Круто! Как подсознательное стремление выделиться правит экономикой и формирует облик нашего мира - Анетт Асп

Поза Дина стала олицетворением крутизны. Но оппозиционный настрой, появившийся в пятидесятых годах, выражался в разных эмоциональных стилях. Не сложно было предугадать, что на первый план выйдет открытое проявление своих чувств. Критика массового общества с точки зрения психоанализа, давшая толчок бунтарскому движению, нападала на отупляющее единообразие, ставшее следствием технократического материализма. Считалось, что именно это делает людей неспособными ощущать связи друг с другом. Многие критики, например психолог-гуманист Абрахам Маслоу, предупреждали о том, что подлинные человеческие взаимоотношения заменяются отношениями человека с товарами. В шестидесятых это привело к появлению движения за развитие человеческого потенциала[57] с его групповой психотерапией, где люди выкладывали все, чтобы разобраться в своих истинных чувствах. Еще раньше книга Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи»[58] (1951) произвела огромное впечатление на поколение тогдашних подростков. Они ощущали эмоциональную отчужденность от своих стоических, не привыкших выражать чувства родителей, принадлежавших к поколению Великой депрессии. Тех как будто волновала лишь материальная обеспеченность. Именно тогда в общественное сознание впервые начало проникать понятие о «пропасти между поколениями», постепенно осознанное как серьезная социальная проблема. В пятидесятых Линднер и другие уже называли неспособность родителей найти общий язык со своими детьми основной причиной растущего уровня подростковой преступности. Однако эмоциональная открытость была неподходящим вариантом для мейлеровского хипстера.

Отсутствие эмоциональной связи между родителями и детьми и дисфункциональная эмоциональная жизнь старшего поколения стали главными темами популярнейших семейных мелодрам того времени, таких как «Бунтарь без причины». Джим (герой, сыгранный Джеймсом Дином) – мелкий правонарушитель, сын чрезмерно заботливой матери и отца-рохли, которые обеспечили ему материальный комфорт, но близких отношений в семье при этом не было. Аналогичным образом Джуди, героиня Натали Вуд, не может достичь взаимопонимания с отцом, несмотря на все свои попытки. Когда она пытается поцеловать отца за ужином, тот не знает, как на это реагировать, и в результате дает ей пощечину и оскорбляет. Джим и Джуди олицетворяют подростков пятидесятых годов, не находящих контакта с родителями, чей материализм убил все подлинные чувства. Оба молодых человека, не найдя любви в семье, становятся преступниками, ведомые фрейдистскими комплексами. Герой Дина общается с родителями очень бурно (не забывайте о том, что это мелодрама). Вопль Джима «Вы разрываете меня на части!» стал одним из классических примеров сцены эмоционального взрыва измученной души, соперничая с криком Марлона Брандо: «Стелла!»[59]

Изображение переживаний Джима необходимо для создания достоверной картины пропасти между поколениями, но эмоциональный стиль бунтарской крутизны выражается в его взаимодействиях со сверстниками. Джим порой теряет контроль над собой в общении с родителями, но уважение товарищей заставляет его быть перед ними холодным и невозмутимым, особенно когда проверке подвергаются его мужские качества. В частности, он тщательно подавляет и прячет свой страх. Согласно Мейлеру, потеря контроля над собой и проявление страха – худший проступок, который может совершить хипстер. Ничто не выводит Джима из себя так, как обзывание его «цыпленком». И драки, в которые он постоянно ввязывается, заставляют семью переезжать с места на место. Центральный сюжетный элемент – это игра, в которой участники несутся на автомобилях прямо на скалу, чтобы узнать, у кого хватит духу свернуть последним, а кто струсит и быстро сдастся.

Переживания Джима по поводу родителей и своего образа в глазах товарищей иллюстрируют важную составляющую бунтарской крутизны. Она заключается не в отсутствии эмоций, несмотря на мейлеровское восхищение психопатами. У Джима есть чувства, но бунтарскую крутизну составляет его умение контролировать их и скрывать от сверстников. То есть бунтарская крутизна предписывает определенные социальные нормы, связанные с проявлением эмоций. Эти нормы проистекают по меньшей мере из трех источников. Один из них – афроамериканская культура, где хладнокровие стало стратегией, которую использовали рабы в межрасовых взаимодействиях. Впоследствии хладнокровие стало сигнализировать о силе, невозмутимости и стиле{279}. Второй источник – тот стиль выражения эмоций, что появился в двадцатых – пятидесятых годах в среде американских протестантов среднего класса{280}. Этот стиль очевиден в художественной культуре: абстракция и формализм заменили выражение конкретных эмоций и чувств. Музыка мейлеровских хипстеров – кул-джаз Гила Эванса, Дэйва Брубека, Майлза Дэвиса и других – постепенно стала популярнее, чем более экспрессивный бибоп Чарли Паркера и Диззи Гиллеспи. Третий источник связывает крутой эмоциональный стиль с явным кризисом мужественности, который мы и рассмотрим далее.

