Любовь Стратегического Назначения - Олег Гладов

Весь город уверен, что так оно и есть.

Весь город ненавидит тринадцатилетнюю девочку-врушку.

Под этот шум родители симпатичного и мстительного Антона проплачивают кому надо, и дело об избиении и изнасиловании растворяется в пространстве. Толя Сахар и Паша Дытя через год отправляются в колонию совсем по другому поводу без упоминания в их бумагах об этом случае.

Умирает баба Люба, оставив свой маленький домик в наследство Юле. Но какие-то дальние родственники, появившиеся из ниоткуда, очень быстро выгоняют её на улицу.

Юля с неделю ночует в квартире с матерью, почти не выходя не только из дома — из комнаты своей выскальзывает только пописать.

Потом однажды она просто исчезает.

Следующий этап её жизни был настолько скучным и настолько долгим, что иногда становился интересен именно этим. Юля ни за что не согласилась бы пережить его снова и не очень любила о нём вспоминать, но (!) никогда не собиралась забыть ни дня, ни часа, ни минуты из того отрезка своей жизни.

И не забыла. Это я знаю точно.

Так же стопроцентно, как она узнала Волшебника.

А она ведь его узнала.

Потому что его узнало Я.

А Я её запасная карта памяти.

В следующий этап своей жизни Юля научилась спать в любом состоянии, любое количество часов, в любое время суток.

Она выяснила, что если плеснуть человеку горячим чаем в лицо, это может иметь очень серьёзные последствия. Причём не только для того, кому в лицо чаем плеснули.

Она узнала о месячных в общем вагоне поезда Луганск — Симферополь. Конечно же, о своих месячных.

Однажды она ночевала в купе проводника четырнадцать суток подряд. Это был рейс туда и обратно.

Три раза она спала под открытым небом. Два из них осенью. Один — посреди города. Один — днём.

Она знала, что с помощью швабры можно вымыть два этажа за час. Без швабры — нереально.

Она узнала, что может нести два ведра кукурузы четыре километра.

Она знала, что может не есть двое суток точно. Не спать тоже.

Она знала, что иногда может позволить себе промолчать и опустить глаза.

Она знала, что может бежать долго, далеко и ночью. Зимой.

Она могла вести легковой автомобиль. Медленно, но пока не опустеет бак.

Она достаточно быстро поняла, что в категорию «страшненькая» не попадает. Форма черепа? Рост? Какое-то время её это не волнует.

Однажды она понимает, что мужчины её не пугают.

Она знает четверых девочек, у которых в сумочках всегда лежит клофелин.

Два раза она при знакомстве говорит «Света». Четыре раза «Марина». Остальные — «Юля».

Однажды человек, не расслышав, переспрашивает её:

— Как? Юка?

Ей нравится, как это звучит. При следующем знакомстве, она, протягивая руку, произносит:

— Я Юка, — и выслушав очередное имя в ответ, говорит:

— Очень приятно.

Под этим именем её узнаёт немало людей. Ей реально нравится, как это звучит: Юка. Она даже когда думает о себе, называет себя этим именем.

Однажды в вагоне метро она замечает, что симпатичный молодой человек начинает плакать. Она видит, как блестит влага на его щеках, как вздрагивают его плечи — и это зрелище не вызывает у неё омерзения.

Она смотрит на его слёзы.

Она хочет, чтобы Такой вот Красивый Человек точно так же плакал из-за неё.

Разве это не мечта?

Разве это осуществимо?

Ведь то, что неосуществимо, и есть мечта? Да ведь?

Да?

Она вспоминает, что не плакала почти десять лет.

Она вспоминает причину и географическую точку, в которой плакала последний раз. Людей, из-за которых и в присутствии которых она давилась слезами.

Она меняет цвет волос и садится в поезд.

Она едет двое суток и, выйдя в пункте»», покупает все местные газеты. Вечером она курит на балконе снятой на два месяца квартиры. Она смотрит на город. Из окон — тепло от ночников в детских, одновременное и одноцветное моргание в тех квартирах, где смотрят один и тот же телеканал сейчас. И холод — там, где установлены лампы дневного света. Она видит световую разметку на стреле огромного башенного крана в километре от себя.

Ночью она заходит в пустое интернет-кафе на окраине города. Через двадцать минут она угощает сисадмина (некрасивого подростка с красивыми глазами) пивом. Ещё через полчаса она имеет доступ к городской базе данных.

Делая вид, что отвечает на смс, она записывает в мобильник несколько цифр и в два раза больше букв.

