Сестра моя Боль - Наталия Ломовская

То, что он достал из кармана, не было мечом. Вероятно, Руслан просто плохо себе представлял мечи – видел-то только в кино и только в детстве.

Но это уже не был ключ.

Скорее, нож, только странный, трехгранный, без режущей кромки.

– Это… Это… Стилет?

– Мизерикорд, – подсказал Семенец.

– Что?

– Ты ж в университете учился. Прогуливал историю?

– Слушайте, полковник, – завелся Руслан. – Вот сейчас как-то не время обсуждать мою успеваемость. Растолкуйте мне, что это за фигня…

– Э-э, поделикатней высказывайся о своем оружии…

– …и как ею пользоваться.

– Мизерикорд. Кинжал милосердия. Итальянская штучка.

– Явно сказалось ваше влияние.

– Не без этого. Предназначен он, если тебе интересно, для добивания поверженного противника. Особенно в том случае, когда противник в доспехах. Видишь ли, он такой узкий, что вполне может проникнуть под чешую кольчуги… Ну, или в глазницу шлема, в крайнем случае.

– Я понял, – перебил полковника Руслан.

– И вот что еще у меня есть для тебя.

Полковник вышел в кухню, а потом вернулся, держа на руках толстую полосатую кошку. Он держал ее неловко, под живот, но кошка не протестовала, а висела в его руках покорно, и морда у нее была довольная.

– Глашка? – удивился Руслан. – Она-то как здесь оказалась?

Он помнил, что, уходя из дома, положил кошке корм в мисочку, а она вроде бы крутилась у ног. Кажется, помнил.

– Не думаешь же ты, мой дорогой, что это просто кошка?

– А… кто?

– Тебе не стоит про это знать, – заметил полковник.

Руслан не стал спорить. Для одного дня он и так получил довольно информации.

– Что же теперь?

– Теперь Казик отвезет тебя домой. Разберись с делами – если у тебя есть какие-то неоконченные дела. Может быть, что ты оттуда не вернешься. Потом ложись спать. И постарайся выспаться.

– Я думал…

– Сначала выспись, – с нажимом сказал полковник.

Какие дела нужно закончить человеку перед лицом вероятной смерти, если у него нет ни жены, ни детей, никаких других родственников – во всяком случае, в мире живых; если он не владеет недвижимостью; если последний раз виделся с друзьями полгода назад; если выбирал такую работу, чтобы ее можно было делать дома? Что ему необходимо сделать? Закончить проект? Увы, он закончен, нового нет. Сжечь свой дневник? Но у Руслана не было дневника, было несколько страничек в социальных сетях, и как-то отмечать на них свой уход казалось ему глупым – напыщенный жест. Пристроить домашнее животное? Глаша уже была пристроена, да и не кошка это вовсе, как сказал полковник… А кто тогда?

Чтобы избавиться от ненужных мыслей, Руслан вымыл повсюду полы, помылся сам, сходил в парикмахерскую и постригся. А потом лег спать. Уверен был, что не уснет, но заснул мгновенно, не иначе Семенец задал ему программу своим напряженным тоном.

Ему снилась Эля. Ей было семь лет, на затылке у нее была синяя заколка-бабочка. Когда он потянулся, чтобы погладить сестру по голове, бабочка сорвалась и улетела.

– Я не могу сказать, чем будет для тебя лабиринт. Я не знал лично никого, кто вошел бы туда… И никого, кто вышел, естественно. Но такие люди были, я слышал о них. Чаще всего это были маленькие девочки. Это неудивительно. Ведь они больше всего любят вертеться перед зеркалом. Разумеется, тех, кто не выбирался из лабиринта, числили без вести пропавшими. А тех, кто выбрался, зачастую долго лечили. Но были и те, которые встретили понимающих людей. Их истории стали известны многим… Одну девочку по имени Алиса…

– Я понял, полковник. Я понял.

Руслан еще не был в этой комнате – дача полковника была больше изнутри, чем казалась снаружи. Высокий сводчатый зал. Окна до половины утоплены в землю, в них заглядывает цветущий шиповник, льется сладко пахнущий ветерок, и не верится, что там, за окнами, обыденная жизнь, субботнее утро, лай собак, детский смех, вскрики девушек, играющих на дорожке в бадминтон… А здесь пустая огромная комната, эхо катается стеклянным шариком из угла в угол, и к стене прислонено зеркало, когда-то принадлежавшее матери Руслана. Перед зеркалом развалилась на полу Глашка, блаженствует, вылизывает пушистое пузо. Напротив, на каменном – действительно каменном! – столе разложены какие-то неприятные инструменты и нарисованы неочевидные знаки. Руслан только покосился, но отвернулся быстро. Если он останется жив – у него еще будет время вникнуть во всю эту мистическую лабуду.

Даже слишком много времени, насколько он понял.

– Ну, приступим, – мягко сказал Семенец. – Хорошо было бы, знаешь, выпить немного. Но я подожду, пока ты не вернешься. И потом… У меня есть коньяк. Ему больше ста лет. Интересно, сколько звездочек на нем наросло? В общем, когда ты вернешься, мы выпьем. А теперь смотри в зеркало. Не на меня.

Руслан послушался.

Полковник начал говорить.

Голос его был глубок и мелодичен.

Он произносил слова, которые не звучали много лет. Не так много осталось на свете людей, которые знали эти слова, еще меньше – тех, кто мог бы произнести их без ошибки. Но он – мог. И ему даже не нужна была книга. Тексты девятнадцати енохианских ключей, открывающих дверь в потустороннее, были словно вытатуированы у него на внутренней стороне век, он видел их всегда, когда закрывал глаза – пламенеющими в темноте, как «мене, текел, фарес» царя Валтасара. Он закрыл глаза и читал, а когда открыл, Руслана уже не было в комнате.

И кошки не было.

Они ушли.

Руслан полагал, что его уход в потусторонний мир будет сопровождаться невероятными эффектами – грянет гром, ударит молния, может, каркнет ворон, а из зеркала посмотрит на него Воландеморт.

Но ничего этого не произошло, даже освещение не изменилось, даже зеркальная поверхность не покрылась рябью, и шиповник благоухал по-прежнему, когда вдруг раздался тихий скрип, и встрепенулась задремавшая в луче света кошка, и, встав, потянувшись, попробовала лапой угол зеркала – так она всегда открывала двери, даже дверцу холодильника умела открыть. Убедительный и умелый был жест, и зеркало вдруг приотворилось, словно не было приставлено к стене, а висело на невидимых петлях. И за дверью оказался коридор – чистый, ярко освещенный офисный коридор, в который выходили по меньшей мере двадцать дверей. Ни одного окна. И кошка, по-змеиному вильнув полосатой спиной, просочилась в щель и побежала по коридору.

Руслан Обухов не стал оглядываться. Не потому, что был отважен и сломя голову бросался навстречу неизвестности. Напротив. Он боялся, что если обернется и увидит еще раз цветущую ветку шиповника – у него не хватит духа. Он струсит. Он вернется в свою обычную жизнь, постарается забыть обо всем произошедшем. Он женится на Маргарите, будет работать в офисе, обзаведется детьми.