Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

Посмотреться как следует в небольшое зеркало спальни я не могла, но хотя бы косметика выглядела нормально. Черная кобура очень выделялась на фоне синей блузки, но для того у меня есть черный пиджак. Так как снять его, не ослепив публику оружием, я не могла, то надела заодно и наручные ножны с серебряными ножами. Если уж мне придется всю ночь париться в пиджаке, так можно и ножи прихватить. И вообще заранее не предугадаешь, когда пригодится хороший клинок. Пробежав по волосам щеткой, я решила, что одевание окончено.

Очевидно, вид у меня был что надо, так как Бернардо сказал:

– Беру свои слова обратно. Если бы ты прихватила платье, ты была бы даже красивее меня.

Я покачала головой:

– Не была бы, но спасибо на добром слове.

– Поехали, – сказал Эдуард.

– У нее слишком грудь открыта, – заметил Олаф.

Я глянула на его застегнутую на все пуговицы черную рубашку:

– А у тебя соски видны.

У него потемнело лицо. Наверное, это он покраснел.

– Стерва!

– Сам такой и лошадь твоя такая.

Эдуард встал между нами, успокаивая Олафа. А мне он сказал:

– Не дразни его, если не хочешь беды.

– Он начал, – огрызнулась я.

Он посмотрел на нас ледяным взглядом, который я у него видела, когда он убивал.

– Мне все равно, кто начнет, но закончу я. Это ясно?

Мы с Олафом посмотрели на него, потом друг на друга.

– Ясно, – сказал Олаф.

– Абсолютно ясно, – подтвердила я.

– И хорошо. – Лицо Эдуарда превратилось в улыбающуюся рожицу, и он стал на несколько лет моложе. Как это у него получается? – Тогда пошли.

И мы пошли.

23

Клуб «Обсидиановая бабочка» был расположен между Санта-Фе и Альбукерком, в стороне от дороги, и напоминал обыкновенное индейское казино. По всему облику он казался фешенебельной ловушкой для туристов. Нам пришлось сделать круг, пока нашлось место на парковке.

Здание было стилизовано под ацтекский храм. Или – не мне судить – являлось настоящим ацтекским храмом, но снаружи оно выглядело как декорация к фильму. Красный неон складывался в угловатые резные лица, и название тоже было написано красным неоном. Очередь огибала угол здания и уходила в жаркую ночь. Я в чужом городе, клубный менеджер мне не знаком, так что без очереди мне было не проскочить. Но стоять в ней тоже не хотелось.

Эдуард уверенно направился к голове очереди, будто знал что-то, недоступное нам, мы и последовали за ним, как послушные собачки. Мы не были единственной четверкой, желающей попасть в клуб, только наша четверка не состояла из пар. Чтобы не выделяться, нам нужна была хотя бы еще одна женщина. Но Эдуард, кажется, не стремился слиться с толпой. Он подошел к голове очереди, где стоял крупный широкоплечий мужчина очень индейского вида с голой грудью, одетый во что-то, очень похожее на юбку, но все же, наверное, не юбку, и широкий воротник с псевдозолотым шитьем закрывал его плечи, как мантия. На голове у него была корона с перьями попугая мако и еще какими-то поменьше, которых я не знала.

Уж если вышибала на дверях у них таков, то мне действительно интересно посмотреть. Только я надеялась, что у них полным-полно ручных попугаев, и птичек не убивали ради этих перьев.

– Мы к профессору Даллас, она нас ждет, – произнес Эдуард самым лучшим своим голосом компанейского и жизнерадостного парня.

– Фамилии, – произнес вышибала в золоте и перьях. Расцепив скрещенные на груди руки, он посмотрел на планшетку, которая все это время была у него в руке.

– Тед Форрестер, Бернардо Конь-в-Яблоках, Олаф Гундерссон и Анита Ли.

Это новое имя привлекло мое внимание. Очевидно, он всерьез хотел, чтобы я пришла инкогнито.

– Документы.

Я очень постаралась сохранить безразличное лицо, но это потребовало усилий. Фальшивых документов у меня не было. Я посмотрела на Эдуарда.

Он протянул швейцару водительские права, потом, все еще улыбаясь, сказал мне:

– Ну, видишь, я был прав, что не дал тебе оставить права в машине.

И он протянул швейцару вторые права.

Тот задержал на нас взгляд чуть дольше, чем, по-моему, следовало бы, будто что-то заподозрил. У меня действительно напряглись плечи в ожидании, что он сейчас повернется ко мне: «Ага, а документик-то фальшивый!» Но он этого не сделал. Отдав Эдуарду оба документа, он повернулся к Бернардо и Олафу. Они ждали, держа водительские права наготове, будто им было не впервой.

Эдуард шагнул назад, оказавшись рядом со мной, и отдал мне права. Я взяла их и глянула. Это были права, выданные в Нью-Мексико, с неизвестным мне адресом. Фотография оказалась моей, и написано было «Анита Ли». Рост, вес и все остальное указано точно, только имя и адрес не те.

– Лучше положи в карман, а то в другой раз снова без меня не найдешь, – сказал Эдуард.

Я сунула права в карман рядом с другими правами, помадой, мелочью и запасным крестом. Я не знала, должна я злиться или быть польщенной, что Эдуард состряпал для меня фальшивую личность. Конечно, может, все ограничилось водительскими правами, но, зная Эдуарда, я понимала, что есть еще что-то. Всегда бывало.

Широкие двойные двери отворил другой здоровенный детина в юбке, хотя у него не было ни шикарного воротника, ни короны с перьями. Очевидно, младший вышибала. Дверь вела в затемненное помещение, где стоял густой запах благовоний, которых я не могла определить. Стены были полностью закрыты тяжелой драпировкой, и только следующие двойные двери показывали, куда идти.

Еще один вышибала, на этот раз светловолосый и загорелый до цвета густого меда, открыл дверь. У него перья были вплетены в короткие волосы. Мне он подмигнул, когда я входила в дверь, но пристальнее всего смотрел на Бернардо. Может быть, высматривал, нет ли оружия, но я думаю, вышибала просто заинтересовался его задницей. Оружия сзади заметить было бы невозможно – Бернардо переместил пистолет вперед для выхватывания накрест, иначе он на спине выпирал бы. Можете сами судить, насколько облегающие были на нем штаны.

Мы вошли в просторный и очень слабо освещенный зал. Посетители сидели за квадратными каменными столами, по-моему, подозрительно похожими на алтари или на то, что всегда используют вместо алтарей в Голливуде. «Сцена» занимала почти всю дальнюю левую стену, но на самом деле это была не сцена. Использовали это как сцену, но это был храм. Будто кто-то срезал верхушку пирамидального храма и привез ее в этот ночной клуб, в город, такой далекий от пышных джунглей, где стояло когда-то это здание, что даже камням здесь должно было быть одиноко.

Перед Эдуардом появилась женщина. У нее был такой же индейский вид, как у первого привратника, – лепные широкие скулы и водопад блестящих черных волос до колен, колышущийся, когда женщина шла между столами. В руке она держала меню, и я поначалу приняла ее за официантку или метрдотеля, но платье у нее было красное с черным узором, а шелк я умею узнавать. Чем-то восточным веяло от этого платья, не подходящего к убранству зала, к виду официанток, спешащих между столами в развевающихся платьях из какой-то грубой материи. Они размашисто шагали в свободных сандалиях, а женщина-метрдотель скользила на высоких каблуках туфель того же алого цвета, что и ее наряд и лак безупречного маникюра.