На следующий день она стоит на центральном проспекте города возле нового здания с десятком офисов. Она курит сигарету и рассматривает вывески, покрывающие всё пространство вокруг единственного и очень широкого крыльца. На большой входной двери домофон. Юка нажимает клавишу с цифрой «9». Она слышит электронный писк. Потом бодрый мужской голос из динамика:

— Да?

— «Фармация»? — спрашивает Юка.

— Нет… У них офис «четырнадцать»… Четырнадцать набрать надо…

— Ой, — говорит Юка. — Извините.

— Ничего, — отвечают ей устало. — Проходите…

Двери щёлкают. Юка оказывается внутри. Она бродит по этажам и находит офис «№ 14». На его больших прозрачных дверях — стилизованная под медицинскую змею с кубком буква «Ф». Она видит секретаршу, сидящую за высокой полукруглой стойкой прямо напротив этой двери. Из-за конторки торчит только узел из светлых волос на её затылке. Юка видит ещё две двери. Справа и слева от секретарши. Дорогие, из тёмного дерева.

Стоя у автомата с горячими напитками рядом с лифтом, Юка искоса наблюдает за светловолосой секретаршей. Та говорит по телефону, стучит по клавишам компьютера и иногда что-то записывает большим остро заточенным чёрным карандашом. Юке нравится, как быстро и мелко дрожит карандаш в тонких красивых пальцах девушки. Блондинка вдруг встаёт и, взяв какую-то папку, исчезает в одном из кабинетов.

Юка быстро подходит к прозрачному стеклу с огромной «Ф». Она смотрит на табличку той двери, в которою вошла секретарша.

«Игорь Васильевич Реймер», — читает она и смотрит на вторую. Тоже золотую. Тоже на двери из дорогого тёмного дерева. На толстом стекле появляется запотевшее пятно — там как раз её нос.

«Лариса Евгеньевна Реймер».

Юка собирается сделать шаг назад.

В этот момент дверь с «Игорем Васильевичем» открывается, и светловолосая секретарша стремительно появляется в приёмной. Она на ходу кивает Юке и призывно машет, приглашая войти. Юка приподнимает бровь и тыкает себя указательным пальцем в грудь. Секретарша энергично кивает. Настолько энергично, что кажется, будто она очень быстро поклонилась. Юка толкает прозрачную толстую стену. Та мягко поддается, впуская в обезвоженное кондиционерами пространство.

— Здравствуйте! — говорит секретарша, уже усевшаяся на своё место. — Проходите!

Юка проходит. Тихо бормочет радио.

— Вы по объявлению? — спрашивает секретарша и, не дожидаясь ответа. — Присаживайтесь!

Пока Юка думает, по какому это она объявлению и на какое из кресел ей присесть, где-то приглушённо звякают дверцы лифта. Постепенно приближаясь, цокают о мрамор тонкие каблуки.

— Вы вовремя, — говорит секретарша, улыбаясь Юке, и уже кому-то за её спиной радостно и громко:

— Здравствуйте, Лара Евгеньевна! Тут няня по вашему объявлению!

Юка оборачивается.

— Не няня, а домоправительница, — говорит, улыбаясь, холёная женщина в очках. Юка видит её идеально белые зубы. Женщина кивает Юке и указывает на дверь со своим именем:

— Прошу вас…

Лара Евгеньевна. Юка смотрит, как она вешает свой бежевый плащ в шкаф. Как обходит свой массивный стол и присаживается на своё кресло. Как говорит:

— Да что вы стоите! Присаживайтесь.

Подумав пару секунд, Юка выдвигает один из стульев и присаживается. Вполоборота.

— В принципе у меня в объявлении всё указано… — говорит Лара Евгеньевна, сцепив пальцы рук. Юка смотрит на её губы:

— … Уборка каждые три дня, собаку можно только утром и вечером — он у нас терпеливый… Ребёнок у нас самостоятельный… Сама себе хлопья молоком зальёт и яблоко помоет… Всё равно больше ничего не ест… Да! Вы за аквариумом уже ухаживали?

Юка, смотря в глаза Ларе Евгеньевне и выпятив нижнюю губу, медленно покивала.

— Хорошо… Так!.. Чтобы не было недомолвок — как в трудовом законодательстве — испытательный срок два месяца… Зарплата каждую неделю… Идёт?

Юка покивала.

— Вы когда можете приступить? — спросила Лара Евгеньевна.

Юка вздохнула.

— Сегодня, — сказала она, положив локти на стол и улыбаясь. — Сегодня.

Может быть, она пришла просто посмотреть на эту женщину со стороны? Женщину, которая посмела вслух перед тысячами людей сказать, что Юка (пусть в прошлой жизни, но) кому-то завидовала? Завидовала до такой степени, что оклеветала невинного и довела его до самоубийства.