Горы и оружие - Джеймс Олдридж

Мак-Грегор был разгорячен, Кюмон же потягивал апельсиновый сок, по-стариковски терпеливо обводя взглядом стену, стол, бокал с соком, свои изящные желтые пальцы.

— Я знаю, что Шрамм судит с военной точки зрения, — сказал Кюмон. — Но именно эта его точка зрения и важна теперь, поскольку дает единственный эффективный критерий для оценки перспективности вашего Комитета.

Мак-Грегор понимал, что не способен втолковать Кюмону разумность и справедливость курдского дела, потому что не знает, какие доводы по-настоящему весомы для европейца.

— Прошу учесть, — сказал Мак-Грегор, — что решение, которое вы примете сейчас, на долгие годы запомнится в Курдистане.

— Естественно, — сказал Кюмон, — но Франция никак не может связывать себя обязательствами по отношению к тому, что проявит себя, возможно, лишь через десятки лет.

— Почему же не может?

— Потому что это неделовой подход. К тому же… — Кюмон встал, подошел к столику у окна, налил соку из кувшина и вернулся. — Есть и другие, конкурирующие стороны, и Франция их игнорировать не может. Обращаю на это ваше внимание.

— Какие стороны вы имеете в виду?

— Нам теперь яснее обрисовалась сила того контроля и влияния, каким американцы и британцы еще обладают в данном районе даже среди самих курдов.

— Вы говорите об ильхане?

— Я говорю о том, что Франция при данных обстоятельствах не смогла бы одна пойти далеко. Риск превышал бы результаты.

У Мак-Грегора вырвался персидский жест досады.

— Думаю, вас вряд ли заинтересует аспект справедливости курдского дела… — сказал он.

— Он мог бы заинтересовать меня, — мягко ответил Кюмон. — Но справедливость, увы, плохой аргумент в международной политике. Я думал, вам это известно.

— Хорошо, — сказал Мак-Грегор. — Займемся другим аспектом. В Марселе у вас находится это оружие. Оно в ваших руках. Если вы допустите, чтобы оно досталось ильхану, Комитет навсегда заклеймит Францию как государство, вооружившее вражескую группировку.

— Оружие лишь проследует через Францию, — возразил Кюмон. — Не более того.

— Вот вы и конфискуйте его или уничтожьте, — предложил Мак-Грегор, ощутив вдруг, что такого рода торг звучит вполне уместно и естественно в этой голубовато освещенной банкирской комнатке.

— Для подобных действий у меня нет никаких законных прав, — сказал Кюмон.

— Как видно, у всех и для всего здесь есть законные права, у одних лишь курдов нет их, — сказал Мак-Грегор. — Европейское безумие какое-то…

— Единственные права, принимаемые здесь мной во внимание, — это права Франции.

Мак-Грегор встал.

— В таком случае курдам остается лишь по-своему распорядиться этими вагонами.

— Позвольте мне ваши слова оставить без ответа.

— Как вам угодно.

— Я крайне сожалею, мосье Мак-Грегор, — сказал Кюмон. — Непритворно сожалею. Но мы не можем идти на такой риск наперекор гораздо более сильным интересам других сторон, более свободных в своих действиях.

— Прощайте, — сказал Мак-Грегор.

— Не торопитесь, — сказал Кюмон. — Остался еще способ помочь делу.

Твердо взяв Мак-Грегора за локоть, он провел его через устланную толстыми коврами небольшую комнату заседаний правления мозелевского банка в примыкавшую к ней небольшую гостиную. Она предназначалась для отдыха в перерывах между заседаниями; в ней стояли кушетки, глубокие кресла и стеклянные столики с напитками, кофе и фруктами. Мак-Грегор увидел там прежде всего Ги Мозеля, поднявшегося и идущего ему навстречу. А затем увидел лорда Эссекса. Эссекс сидел на солнце у окна, откинув голову, точно загорая на взморье. По соседству с ним американец Кэспиан погрузился чуть ли не до пола в кресло; на коленях у Кэспиана была разостлана карта. Кэспиан поднял от карты глаза, подмигнул Мак-Грегору. Слегка на отлете, в позе готовых к услугам экспертов, сидели два незнакомых Мак-Грегору человека, положив перед собой на кофейный столик папки.

— Не вышло дело? — справился полушепотом Мозель и сочувственно пожал плечами. — Ну, не беда. Быть может, наша альтернатива лучше.

Эссекс приветствовал Мак-Грегора вяло поднятой рукой, и Кэспиан не без иронии скопировал Эссекса — тоже лениво поднял свои сытые пальцы.

— Это мингер ван Клоп и гелл Дойтлер, — представил Мозель незнакомцев. — Они из фондового секретариата Международного банка.

