Пристрели их, майор! - Сергей Зверев

Расадулаев водрузил ноги, обутые в тяжелые солдатские сапоги, на деревянную лавку.

— Где твой паспорт? — Назырбек выставил перед Махмудом раскрытую ладонь.

Тот полез в нагрудный карман камуфлированной куртки и извлек из него необходимый документ.

— Вот он, держи.

— Муса вчера был в Чечне, — Гамзало дождался, когда Назырбек сложит паспорта в свою сумку, и продолжил: — Ты можешь ехать в Грозный. Мы обсудим все по дороге…

— Да, Гамзало. — Назырбек поспешно поднялся с лавки.

Через минуту братья услышали, как во дворе заревел мотор его машины.

— Муса доложил мне об отряде Абдулина в Екатеринбурге, — сообщил полевой командир. — Все, что нам докладывали об этом человеке, — правда. Он компрометирует идеи ваххабизма. Пришло время его убрать.

— Но Умар приносил большие деньги, — возразил Махмуд. — За одного только Кеплера мы получили три миллиона долларов…

— Вот именно, что приносил, — оборвал брата Гамзало. — Муса оставил мне бухгалтерские документы Екатеринбургского общества ислама. Я внимательно посмотрел их. Кеплер был первой и самой удачной операцией Абдулина. Умар мог бы стать настоящим моджахедом, и у меня даже были планы сделать его имамом уральской группировки. Но он оказался слаб. Вот эти бумаги. — Чеченец бросил на стол сложенные вдвое измятые листы бумаги. На них шариковой ручкой были написаны какие-то слова и цифры. — Умар стал воровать. Подсчеты говорят о том, что его закят составлял не больше десяти процентов. Остальное он использовал для собственных нужд. Он отрекся от джихада. А главное шариатское правило: за отречение от ислама — смерть. Мы должны совершить этот акт правосудия.

Махмуд в очередной раз отметил, что глаза Гамзало загорались всякий раз, когда он начинал говорить о вере.

— Прикрываясь знаменем борьбы с неверными, он совершает нападения на предпринимателей, грабит их, а деньги забирает себе. О том, что он ведет неправедный образ жизни, мне говорили люди из его отряда. Свои поступки он называет джихадом. Он — не ваххабит! Он — маньяк. Умар совершенно потерял бдительность. Он совершенно забыл о конспирации. С группой вооруженных людей вошел в мечеть с автоматом и стал кричать о том, что все муллы продажные и что настоящая религия — это ваххабизм… Он ставит под удар наши планы об образовании братства правоверных от Урала до Кавказа… Умар будет уничтожен. Мы должны это сделать.

Махмуд поднял со стола бумаги, которые швырнул его брат, и стал с интересом изучать записи.

— Да, действительно, Умар ведет себя в высшей степени странно, — резюмировал он.

— Завтра мы будем в Екатеринбурге, — снова заговорил Гамзало. — И завтра поговорим с Абдулиным на месте. Умар должен знать, что предал ислам. Этот урок будет уроком для всей его группировки. Они должны знать, что с того момента, как вступили в ряды ваххабитов, ни у кого из них больше нет возможности по собственной воле вернуться к обычной жизни.

Махмуд, соглашаясь, кивнул. Слова брата были ему вполне понятны. Так же как и то, что они собирались сделать в отношении Умара.

Екатеринбург. Съемная квартира на улице Блохина

Старое кресло с ободранной на подлокотниках полировкой и деревянными ножками угрожающе хрустнуло под Умаром.

Однокомнатная квартира, которую Айрат снял специально для этого случая, была из старого жилого фонда. Какой-то пьянчужка согласился сдать ее чеченцам на несколько дней за умеренную плату. Мебель в квартире была древняя, со стен у самого потолка свисали отклеившиеся от штукатурки обои, косяки дверных проемов залапаны грязными отпечатками многочисленных рук, когда-либо к ним прикасавшихся.

Умар вскочил и со всей силы ударил сапогом по боковой ручке. Кресло подлетело вверх и, ударившись о дверь, упало на пол. Глаза Абдулина горели. Он отшвырнул перекошенные остатки от кресла, обтянутые зеленой материей, в прихожую.

— Высыпай! — приказал он Ваххиту, показав на письменный стол около чугунной отопительной батареи.

Тот подошел к столу и вытряхнул на него содержимое обоих мешков. На столешницу посыпались аккуратно перетянутые резинками ровненькие пачки купюр. Участники налета с жадностью уставились на деньги.

— Считайте, — бросил Умар.

Четверо чеченцев одновременно кинулись к столу.

— Не все! — одернул их Абдулин. Он спокойно опустился на софу, расположенную напротив стола у стены. — Султан, считай ты. А мы будем смотреть, как ты это делаешь, чтобы ты ненароком не взял себе чего-нибудь из общей кассы.

Умар коротко засмеялся. При этом его взгляд остался непроницаемо ледяным. Только рот скривился в некоем подобии улыбки.

