Ксенос и фобос - Александр Карнишин

   - Ты тут придремал, похоже, Вить...

   Они ждут реакции? Ну, подождем вместе.

   - ...И не слышал, к какой мысли мы тут пришли. Коллективно.

   Пауза. Ну, театр просто.

   - Понимаешь, вот муравьи все эти, бактерии и прочее. Они же не просто так сам по себе эксперимент. За ним же наблюдают. Вот Марк, например, банку с муравьями уволок, выпустил у себя где-то, а потом опять к муравейнику - и следит, контролирует, пытается зависимости вывести...

   - Вы меня опять усыпить хотите своей наукой? Я же на голову еще слаб. Отравлен я, понимаете? Так что - короче, Склифосовский!

   - Так я и объясняю же! Вот кто-то, предположим, опыт проводит. Ну, к этому все ближе получается. И кто-то должен следить, сидеть тут и следить, что и как!

   - Ага. Допустим, значит, ты пришелец жукоглазый... И - что?

   - А то, что вот ты и есть этот пришелец,- спокойно припечатал Клюев.

   Сидорчук поднял брови повыше, сморщив лоб, посмотрел, не понимая, на скотч, удерживающий руки на подлокотниках. Пошевелил плечами, показывая, что - не шевелится ничего, хорошо приклеено. И он, мол, этим очень удивлен. Но он и правда был просто ошарашен:

   - С ума сошли все, что ли? Перегрелись по зимнему времени?

   - Может быть, может быть. Это и выясняем... Ты лучше скажи мне, что там, в городе?

   - Трудятся в городе, все как положено.

   - А кем - положено? Скажи мне, Виктор, кем это положено? Что это за чрезвычайная ситуация такая, когда народ ходит на смену, самостоятельно поддерживает режим дня, выходит в патрули, дружинит тут, за порядком следит? Что за идиотизм повседневности чрезвычайной?

   - Не понял...

   - Да ладно! Не понял. А, скажем, собак ты в городе давно видел? И не удивлялся, поди, что собак нет?

   - Собак? Так я даже жил с собаками! Все же знают!

   - Вот что брали мы тебя от собачьей стаи - точно знаю. А еще знаю, что собак в городе теперь нет. Ни тех, кто вокруг заводов кормился, ни в переходах подземных, ни на свалках - нет собак. И кошек, кстати, тоже.

   - Так, кошки, известное дело - умницы,- усмехнулся Сидорчук.

   У него кошек не было никогда, потому что все время в разъездах, в командировках. Но у друзей общался с мягкими пушистыми урчащими когтистыми. Бывало. Тепло с ними.

   - Сбежали, да? Поняли, что тут страшно, и сбежали. Из всех квартир тоже. Так?

   - А что, думаете, пропали? Как люди, что ли? И у них, выходит, ксенофобия? На это намекаете?

   - Ну, термин этот ведь не только людской. У всех животных ксенофобия наблюдается. И поярче, чем у людей. У них же не воспитание, а эти, рефлексы. Но мне думается, что не только в этом деле. Просто их, кошек этих и собак, нет в твоих мозгах. Не нужны они тебе лично, понимаешь?

   - Нет. Не понимаю. Бред несете,- уверенно ответил Сидорчук, одновременно раздумывая, как жить, если рядом столько сумасшедших.

   - Тут мне аналитики истории разные расписывали. Сказки сочиняли. Ты вместе со мной смеялся над сказками, помнишь? Так вот, это мы, похоже, в сказке сидим, в альтернативе в этой по уши, а не те, кто пропал. Это ведь на нас эксперименты проводят. И мир весь - взятый из твоей головы, Витюша.

   - Да вы же меня все знаете!

   - Не совсем. Вот, например, Дашка...

   - А что сразу - Дашка?

   - Ты даже не подумал, что при такой разнице в возрасте, при твоем характере, при ее молодости - да нафиг ты ей вообще сдался? И не выдумывай мне только о любви великой с первого взгляда. Откуда ей было возникнуть, когда она тебя просто боялась, как убийцу холодного? Но щелкнуло у тебя в голове что-то, и пришла она к тебе сама и любит по полной программе. Так ты же ни собак не заметил, разведчик, ни кошек... Ни вот любовь внезапную... Никаких будто странностей.

   - Я ее тоже люблю!- дернулся Сидорчук.

   - Ну, еще бы ты ее не любил. Молодых-то все любят. А те вот случаи, когда приводил ты народ в зону. Сколько раз, кстати?

   - Побольше десяти, что ли.

   - То есть, человек двести на круг. Первая странность, что только тебе удавалось туда ходить. Тоже, наверное, из-за любви... А вторая. Хоть кто-то из них потом обратился к тебе? Искал тебя через патрули, через телефонную связь? На блокпосты приходил за помощью? Или ты, сам ты, подполковник - интересовался, может, куда и как они ушли? Что? Вот так вот и ни разу? Тех, кого привел, сохранил, довел до моста, развлекая страшилками нашими - даже и не поинтересовался? Ну, ты точно не человек, Сидорчук. Просто монстр какой-то.

