно перешел на ты:
– Ну что, полетишь? Мне показалось, что ты не из трусливых.
– Я из осторожных…
– Значит, не полетишь. Ладно, я сейчас тебе все здесь покажу: и удобства, и смотровую площадку – и отлучусь ненадолго. Хорошо? А ты, если хочешь, можешь посмотреть.
Он водил ее за собой, объясняя и показывая: «Здесь можно стоять», «Здесь нельзя», «Отсюда лучше видно, а отсюда – ни фига».
Она наблюдала за его лицом: морщины на лбу и щеках разгладились, Роман казался моложе и больше походил на шкодливого пацана, чем на основательного, уверенного в себе мужчину. Она обнаружила у него совершенно мальчишескую, застенчивую улыбку. По всей вероятности, ему кто-то уже говорил о ней, поэтому он редко по-настоящему улыбался. Чаще только раздвигал, как в оскале, губы.