Принцип мужественности

Пятидесятые часто считают временем, когда гендерная роль женщины была четко определена. Достаточно вспомнить образ типичной идеальной домохозяйки из пригорода, что нашло свое отражение в фильмах тех лет – такие роли играли Барбара Биллингсли (например, Джун Кливер), Донна Рид и Харриет Нельсон. Но актриса Энн Доран в роли миссис Кэрол Старк в «Бунтаре без причины» совершенно не соответствует этому идеалу домашнего спокойствия. Скорее, она иллюстрирует глубокие противоречия и напряжение, в атмосфере которых протекала жизнь домохозяйки пятидесятых. Эти противоречия во многом связаны с трагическим влиянием фрейдистского понимания женщины и ее роли. С одной стороны, фрейдистская теория в пятидесятых служила «научным» обоснованием существовавшего к тому моменту статус-кво, несмотря на то что была не более чем личной фантазией Фрейда, не подкрепленной никакими достоверными данными (потому что по сути своей была совершенно ненаучна){281}. С точки зрения Фрейда, женщина физически и морально однозначно стоит ниже мужчины: девочки по своей сути – это неудавшиеся мальчики, а женщины – кастрированные мужчины, и вся их внутренняя жизнь определяется лишь завистью к пенису. Женщины сексуально пассивны, поскольку никакого либидо у них нет, и сексом они занимаются только ради зачатия детей, так как ребенок заменяет женщине пенис. Стремление женщины к равенству – это невроз, который также обусловлен завистью к пенису и желанием стать мужчиной. Следовательно, согласно Фрейду, роль домохозяйки и воспитание детей – это единственный возможный источник духовного удовлетворения для женщины. Бетти Фридан, вслед за Симоной де Бовуар с ее эссе «Второй пол», исследует роль фрейдистского понимания женщины в своей книге «Тайна женственности». Однако теория Фрейда еще и по-новому оценивает роль матери в психологическом развитии ребенка. В послевоенной Америке это привело к появлению очередной угрозы национального масштаба – и представляли ее матери.

Таким образом, Кэрол Старк в «Бунтаре без причины» выступает изображением силы, предрешившей кризис мужественности в Америке. «Правильное» воспитание предполагает ослабление материнской хватки по мере взросления сына, что позволит ему «разрешить свой эдипов комплекс». То есть мальчик должен стать гетеросексуальным мужчиной – исполнить цель адаптивного психоанализа. Но все большее число матерей якобы поступали с точностью до наоборот, подавляя правильное формирование личности своих сыновей. Наиболее резкие нападки на матерей можно найти у Филипа Уайли, в работе которого «Поколение гадюк» впервые прозвучал термин «мамизм». Эта книга, впервые опубликованная в 1942 г., быстро стала бестселлером и к 1954-му была переиздана целых двадцать раз. Согласно Уайли, «эдипов комплекс в нашей стране стал социальным бичом и основным неврозом»{282}. С его точки зрения, власть захватили матери, «духовные вредительницы».

Уайли утверждал, что его обличения нужно воспринимать как сарказм, однако то, что за ними последовало, никак нельзя назвать шуткой. Мамизм стал восприниматься как национальная угроза. Среди тех, кто наиболее горячо выступал против мамочек, можно упомянуть Эдварда Стрекера, заведующего кафедрой психиатрии в Пенсильванском университете. Его книга «Сыновья своих матерей» (1946) была растащена на цитаты журналом Saturday Evening Post и получила множество отзывов в других изданиях. Стрекер пишет, что более миллиона мужчин были не допущены к военной службе либо уволены с нее во время Второй мировой из-за психических отклонений, возникших в результате чрезмерной материнской опеки. Стрекер доходит до предположения, что Гитлер, Муссолини и Сталин испытывали ненормальную привязанность к своим матерям.