Медичи - Оскар Мединг

Когда при последних словах Лоренцо и на приветствие Петруччи раздались радостные крики, монах выпрямился и закричал ясным голосом:

– Да здравствует народ и его правда! Да здравствует свобода!

Находящиеся рядом повторили его слова, но их заглушили несмолкаемые крики «Палле! Палле!».

Доминиканец отвернулся, покачав головой, и с горечью проговорил:

– Они кричат об убийцах, но точно так же поступают со своими врагами. Они повторяют слово «свобода», но приветствуют своего властителя, который отмеряет им свободу по своей мерке. Истинной свободы он им не дает, но будет сражаться за владычество над ними против жадных и честолюбивых служителей выродившейся церкви, которые оскверняют храм убийством, но при этом требуют рабского повиновения от народа, рожденного для свободы! Теперь они стремятся побороть светскую власть, но потом опять соединятся с ней, чтобы сообща готовить цепи народу. Ослепленный народ всегда одинаков, если независимая церковь не открывает ему глаза.

Надвинув капюшон на глаза, Джироламо Савонарола направился сквозь толпу к предместью. У ворот его остановил караул, который только что получил приказ от Козимо никого не пропускать. Пререкания солдат с монахом, которого те хотели арестовать, привлекли внимание Козимо.

– Стойте! – приказал он, взглянув на Савонаролу. – Этот почтенный брат вне всякого подозрения, он был гостем в доме Медичи и друг Лоренцо. Я ручаюсь за него. Идите своей дорогой, почтенный брат, сообщите в вашем монастыре обо всех этих печальных происшествиях и молитесь за наш город, на долю которого выпало такое тяжелое испытание.

Солдаты отступили, Савонарола наклонил голову и сказал:

– Я молюсь за всех, кто стремится к добру и исполняет все заповеди Спасителя с любовью, смирением и правдивостью.

Он снова надвинул капюшон и крупным шагом пошел по дороге.

Козимо повернул лошадь чтобы ехать к другим воротам, так как ему хотелось поскорее исполнить приказание Лоренцо и увидеть, наконец, Джованну, но вдруг услышал стук копыт. Солдаты двинулись вперед, чтобы задержать подъезжающих. Невдалеке показалась группа всадников. Впереди галопом скакала дама. Она остановила свою чудную лошадь перед копьями караула. На ней было легкое темно-синее шелковое платье, такой же колет облегал ее плечи, маленькая шляпа с перьями прикрывала черные волосы, замечательно красивое лицо разрумянилось от быстрой езды, а глаза гневно сверкали, когда она спросила, почему ей преграждают дорогу.

Козимо вскрикнул от удивления, узнав лицо и голос прелестной Лукреции, его спутницы из Флоренции в Рим. Вскоре подъехал и Пикколо на своей маленькой лошадке, а слуги приближались шагом, увидев, что их госпожа остановилась.

– Дать дорогу! – крикнул Козимо, поспешно подъезжая.

Солдаты отступили.

Лукреция вздрогнула, услышав голос Козимо, а когда он подъехал, румянец ее стал еще гуще и глаза радостно заблестели.

– Мне повезло, что вы первый, кого я встретила у ворот вашего родного города – воскликнула она, прежде чем Козимо успел что-нибудь сказать или спросить. – В какой тревоге я ехала последние часы! Взгляните на мою вздымленную лошадь, она едва стоит на ногах. На последнем привале я слышала, будто во Флоренции произошло что-то ужасное – что Медичи убиты, а также все их родные и друзья… Но я вижу вас, так близко стоящего к дому Медичи, здоровым и невредимым, отдающим приказания страже, значит, это известие было неверно?

– К сожалению, вы получили правильное известие, – сказал он, глядя в глаза прелестной Лукреции. – Лоренцо Медичи ранен, Джулиано заколот кинжалами подлых убийц, но опасность миновала, виновные наказаны или ждут суда, и несчастье, угрожавшее нашему отечеству, устранено.

– Слава Богу! – воскликнули Лукреция, горячо пожимая ему руку. – Было бы ужасно, если бы я опоздала!

– Опоздали? – удивленно спросил Козимо. – Что может у вас быть общего с этим коварным нападением и что привело вас во Флоренцию в это тяжелое время, когда я не могу даже вполне осознать радость встречи?

– А я, благородный Козимо, вдвойне чувствую эту радость, видя вас спасенным от опасности… о которой я приехала предупредить вас, – добавила она вполголоса.

– Предупредить меня?

– Вы знали, что я ваш друг, – возразила она с пламенным взглядом. – Разве мы не поклялись в дружбе? Истинных друзей видят в минуты опасности, а мое имя – Лукреция – было, надеюсь, для вас приятным воспоминанием.

– Иначе и быть не могло] Только грустно было, что свидание, на которое я надеялся в Риме, заставило себя так долго ждать.

– Вот оно. А теперь проводите меня к благородному Лоренцо, так как я послана к нему.

– Посланы к нему? – с возрастающим любопытством повторил Козимо. – Откуда? Кем?

– Это тайна, которую нужно хранить, – сказала она, нагибаясь к нему. – Тайна не от вас, конечно, не от друга, от которого я была вынуждена скрываться до сих пор. Ведите же меня к вашему дяде, к светлейшему Лоренцо. Простите, – продолжала она, глянув вниз, – что я привезла с собой моего Пикколо. Он не отходит от меня ни на шаг и умер бы, если бы я его прогнала.

Пикколо важно и сдержанно поклонился, по-видимому, вовсе не так радуясь свиданию, как его госпожа. Козимо, несмотря на свое невеселое настроение, улыбнулся, поклонился карлику и сказал своей спутнице:

– Благородная Лукреция, я передаю приказ Лоренцо всем караулам, и мне остались только ворота в сторону Имолы… Я не моту не исполнить долга службы, но и не хотел бы отпускать вас одну по городу в такое смутное время. Не согласитесь ли вы поехать со мной к северным воротам, это недалеко, а потом я вас провожу немедленно к Лоренцо.

– Разве я могу отвлекать вас от службы, особенно сейчас? Я тоже нахожусь на службе у Медичи с той минуты, как вступила в ваш город, – прибавила она с улыбкой.

Они ехали рядом, тут же трусил Пикколо, а слуги следовали за ними.

Лукреция участливо расспрашивала Козимо о последних событиях. Доехав до северных ворот, Козимо отдал приказ никого не впускать и никого не выпускать, кто бы это ни был.

– Если бы вы привезли этот приказ часом раньше, – заметил начальник караула, – было бы, пожалуй, еще лучше.

– Почему же? Разве вам попался кто-то подозрительный или преступники бежали? Вы должны были задержать их и без особого распоряжения.

– Ну, вряд ли я мог считать подозрительным маркиза Фосдинуово, – заметил солдат, – но мне все-таки не понравилось, что он удирал сломя голову, когда друзьям республики и светлейших Медичи следовало бы оставаться здесь в минуту такой опасности. В тот момент сюда еще не дошло известие о страшном злодеянии… Мы только издали слышали крики толпы, когда маркиз выехал, а то я, пожалуй, на свою ответственность загородил бы ворота.