Хроники империи, или История одного императора - Светлана Крушина

Джем быстро стрельнула в нее глазами и покраснела пуще прежнего.

— Мастер Соло давно уже должен был придти, — сказала она тихонько, почти прошептала. — Я боюсь, как бы с ним чего не случилось.

Интонации ее были таковы, что не оставалось никаких сомнений в чувствах, испытываемых ею к упомянутому человеку. Ну и ну! удивилась Илис. Да девчонка, кажется, влюблена в Грэма! Ее, вероятно, не смущает, что Грэм — друг ее отца и старше ее… на сколько? лет на пятнадцать, не меньше.

Удивление Илис было тем более сильным, что, как она полагала, девушки в возрасте Джем обычно ждут юного красавца-принца, желательно на белом коне. А Грэм на принца никак не походил даже в молодые годы и, по мнению Илис, никак не мог удовлетворить даже самые средние запросы юной, романтически настроенной девицы. Красавцем он отнюдь не был. Правда, он обладал неким мрачноватым обаянием, но его раздражающая, высокомерно-равнодушная манера обращаться с людьми скорее отпугивала, чем привлекала. Обходительным его Илис ни за что не признала бы даже под угрозой четвертования. За прошедшие годы едва ли он изменился в лучшую сторону, раз уж даже Брайан утверждал обратное.

— Раз он не хочет — или не может, — идти к нам, — бодро провозгласила заинтригованная Илис, — то мы сами пойдем к нему в гости! Джем, кто может проводить меня?..

В провожатые Илис дали Мануэля. Этот мальчишка лет восьми, вечно крутившийся в доме Брайана и водивший дружбу с его младшим сыном, еще в первый день был представлен ей как воспитанник Грэма, без уточнения степени родства. Крепкий, очень подвижный, черноволосый и сероглазый, с упрямым взглядом и большим ртом, мальчишка не походил ни на кого из виденных Илис родственников Грэма, и она терялась в догадках. Смущало ее и то, что мерещилось ей все-таки в его чертах нечто смутно знакомое, только она никак не могла понять, что именно.

Мануэль — или попросту Мэнни, — в тот же вечер проводил ее в дом своего опекуна, притулившийся на одной из окраинных улиц Карата. Дом больше заслуживал название хибары и вызвал у Илис сильнейшее недоумение. Что заставило Грэма приобрести эту пыльную развалюху? Хоть он никогда не был особо требовательным к жилью, не мог он быть настолько безразличным!

Дверь оказалась незапертой. В сильном волнении Илис переступила порог. Внутри дом выглядел несколько лучше, чем снаружи. Казалось даже, что к его обустройству приложена была женская рука. Илис нетерпеливо оглядывалась по сторонам, ожидая появления хозяина, но того не было видно.

— Сюда, миледи, — позвал ее Мэнни с порога комнаты.

Илис последовала приглашению, и в полутемной, скудно обставленной комнате увидела, наконец, высокую худую личность, с длинной нечесаной кипой белых волос, свисающих на спину. Повернутое на звук шагов лицо личности выразило злое недоумение, которое быстро сменилось изумлением. Илис тоже не смогла сдержать удивленного восклицания. Худой высокий человек носил, несомненно, имя Грэм Соло, но как он изменился!.. И ранее-то неприветливое лицо его стало попросту угрюмым, белые брови хмурились, от крыльев крупного хрящеватого носа по сторонам рта залегли глубокие складки. Осанка его оставалась великолепной — осанка аристократа и воина, — но теперь, как показалось Илис, держать плечи расправленными, а голову — высоко поднятой стоило ему некоторых усилий. А глаза! О, Безымянный, что это были за глаза!.. темные, безумные, больные, они смотрели на Илис с голодной злобой. В первый момент она даже отшатнулась, напуганная этим больным взглядом. Но Грэм прошептал: "Илис…", — и страх отступил. Илис поняла, о чем говорили эти глаза. Они принадлежали человеку, приучившему себя к одурманивающему зелью, и терзаемому жестокой жаждой в ожидании новой порции.

Илис заставила себя приветливо улыбнуться и подошла к Грэму, чтобы поближе рассмотреть его глаза. Он смотрел на нее настороженно. Напряжение сводило его плечи и шею.

— В чем дело? — спросил он неприветливо вместо того, чтобы поздороваться.

И голос его тоже изменился, стал хриплым и отрывистым.

— Какое зелье ты принимаешь? — спросила Илис.

Теперь, приблизившись, она увидела в раскрытом вороте его рубахи страшные шрамы, и сердце ее екнуло. Еще она заметила, что кисти его рук скрыты длинными перчатками из тонкой кожи. Зачем он носит перчатки в доме?

— Ты о чем? — спросил Грэм, отводя взгляд.

— Не придуривайся! Тебя глаза выдают. Ты уже несколько дней этой отравы — чем бы она ни была, — в рот не брал. Так что это? Опий? Гашиш?

Магия, которой занималась Илис, не имела дела с травами и минералами, но все же в некоторых зельях Илис неплохо разбиралась. Да и в путешествиях своих она навидалась всякого, бывала и в опиумных притонах, знала все признаки, по которым можно определить пристрастившегося к зелью человека. Сама только никогда эту гадость в рот не брала.

Грэм нахмурился пуще прежнего и покосился на притаившегося в уголке Мэнни.

— Раз ты так много видишь по глазам, могла бы и об остальном догадаться… — процедил он сквозь зубы.

Стало ясно, что Мэнни не знает ничего о пристрастиях своего опекуна, и что при нем Грэм разговор продолжать не станет. Что ж, какие-то искры благоразумия в нем еще теплились. Илис поспешно поблагодарила мальчишку и велела ему бежать и заняться играми. Ее слова были подтверждены молчаливым кивком Грэма. Мэнни охотно воспользовался разрешением и исчез.

— Так что это? — не успокаивалась Илис.

— Скума, — неохотно, сквозь зубы ответил Грэм. — Только какое тебе до этого дело?

— А ты видел когда-нибудь, как от нее умирают? — поинтересовалась Илис.

Скума была весьма дорогим и сильнодействующим зельем. Своих «поклонников» она сначала очень быстро сводила с ума, а после они умирали в судорогах.

— Я еще не то видел, — огрызнулся Грэм.

— Идиот! — вырвалось у Илис. — Самоубийца! Барден был бы очень доволен! Это гораздо интереснее, чем запытать тебя насмерть!..

Больные глаза Грэма полыхнули бешеной яростью, он сжал кулаки, его губа сморщилась и приподнялась, как у рычащей собаки. Только тут Илис заметила, что верхний передний зуб его сломан почти под корень.

— Много ты знаешь о пытках! — зарычал Грэм. — Молчи лучше!..

По его сведенному судорогой лицу Илис поняла, что сболтнула лишнее. Пришлось сбавить тон.

Потребовалось некоторое время, чтобы он успокоился и пришел в состояние, пригодное для нормального человеческого общения. Тогда он, наконец вспомнив долг гостеприимного хозяина, предложил Илис сесть.

Впрочем, сколько-нибудь разговорить его все равно не удалось. Явление гостьи его отнюдь не обрадовало, мысли его были заняты другим. На все вопросы он отвечал отрывисто, односложно, и с явной неохотой. После почти часового допроса (хорошо еще, что без пристрастия) Илис только и удалось выяснить, что из Северной его в 64 м году освободили медейские войска, к которым он и примкнул, когда достаточно окреп и восстановил силы. Два года он воевал, потом обстоятельства вынудили его дезертировать ("Опять с кем-нибудь поцапался!" — вздохнула про себя Илис), он вернулся в Наи и вступил во владение наследством.