— Ну, чего уставились? Отойдите от него! — скомандовал Умар.

Султан недоверчиво покосился в сторону старшего.

— Один, два, три, четыре… — он стал аккуратно перекладывать в отдельную кучу пачки десятирублевых купюр. — Тридцать две пачки. Теперь по пятьдесят рублей…

— Нет! Сначала пересчитай, сколько денег в одной такой пачке, — остановил Султана Умар.

Султан снял с одной из пачек резиновый ободок и принялся шелестеть купюрами, отсчитывая вслух десятки. Неуклюжие движения его крючковатых пальцев выдавали, что процедура эта не являлась для него привычной. На пятом десятке Султан сбился, и пришлось начать счет сначала.

— Да, тут десять тысяч, — подвел итог чеченец после того, как деньги в пачке все-таки были сосчитаны. — Итого триста двадцать тысяч.

Затем точно так же им были пересчитаны пятидесятирублевые, сторублевые и тысячные банкноты.

— Теперь отсчитай каждому из вас по десять тысяч, — приказал Умар. — В один мешок положи триста тысяч, а в другой все остальное.

Султан помедлил, а затем начал исполнять указание Умара.

— Умар, я не понял, сколько ты сказал отсчитать нам? — спросил он после небольшой паузы.

— Есть еще кто-то, кто не расслышал, что я сказал? — Умар обвел взглядом присутствующих.

Все молчали.

— Как видишь, все всё поняли. Ты один не понял. Я сказал отсчитай по десять тысяч каждому. Триста тысяч мы отправим Расадулаеву, в Чечню. Этим займешься ты, Ваххит.

— Но, Умар… Тут почти миллион. Куда пойдут остальные деньги? — спросил Султан, обескураженный ответом старшего.

Умар поднял брови.

— С каких это пор ты стал задавать мне вопросы?

— Я знаю, что ты скажешь, — Султан нахмурился. — Ты рисковал, но мы тоже рисковали не меньше твоего. Я тоже хочу получать за свою работу деньги.

— Щенок! Ты забыл, что ты — солдат Аллаха? — Умар стал медленно подниматься с дивана. — Разве всевышний платит тебе за то, что ты служишь ему? Так почему же я должен платить?

Сидевшие на полу Хафиз, Ваххит и Айрат тоже встали, но, в отличие от Умара, попятились. Ваххит заметил, как нервно дернулся кадык Умара. Его рука плавно легла на рукоятку пистолета, торчавшую из кобуры. Султан тоже ухватился за «вальтер», который Ваххит положил на стол, когда вытряхивал из мешков содержимое.

В следующий момент грохнул выстрел. Султан стал медленно оседать вниз. На месте левого глаза появилось кроваво-алое пятно. «Вальтер» выпал из руки убитого, а через мгновение и обмякшее тело Султана тоже рухнуло на пол.

— Возьмите себе его долю. Разделите между собой, — Умар убрал пистолет.

Затем он молча подошел к столу и сгреб во второй мешок все оставшиеся деньги. На виду остались только четыре пачки сотенных купюр. Умар, прихватив свой мешок, вышел из комнаты.

Екатеринбург. Центр

— Алло? Привет, милая! — Денис прижал к уху плечом мобильный телефон. Свободной рукой он крутил рулевое колесо. Во второй руке держал только что прикуренную сигарету. — Я задержусь сегодня. Хорошо?

— Почему? Опять куртку в химчистку понесешь? — ехидно спросил женский голос на другом конце провода.

— Что? — Неожиданная жесткость, с которой заговорила по телефону жена, ввела Константинова в некоторое замешательство. — Нет… Почему?..

— Да потому что! Потому, что у тебя каждый день какие-нибудь дела! Понимаешь? У тебя то химчистка, то ты школу, в которой учится твой сын, перепутал. Искал он, видите ли, полночи школу! То у тебя… — Инна не успела закончить фразу.

— Я на маршруте, Инна! — раздраженно оборвал ее Денис. — Я ра-бо-та-ю! Понимаешь? Я тебе деньги приношу? Приношу! А что тебе еще надо?

— Нет, ну, Денис, я же хочу, чтобы ты в семь приходил домой, а не в одиннадцать, — интонации у жены смягчились.

— Ну, Иннуся! Ну, перестань… Я задержусь сегодня, — вкрадчиво проговорил Константинов, пользуясь тем, что супруга смягчилась.

— Ты вообще зачем позвонил-то мне тогда? — резонно спросила она. — То, что ты домой раньше двенадцати не явишься, это я и так знаю… Зачем звонил-то?

— Зачем позвонил? — Константинов поспешно стал перебирать в памяти все возможные варианты объяснений, но ничего свежего на ум не приходило. Наиболее правдоподобные объяснения были исчерпаны им еще на прошлой неделе. — Чтобы сказать, что задержусь, — понимая, что дело примирения с женой безнадежно завалено, пробормотал он в итоге.