Мак-Грегора усадили в красное кожаное кресло у стеклянного длинного столика — под молчаливыми взглядами присутствующих. Перед ними стояли уже бокалы с мартини, Мозель подал и Мак-Грегору запотевший холодный бокал. Помолчали; Кэспиан посвистал в назидание Мак-Грегору персидскую песенку: «Стужа в горах, и голодные волки глядят на меня ледяными глазами…»

— Полагаю, — начал Эссекс, — что нам с вами, Мак-Грегор, разумнее всего будет приступить к делу без обиняков. Итак, мы желаем знать, обладаете ли вы по-прежнему полномочиями от курдского Комитета. Вправе ли вы говорить от его имени?

— Разумеется.

— Чем вы можете подтвердить это право?

— Письмом от кази, если вам угодно.

— Написанным на персидском языке?

— Нет. На французском.

— Да побоку все эти мелочи, Гарольд, — проговорил Кэспиан. — Могу лично поручиться вам за подлинность полномочий Мак-Грегора. Переходите к сути дела.

— Отлично, идем дальше, — сказал Эссекс. — Нам всем известна, Мак-Грегор, нынешняя обстановка в горах, и мы здесь разработали начерно план некой первичной федерации для курдов…

— Разработали план?..

— Да. И если вы согласны будете повезти нашу идею своим друзьям, и если они примут ее в принципе, то мы будем готовы организовать существенную финансовую помощь и инвестиции в качестве составной части соглашения.

— А конкретно — чей это план? — спросил Мак-Грегор и обвел взглядом гостиную.

Шестеро сидевших в ней молчали, как бы уступая друг другу право ответа.

— Вы ведь шотландец-кашеед, — произнес Кэспиан. — Вам известно, как такую кашу варят.

— Кэспиан несколько утрирует, — сказал Эссекс. — Мы все здесь являемся заинтересованными сторонами.

— А где иранцы и турки? Я их не вижу.

— Они согласятся со всем, нами здесь предложенным, — сказал Эссекс.

— И что же вы предлагаете?

— План весьма прост, — сказал Эссекс. — Он предусматривает учреждение вашим курдским Комитетом этакой не жесткой федерации, которая охватила бы всех или большинство курдов в Ираке, Иране и, возможно, Турции. Конечно, как всегда, непросто будет решить, откуда должна управляться такая своеобычная федерация, но мы думаем, что организационным и административным центром ее мог бы явиться какой-либо курдский город в Иране. Прошу дослушать… — (Мак-Грегор открыл было рот для вопроса.) — Нам мыслится договоренность, которая позволит курдам иметь двойной статус…

— Напрасный это разговор, — сказал Мак-Грегор.

— С одной стороны, — продолжал Эссекс, — все курды останутся на положении меньшинств в государствах, чьими подданными они ныне являются; курды будут и далее соблюдать законы и установления этих государств. Но в то же время они получат свой собственный независимый центр, который сможет ведать экономическими и политическими проблемами и говорить от имени всех курдов. И вот тут-то мы и могли бы оказать весьма значительную помощь, как техническую, так и финансовую.

— Вы хотите, чтобы это предложение я повез Комитету?

— Говоря по существу, да.

— Я прибыл в Европу прежде всего для розыска украденных у курдов денег. С этого предмета нам и следовало бы начать.

Эссекс взглянул на Мозеля, затем на Кэспиана.

— Предмет бесплодный, Мак-Грегор. Говорить не о чем.

— Тогда оставим его, — продолжал решительно Мак-Грегор, — и поговорим о двух вагонах с оружием, оплаченным этими деньгами.

— И этот предмет бесплоден, — сказал Эссекс.

— В таком случае бесплоден и ваш план так называемой федерации. К тому же курды уже сто раз слышали все это.

— Погодите-ка, — остановил Кэспиан собравшегося отвечать Эссекса. — Кого мы морочим, Гарольд? Правда заключается, Мак-Грегор, в том, что свинские, как эта, ситуации требуют свинских решений. Оружие достанется старому ильхану, потому что все здесь хотят этого. Чем пытаться шантажировать вас лживыми посулами, не лучше ли дать вам взглянуть в лицо правде?

И вместе с благодарностью к Кэспиану Мак-Грегор почувствовал, что вот и наступил конец целой эпохи в его жизни.

— Это все, что я хотел знать, — сказал он Кэспиану. — Так что, думаю, тема разговора исчерпана.

— Ну, ну, не ударяйтесь в обиду, — сказал Кэспиан дружеским тоном. — Поразмыслите над нашим предложением. При всей своей грубости и компромиссности оно более чем возместит вам эту горстку доставшихся ильхану скобяных изделий.