Глаз дракона - Энди Оукс

АРХИВНЫЙ ОТДЕЛ… ГАРВАРДСКАЯ БИЗНЕС-ШКОЛА

ДАТА ПОСТУПЛЕНИЯ: 25.9.1992 ДАТА ВЫПУСКА: 30.8.1994

Е ЯН… Степень по деловому администрированию факультета Бухучёта и Менеджмента. Специализация… Оффшорные налоговые стратегии.

Умная девочка. Птица высокого полёта. Слишком высокого, чтобы лежать в грязи на берегу реки. Он читает дальше…

ВЕДОМСТВО Z14… ЦРУ, ПЕНТАГОН

(Агент Эйдж. Мур)

СЕМЕЙНАЯ БИОГРАФИЯ:

Е ЯН (Дело № 20258423 AJM)

ОТЕЦ: ЦЗЯН ЯН. МАТЬ: СИАО ЯН.

Бежали с территории Китая в феврале 1966. Прибыли в США, Нью-Йорк, 7.3.1966. Получили статус беженца. Гражданство 22.6.1975 (42346867441)

Текущая информация налоговой службы показывает в прошлом финансовом году доналоговую прибыль бизнеса Ян в размере пятисот семидесяти двух тысяч долларов. Оценка их собственности и прочих активов даёт ориентировочную цифру в 2,3 миллиона долларов. Прибыль получена с принадлежащих им двух галерей антиквариата и предметов искусства, расположенных на Пятой Авеню в Нью-Йорке. Сюда входят продажи, творческие отчисления и консультационная работа. Галереи специализируются на приобретении и перепродаже японских, китайских и корейских артефактов и реликвий.

Пиао раскуривает сигарету, глубоко затягивается горьким дымом. Пепел падает на распечатку отчётов. Он его рассеянно смахивает и продолжает чтение…

15.7.1992. Слушания в Верховном суде

Дело № 005713556325.

Цзян Ян обвиняется в импорте в США редких корейских артефактов большого исторического значения и культурной важности для правительства и народа Южной Кореи. В экстрадиции его в Южную Корею отказано по причине слабого здоровья. Двухлетнее тюремное заключение прервано по медицинским показаниям. Умер 3.2.1993… Больница Фейт, Лонг-Айленд, Нью-Йорк. Контроль за бизнесом перешёл Суну Цзяну, единственному сыну. Е Ян берёт на себя работу закупщика для двух галерей и для нескольких частных коллекционеров. В последние два года специализируется на закупке и продаже китайских артефактов. Множество въездов на территорию Китая, Гонконга и Тайваня…

9.6.1993, Пекин, Центральный аэропорт.

15.7.1993, Гонконг, Аэропорт Кайтак.

30.9.1993, Шанхай, Аэропорт Нунцяо.

Список въездов идёт ещё десять строк. Биография контрабандистки.

Старший следователь чувствует, как злость душит его воротником. В одном этом отчёте больше информации, чем он получил из вместе взятых Безопасности, Лусиншэ и иностранного отдела. Пиздец, почему он должен выходить на ЦРУ, чтобы получить информацию, которая хранится рядом, только садись за клавиатуру? Пиао тянется к бумажному пакету, стоящему у локтя. Го-тиэ. Жареные пончики с начинкой из капусты и свинины. Вчерашние, на вкус пакет, и тот был бы лучше. Он ест впервые за последние двадцать четыре часа. Сойдёт.

— Что у тебя?

Шишка моргает, заходя в освещённый кабинет. Он выглядит так, будто этой ночью не спал. Что соответствует истинному положению дел.

— Что у меня? Днище выбило так, что с унитаза боялся встать. Глаз не сомкнул…

Он корчит рожу.

— …это всё ларёк за углом, у старой мамы. Их пончиками надо кормить крыс в бухте Сучжоу. Они там передохнут все через день.

Пиао кидает полупустой пакет с пончиками в мусорную корзину. Голод существует только в мозгу, тщетно убеждает он себя.

— Плёнки не доставили?

Яобань падает в своё деревянное кресло, ещё пара лет, и он поднимется в классе на пару уровней. Ещё два года, и на его кресле появится подушка.

— А срал ли Мао? Конечно, никакие плёнки не доставляли. Мы отправили Шефу сколько, десять писем? Звонили его железногрудой секретарше пятнадцать раз.

Липинг — начальник тринадцатого класса. Его двоюродный брат, министр Кан Чжу, функционер четвёртого или пятого класса. Достаточно высоко, чтобы тряхнуть любое дерево. Достаточно высоко, чтобы вытащить пару плёнок, зажёванных системой. Плёнок, которые ничего не значат, или обеспечат полный пиздец. Где-то есть блок. Человек. Служба. Политические баллы. Жопа, которую надо прикрыть. Плёнки прячут, не допускают их к Пиао, которому они так нужны; и Липинг — ворота, единственный путь к ним. Ворота не открываются, может, им запрещено открываться. Старший следователь расстёгивает наплечную кобуру. Кладёт в нижний ящик стола, её слова звучат во внутреннем ухе, будто они остались его последней мотивацией…

— …и что нам теперь делать? Я больше не вижу пути вперёд, не знаю, как выбираться из этого бедлама. Кажется, мне стоит уехать назад в США.

