Духовидец ( Из воспоминаний графа фон О***) - Фридрих Шиллер

Доктор Тойфельсдрок не преминул предупредить женщин, чтобы они не болтали. Только служанка шепнула своему дружку, тот другим работникам, словом, скоро вся округа знала обо всем. С нетерпением ждали праздника и проповеди. Лишь господин пастор не догадывался ни о чем и с открытым сердцем шествовал в дьявольскую западню.

Рано утром в праздник Петра и Павла богопротивному доктору опять привели козу. Вдова и служанка поджидали на лестнице и пытались что-нибудь подслушать. Доносились вопросы, восклицания, а Эммеренции удалось подглядеть в замочную скважину, как доктор натирал козе платком ноздри. Когда начали собираться в церковь, он приказал двум работникам держать козу на веревке близ пасторского дома и ждать выхода святого мужа. Доктор объявил, что самолично пойдет в церковь — затем и устремился, окаянный, чтобы посмеяться над пастырем Божиим. Нянька взяла младенца и пошла впереди, за ней вдова, а за вдовой — служанка и работники. Замыкали процессию два парня с белой козой, украшенной голубой лентой на шее и парой колокольчиков на куцем хвосте. На некотором от них расстоянии шел доктор Тойфельсдрок. Как только удостоенный священного сана господин направился к церкви, дабы озарить паству светом Евангелия, парни отпустили козу: попрыгав туда-сюда, она стрелой помчалась к пастору. Тот испуганно отступил, заметался, а вокруг все смеялись. Наконец, ему удалось ускользнуть, он вбежал в ризницу и захлопнул дверь. Другой бы на его месте удрал от подобной напасти, но святой муж не помышлял свернуть с дороги долга. И притом вдова впервые увидит его, намазанного ее молоком. Он закрыл глаза, и она возникла… круглая, аппетитная.

Между тем церковь заполнилась до отказа. Лишь доктор Тойфельсдрок остался снаружи да молодой парень, что удерживал вновь пойманную козу. Иногда подходил доктор к церковной двери и заглядывал. Наконец, сказал работнику: „Он у кафедры, Амброс. Я иду в церковь. Ты оставайся и считай до тридцати. Тогда веди козу в церковь, да не забудь прикрыть дверь“. Довольный Амброс ухмыльнулся.

Святой муж приготовлялся в ризнице. Еще дома долго читал он молитвенник и теперь, отмывая руки, молился в чистоте духовной. Он вошел в алтарь, совершил проскомидию. Особенно проникновенно произнес возвышенные слова: „Знаю достоверно, что Бог послал ангела своего“. Хорошо прозвучали Kyrie и Gloria. После Евангелия поспешил в ризницу и надел стихарь. Поднялся на кафедру — прямо под ним сидела вдова, соблазнительная как никогда. Но святой муж подавил вожделение, вознес глаза и душу к небу, сотворил молитву. Проповедь началась. Он рассказал о Павле и Петре, о многих мучениках, отдавших жизнь во благо людей. Не это ли пример для истинно верующих! Каждый обязан любить ближнего своего, и в этом христианин или христианка не должны бояться зайти слишком далеко. Не надо прельщаться тернием, да ежели в глубине души ощущается потребность быть добрым, не надобно оную подавлять, но следует торопиться к ближнему своему с открытым сердцем, и не оглядываться на мнение людское. А кто есть ближний? Надо уметь различать и каждому воздавать по мере надобности его. Грешно нищего от двери гнать — подай ему кусок хлеба, посети больного соседа — подай напиться. Будь благодарен родителям своим и родственникам, почитай начальников, кормящих тебя. Это наши ближние. Но особенно должно почитать того, кто предлагает хлеб духовный, указуя постами и молитвами путь к вечному блаженству, — этот святой человек прежде всего наш ближний.

Тут поперхнулся господин пастор Фюрнкез, поскольку дверь открылась, заскрипела, и прихожане обернулись. Пастор увидел чужака в доме Божьем — доктора Тойфельсдрока. Паства забеспокоилась, но вскоре утихла. У проповедника возникло предчувствие, словно недоброе. Однако превозмог тревогу, направил взгляд в горние выси и вдохновенно продолжал. Весьма богоугодно, говорил он, когда, овечки собьются вокруг законного пастуха. И ни одна овечка не должна паниковать, когда ее сердце сжимается от страха, пусть спокойно пожалует в пасторский дом…

Снова открылась дверь и заскрипела еще противней. Пастор увидел Амброса — работника вдовы, который силился что-то удержать. Послышались возгласы и сдавленные смешки, и нечто белое мелькнуло в проходе между рядами скамеек. Пастор узнал белую козу вдовы. Уставное нарушение отозвалось болью. Он громко крикнул, чтобы немедленно удалили сие исчадие тьмы.

Да никто не слушал. Женщины хихикали, неуклюжие крестьянские парни гоготали, даже господин бургомистр усмехался. Коза шмыгала туда и сюда, поводила головой, будто искала чего-то, на ее хвосте позванивали колокольчики. Вдруг остановилась под кафедрой, сильно втянула ноздрями воздух, в три прыжка взлетела по ступеням, принялась обнюхивать святого мужа и сунула морду под стихарь. И прежде чем духовный наставник понял что к чему, встала на задние ноги, положила передние ему на плечи и облизала лицо шершавым своим языком.

Заорали, завизжали, заулюлюкали крестьяне. Один брякнул на всю церковь: „Хотел вдову, получил вдовью козу“. Другой вопил: „Жених! Жених!“

Духовный пастырь растерялся окончательно. Не иначе, думал он, сам дьявол обрушился на него всей тяжестью, и надо худо-бедно обороняться в одиночку.

Но чем сильней размахивал руками, тем крепче прижималась к нему коза, неустанно облизывая нос и щеки.

Врони, дочка бочара, выводила тонким голоском: „Господи Боже! Взасос, взасос целует!“ И церковь грохотала.

Понял законный пастух, что стадо покинуло его и помощи ждать нечего. Такова была признательность за проникновенные слова о любви к ближнему. Наконец, изловчился он отпихнуть козу, ринулся по ступеням и выскочил вон из церкви. А коза помчалась вслед, через площадь, прямиком к пасторскому дому, будто влюбилась насмерть. Догнала, и сколько ни отбрыкивался он, коза вновь и вновь наскакивала и облизывала лицо. С трудом удалось достопочтенному шмыгнуть в дом и захлопнуть дверь.

Однако целый день толпились крестьяне перед дверьми и глумились: „Каково, пастор, молочко?“ или „Куда спрятался, козий женишок?“ Чертовы крестьяне орали, что такой шутки отроду не играли в Мангфале.

В последующие дни лучше не стало. Бедный пастор не мог носа высунуть — тут же начинались смешки да пересмешки. А когда прознал епископ — хохотал до коликов. И взял сторону крестьян, весьма несправедливо поступил с преподобным. Прислал в Мангфаль другого пастора, Фюрнкеза же отправил в захудалый приход в Эдингере, где не ведали о случившемся. И сверх того назначил епитимью в необъятной пропорции.

Так пострадал святой муж от бессовестной вдовы, предательской Эммеренции и сатанинского доктора Тойфельсдрока».