   - И погода хорошая все время, теплая,- поддакнул с другой стороны стола Кудряшов.- Еще напомню - аварий больших не было. Пожары, которые случались - все в самом начале. А сейчас и пожарных у нас уже нет, и пожаров - тоже. И с ГЭС, подумай. Работает она и работает... Дает городу и стране электричество.

   - А чего ей не работать? Вода - она сама турбины крутит.

   - А обслуживание? А контроль? Что ты! Не бывает, чтобы техника без человека - и без аварий! Она так просто не может, понимаешь? Но ты посмотри вокруг, посмотри, как мы живем, что происходит... Ну? Неужели не видишь? Это же все не-нас-то-я-ще-е! Это же идиотизм полный - так жить и ничего не видеть странного. И никто ведь не возражает, не вякает. Никто, понял?

   - Ага. Никто. Кроме тебя, товарищ майор. Уж который раз об одном и том же...

   - Между прочим, тоже подполковник, как и ты.

   - Поздравляю.

   - Спасибо. Но... Постой, не перебивай. Просто... Верни все назад, а? Вот же - мы тебя расшифровали. Мы все поняли в этом эксперименте или в игре этой. Сделай, как было! Эксперимент не вышел! Понимаешь? Конец эксперименту! Ты видишь, мы уже все знаем!

   Столько веры в свои слова было у Кудряшова, так он смотрел, что Сидорчуку стало жарко и жутко. А ведь они убить могут...

   - Но что я должен видеть? Это у вас, отцы-командиры, просто мозги поехали с ненормально теплой погодой. А я тут приказ выполняю, службу несу.

   - Сидорчук! Виктор! Ты - службу... Не-ет. Это не ты. С настоящим-то я знаком. Не такой он. Точно.

   - Ну, как же - не я. Вспомни, мы вместе на Кавказе были. Помнишь? И я помню все хорошо.

   Кудряшов и Клюев смотрели на него одинаково и как-то плохо. Жалеючи, что ли. Это они, выходит, что-то решили уже?

   - Скажи мне, пришелец,- свежеиспеченный генерал медленно и нехотя выталкивал слова.- А как ты объяснишь, что на квартире Сидорчука Виктора Сергеевича найдено его тело? Он застрелился из своего наградного пистолета. Молчишь? Ну, молчи, молчи. Кудряшов, у нас дела - пошли.

***

   - Это правда, Иван Иваныч? С трупом? Ну, про Сидорчука... Я не знал.

   - Чего? А-а-а... Нет, конечно. Шутка. А вот пусть теперь мозги поломает.

   - Командир, ты жесток!

   - Я справедлив. Не нам одним головой мучиться. Пусть и он подумает. Пусть.

***

   А Кудряшов с Верой без отдыха, день за днем, час за часом, водил хороводы с детьми и учителями по темно-зеленому лесу. Он спешил, чтобы успеть до снега. Тропа выбилась до твердости утоптанной глины. Полянка потеряла почти всю траву, и оставшиеся еще в школах мужики срубили из нескольких стволов осин длинные лавки. Клюев выделил ГАЗ-66 под брезентовым тестом, в нем подвозили к Мостовой старшеклассников. А автобус, с боем полученный на заводе Дзержинского, возил через весь город самых младших. Всех размещали по вскрытым избам. На въезде и выезде стояли посты. Как только из леса показывались Кудряшов и Вера, к ним вели еще двадцать-тридцать детей. Он брал за руку переднего, она - заднего. И снова все ныряли под еловые лапы, цепочкой, медленно двигаясь по тропе.

   Кудряшов не понимал механизма. Ну, вот поехал народ сам на машинах - и нет их. И никто, говорят, пешком или как еще из зоны не выходил. Такая статистика была бы, а ее нет. А вот они с Верой, выходит, держа детей за руки - могут выводить. Ну, а если разорвать цепь? Нет, лучше не экспериментировать. Пусть будет так. Сказочно, непонятно - но ведь действует!

   - Устали? Еще немного осталось! Вон до того дерева дойдем, а там справа будет просто волшебная полянка!

   Сзади Вера тоже что-то оживленно рассказывала. Слышался детский смех. Вера - молодец. Педагогический талант. И народ к ней тянется. Дети рассказывают взахлеб свою историю. У каждого - история.

   Один сам пришел в свою школу, утром обнаружив, что дома просто никого нет. Другой успел побродяжничать, и его прихватил патруль, и он даже прокатился на БМП и ему давали потрогать автомат и посидеть на кресле пулеметчика в башенке. Двух братьев привела в школу мать, и сама осталась работать с детьми. Они рассказывали, рассказывали, рассказывали. Детям тоже бывает страшно. Это только с высоты своих годов кажется, что в детстве все было солнечно и воздушно, а вокруг одни друзья и любящие родственники.

   На полянке их ждали костры, скамейки, горячая еда. Детей немного подкармливали, давали отдохнуть с полчаса. Или даже с час, если сильно уставшие. А потом снова в длинную цепочку с двумя уставшими взрослыми в начале и в конце, строго-настрого говоря, что осталось идти еще час, что руки ни в коем случае не размыкать, что это как в сказке. Вера говорила, что это такая игра. Что разомкнуть руки - проиграть. И детям было не страшно.