Бухтарминские кладоискатели - Александр Григорьевич Лухтанов

Про следы забыли, углубившись в травяные дебри, и вдруг в зарослях мелькнула полосатая спина убегающего зверя. Барсук! Вот и разгадка странных следов.

— А коготки-то у него, пожалуй, больше медвежьих будут, — заметил Агафон. — Покопай-ка землю лапами без когтей!

Вспомнили, что про барсука упоминал и Максим. Видно, тот самый барсук, что не захотел дружить с геологом. Эх, Максим-Максим!

У Длинного ручья Роман разделил всех на две группы.

— Видимость здесь плохая, идём порознь, подстраховывая друг друга.

Остатки тропы кое-где сохранились, но в основном шли, проламываясь сквозь травяную чащу.

— Глянь-ка, заломленная дудка борщевика, — приметил Агафон, шедший в первой паре с Романом.

— Да, это мог сделать человек, — согласился тот, — причём недавно, излом совсем свежий.

Вскоре увидели и отпечаток сапога на сыром участке голой земли, и он произвёл на обоих такое же гнетущее впечатление, как когда-то на Робинзона Крузо следы людоедов, высадившихся на его необитаемом острове. Ещё более зловещая находка ожидала дальше. Зоркий глаз Агафона обнаружил среди кустов мордовника и борщевика заточку — самодельный нож, из тех, что обычно изготавливают зэки в зоне из напильников.

— Неприятно брать, но надо приобщать в качестве возможного свидетельства преступления, — сказал Роман, засовывая заточку в рюкзак.

И чем дальше они продвигались, тем больше обнаруживались следы человека и тем больше росла уверенность в том, что предполагаемая избушка может быть обитаема.

— Судя по примятой траве, тропа явно хоженая, хотя и нечасто, — сообщил Роман Егорке со Степаном, когда все собрались вместе. — Пихтач редеет, где-то уже близко кедровник, а значит, и зимовье вот-вот будет. До охотничьего сезона далеко, так что там явно не соболятник, а кто — мотайте себе на ус. Что будем делать?

— Как что?! — с некоторым возмущением отозвался Агафон. — Для чего же мы сюда пёрлись, если не для того, чтобы осмотреть хижину?!

— Есть план, — сообщил Егор, — мы с Агафоном, парни деревенские, идём за шишками, просимся на ночлег, а вы вдвоём нас страхуете, спрятавшись в кустах.

Риск явно был, но, скрепя сердце, братья согласились, и обе партии снова разделились, теперь уже по другому принципу.

Здесь уже росли кедры. Ах, какие красивые это были деревья! Старые, но ещё могучие великаны, причудливые, как сказка, напоминающие лесных чудищ. Корни и комель в наплывах, напоминающих лица бородатых великанов, а в одном из них дупло, где мог спрятаться человек и сидя, например, переждать непогоду. Другой великан, уже обломленный, почти пень, никак не сдавался и пустил новые ветви почти от комля, хотя внутри ствол был пустой и в дупле могли укрыться не менее трёх человек.

— Вот, а говорили, что дупел здесь не найти, — торжествовал Егор, — и в кедрах есть удобные ухоронки для тайника.

Все сели передохнуть — подъём был тяжёл.

«Да, действительно, Егор прав», — подумал про себя Стёпа, но сказал совсем другое:

— Говорят, если похоронить человека в кедровом гробу, то он не гниёт и лежит там мумифицированный.

— Ну, если кедр свежий, пропитанный смолами, тогда, может, и мертвец забальзамируется, — предположил Роман, а Агафон тут же рассказал историю из прошлого своей семьи:

— Мой дед, он жил в Александровке — знаете такую деревню за Зыряновском? Так вот, когда ему исполнилось семьдесят пять лет, стал готовиться к смерти. Выдолбил гробовину из кедра, поставил её на чердаке и говорит родным: «Положите, когда помру, иначе хлопот с покойником не оберётесь». Те молчат — значит, так и надо. А он живёт себе, поживает, а тут прибегает кто-то из деревни: «Дед Емельян, Христа ради, одолжи домовину, бабка Лукерья померла. Хоронить надо — не будет же она ждать, когда кто-то изладит». Деду делать нечего — отдал гроб, себе новый издолбил. И так делал шесть гробовин, пока в седьмой самого не положили на девяносто пятом году, — закончил Агафон.

— Хорошо пожил твой дедушка, — отозвался Стёпа, а Роман добавил:

— Да, был такой обычай у русских — вроде бы жутковатый, но практичный. Где ж его, гроб в деревне срочно сделать, покойник ждать не может. А так и родным хлопот меньше.

Прошли ещё немного, и вскоре показалась избушка — низенький примитивный сруб, сложенный из брёвен и крытый корьём и насыпной землёй, поросшей густым бурьяном.

Т-с-с! — Роман, шедший первым, приложил палец к губам. — Кажется, мы пришли.

Спрятавшись за толстыми деревьями, Степан с Романом наблюдали за действиями друзей. Слышно было, как те громко окликнули хозяев, а затем зашли в избушку. Некоторое время их не было. Томительное ожидание продолжалось совсем недолго. Вскоре оба присоединились к товарищам.

— Избушка действительно обитаема, — запыхавшись, сообщил Егор, — но сейчас там никого нет. Две постели из тряпья, какая-то грязная посуда.

— Пепел в печке ещё тёплый, ушли недавно, — перебивая Егора, добавил Агафон.

— Да, возможно, они где-то совсем недалеко, — согласился Егор. — Возможно, сейчас наблюдают за нами. Кто их знает, почему-то ушли и не откликнулись. Мы тоже не стали рыться — неудобно как-то, раз здесь живут.

— Правильно сделали, — одобрил Роман.

— Вижу дупло! — вдруг воскликнул Егор, и не успели друзья откликнуться, как он подбежал к развесистому кедру и засунул руку в чернеющее отверстие.

— Есть, что-то есть! — крикнул он, и вдруг гулко, одновременно с этим откуда-то со стороны ударил выстрел. Слышно было, как жакан шлёпнулся в дерево, отколов изрядный кусок древесины.

— Ложись! — крикнул Роман.

Все упали, испуганные, но всё было по-прежнему тихо. Нигде никого не видно, и он вполголоса отдал другой приказ:

— Уходим!

Врассыпную все кинулись в лог, заросший высоченной травяной чащей. Среди топота ног и шума травяных дебрей еле слышен был приглушённый то ли возглас, то ли вскрик, которому никто не придал значения. Мало ли кто споткнулся или упал. Пробежав довольно много, стали собираться в кучку, и тут обнаружилось, что нет Агафона.

— Ребята, кто видел Гошу?

— Да где там углядеть в такой травище! Он всегда отстаёт, вечная тихуша, — сказал Егор. — Надо подождать, он сейчас подойдёт.

— Ладно, подведём пока итоги нашей разведки, — сказал Роман, когда все отдышались. — Избушка обитаема, и я предполагаю, что там живут люди, причастные к гибели Максима. Стреляли, я думаю, для острастки, чтобы нас напугать. Чтобы убирались побыстрее. А больше сказать-то мне и нечего. Разве что решить вопрос: молчать или сообщить, куда надо, в сельсовет о том, что мы разузнали.

— Погодите, — прервал Романа Егор, — вот, глядите, что я вытащил из дупла!

И показал свёрток, обёрнутый в клеёнчатую ткань.

— Ну ты просто молодчина! — удивился Стёпа. — И выстрела не испугался! Давай,