Ему понадобится ключ, особый ключ, сильный ключ, чтобы открыть особые и сильные ворота. Пиао идёт в следовательский кабинет, доска мельтешит на краю зрения. Ряды имён… жирная полоса белого мела делит их. Две истории. Одну он начинает распутывать. Контрабанда. Хейвуд, Бобби… острие иглы. Те, у кого действительно говно под ногтями. Рыльце в пуху. Цинде, с его контактами, знанием улиц. Разрешение на перемещение по стране, которое у него появляется прямо волшебным образом. Курьер. Местный посредник. И Е Ян, толкач. Она делает возможной всю схему; связь между разрушенной фермой в снежных полях Яншоу и рынком произведений искусства на Пятой Авеню в Нью-Йорке. Е Ян, которая искала покупателей. Е Ян, которая искала тех, у кого есть доступ к нужным реликвиям. Сводила их вместе, заключала сделки на небесах… и только последнюю заключила в аду. И за всем стоит покупатель, который стал убийцей, или всегда им был? И все карты мешает вмешательство правительственных структур.

И вторая история, до сих пор завязанная узлами, и спутывающаяся всё сильнее. Четверо, которых казнили в «Лесу Добродетели», а потом безжалостно истязали, прежде чем вручить их тела великому скульптору, Хуанпу. Теперь он убеждён, ещё сильнее, чем раньше, что эти четверо в контрабанде не участвовали… что они были частью чего-то другого, из-за чего оказались скованы цепями, нога к ноге, шея к шее, с другими, контрабандистами.

Он подходит к двери следовательской комнаты, его собственный кабинет зовёт его… и доска тоже зовёт, но он игнорирует этот глас. И лишь взявшись за ручку двери, уступает его настойчивым просьбам. Хотя ему совсем не хочется. Из всех каллиграфических надписей на доске он видит один лишь вопросительный знак. Один вопросительный знак.

В кабинете звучит громкий голос. Не злой. Просто грубый, хаотичный. Такие голоса вечно напоминают Пиао об очень высоком мужике, пытающемся пролезть в очень узкую дыру. Детектив Юнь… он узнаёт точность в расстановке слов. Почти отрепетированные предложения.

— Старший следователь Пиао, его можно видеть?

Яобань ёрзает на кресле, размышляет о карьерном росте и подушке, которая придёт с ним. С усилием он поднимается, обходит стол Пиао, его раздутое от пончиков брюхо нарочно заслоняет китель старшего следователя, висящего на спинке деревянного кресла. Деревянного кресла с подушкой. Юнь не ждёт ответа, как не ждёт никогда, он выполняет свою повестку дня.

— Просто я уже давно пытаюсь с ним пересечься. У меня формируется ощущение, что он целенаправленно меня избегает.

Ощущение… охуительно верное ощущение.

В узенькую щёлочку между рамой двери и бежевой стеной Пиао видит Юня. Детектив же видеть его не может. Всё это похоже на детскую игру.

— …он должен ввести меня в курс текущих дел. Шеф Липинг хочет, чтобы я был готов забрать их у него. Меня уверили, что сейчас старший следователь Пиао находится в здании.

Шишка разводит руки.

— Нет. К сожалению, его здесь нет.

— Но мне кажется, я вижу его китель?

Яобань вертит головой, углом глаза видит кресло, подушку, висящий оливково-зелёный китель.

— Да, китель здесь, да. Босс тоже был, но ушёл. Ему пришлось срочно уехать, он куда-то спешил.

Он обходит стол Пиао, садится в кресло.

— Босс не против того, что я сижу в его кресле, когда его нет, ведь у него есть подушка…

Он подпрыгивает в кресле, как будто испытывает мягкость подушки; быстро кидает взгляд на следовательский кабинет, улыбка медленно выползает на уголки его губ. Он не видит Босса, но знает, что Босс его видит. Опускает голос до еле слышного шёпота.

— Старший следователь Пиао сейчас яростно дрищет, бедный ублюдок, да. А всё пончики старой мамы с угла…

Из-за стола Яобань медленно тянется в мусорную корзину.

— …а я его предупреждал. Крысиная отрава. А он меня не слушал…

Шишка ставит спасённый коричневый пакет на стол, озёра жира раскинули руки так, чтобы обнимать друг друга.

— …а я другие беру, лучшие Го-тиэ в нашем районе. Подходи, Юнь, попробуй… попробуй один. Человек с таким утончённым вкусом, как ты, должен распознать оттенки вкуса и текстуры, которые и составляют великолепие этих потрясающих пончиков…

Он протягивает пакет, кивает со знанием дела.