Ночь у мыса Юминда - Николай Михайловский

Когда я рассказывал о сентябрьских налетах авиации на Кронштадт, и как в его родной «Марат» попала бомба, и на глазах у всех оторвался нос корабля вместе с первой башней и все это ушло под воду, Николай Михайлович заволновался, достал носовой платок и вытер капли пота на лбу.

Несколько минут мы оба молчали. Затем Кулаков встал и с обычным для него оптимизмом сказал:

— А мы держимся… Два штурма отбили… Со дня на день ждем третьего. Конечно, наши силы не равны. Опираемся на опыт и боевые традиции предков… Суворов сказал, что воюют не числом, а умением. И мы о том же говорим нашему народу.

Он объяснял и показывал по карте, что представляет собой оборона Севастополя, разбитая на отдельные секторы. Чувствовалось, что он знает все это не по донесениям, а сам излазил каждый участок.

Наконец я сказал Кулакову и о цели своего приезда. Услышав, что «Правда» собирается дать материалы о Севастополе, да еще надеется получить и его статью, он обрадовался:

— Это для нас большая честь. К сожалению, на флоте нет постоянного корреспондента, и о нас редко пишут. Что касается моей статьи — за этим дело не станет, — пробасил Николай Михайлович. — Все остальное трудно планировать, пока вы не приглядитесь к нашей жизни. Вам полезно побывать на боевых участках, познакомиться с нашими артиллеристами, скажем, на Малаховом кургане. Там командует батареей Матюхин — корабельный моряк, а вот обстановка заставила воевать на сухопутье. Хорошо бы вам добраться до Балаклавы, повидаться с Новиковым. Боевой генерал! Прошел Испанию… Посмотрите, как живут горожане. Мы на них не в обиде. Крепко помогают… На днях мы вручали орден Красной Звезды работнице завода, развернутого в штольнях, Насте Чаус. Обязательно сходите туда, поговорите с ней, личность примечательная…

Не выпуская из рук карандаша, я едва успевал записывать: Малахов курган, Балаклава, завод в штольнях…

— Кстати, в ближайшее время горком партии устраивает слет участников обороны Севастополя. Не пропустите! Хороший случай ближе узнать наш народ и понять, что такое севастопольцы…

— Вероятно, то же самое, что и ленинградцы, — заметил я.

— В общем-то, да! Из одного теста замешены. Но есть некоторая специфика. Я не буду о ней говорить, и вам неинтересно работать по готовым рецептам. Гораздо лучше, если своими глазами все увидите и своим умом будете постигать окружающую жизнь.

— А Ленинграду спасибо! Он здорово нас выручил, — сказал с чувством признательности Николай Михайлович. — Вы, вероятно, знаете: в первые же часы войны, на рассвете, немцы сбрасывали бомбы и, что еще опаснее, мины неизвестного свойства. Мы знали контактные мины и умели с ними бороться. Техника траления была полностью освоена. А тут противник применил еще и магнитные мины; они не требовали контакта, а реагировали на магнитное поле приближающегося корабля. Даже тральщики в борьбе с магнитными минами оказались беспомощны, под угрозой оказалось судоходство, наши морские коммуникации, подвоз войск, техники, продовольствия. И корабли с большим риском выполняли боевые задачи, будучи лишены свободы маневра. Короче говоря, создалось пиковое положение. Тогда-то и пришла на выручку группа ленинградских ученых…

Кулаков не назвал фамилий сотрудников одного из институтов, а это были завтрашние светила науки: академики Игорь Васильевич Курчатов, академик Анатолий Петрович Александров — трижды Герой Социалистического Труда, президент Академии наук СССР, а также профессора А. Р. Регель, Ю. С. Лазуркин, П. Г. Степанов, К. Н. Щебро и другие.

— Вот они нам и помогли, разработав надежный способ борьбы с магнитными минами, — сказал Кулаков, опять же не проронив ни одного слова о том, в чем заключался этот способ.

Сегодня можно сказать, что в Южной бухте была установлена баржа с мощной аккумуляторной батареей, оснащенная различными измерительными приборами. Специальная служба во главе, с энергичным и изобретательным инженер-капитаном 3 ранга Михаилом Григорьевичем Алексеенко сделала все необходимое, чтобы осуществить замысел ученых. Корабли перед боевыми походами подходили сюда, размагничивались, а затем шли на специальный полигон. Там на разных глубинах стояли немецкие мины с взрывателями, но без взрывчатки. Если корабль прошел и взрыв не последовал, значит, все в порядке. Это была первая стадия работы. Вскоре профессор И. В. Курчатов помог созданию специального электромагнитного трала, которым были оснащены боевые корабли. Магнитные мины уже не представляли столь большой опасности…

— Так что Ленинграду мы благодарны, — заключил Николай Михайлович. — Его посланцы помогли обезопасить судоходство и без особого риска использовать крупные корабли в качестве артиллерийской поддержки войск, обороняющих Севастополь. Конечно, сейчас на эту тему писать нельзя. Ни в коем случае! — строго-настрого предупредил он. — Когда-нибудь после войны люди узнают их имена. Узнают, что в подвиг Севастополя влился и труд ленинградских ученых.

…После Ленинграда, где спасались от бомб и снарядов в подвалах жилых домов, Севастополь мне показался чудом. Тут не только предприятия, но и школы, общежития, госпитали, даже кинотеатр были укрыты в скалах и подземельях, и сотни людей работали, учились, отдыхали, не страшась бомб и снарядов.

…Мы шли по бетонированному полу широкого ярко освещенного туннеля. У стенок — ящики с минами и гранатами. По узкоколейке в глубь туннеля катились вагонетки и возвращались нагруженные.

— Это все сработано за сегодняшнюю ночь, — пояснил мне Дежурный инженер.

Он рассказал, что завод, занимавший в мирное время обширную территорию, за шесть дней был спрятан в штольнях, сохранившихся еще с времен первой Севастопольской обороны. Установили станки, провели свет, открыли столовую, общежитие и даже хлебозавод.

Производственные цехи, безусловно, отличались от обычных заводских корпусов. В них было тесно, станки стояли впритирку, и, несмотря на усиленную вентиляцию, сильно ощущался недостаток свежего воздуха.

— Где вы достаете сырье? — спросил я у инженера. Он рассмеялся:

— Сырья хватает: крыши разбитых зданий, железная арматура, разный металлический лом. В Севастополе ничего зря не пропадает.

На этом производственном комбинате и работала Анастасия Кирилловна Чаус — достойная женщина, можно без преувеличения сказать, героиня труда. И героиня войны. То и другое тесно переплелось в ее жизни. В ней воплотились черты нашей женщины — упорной и самоотверженной, способной переносить любые лишения и невзгоды, той русской женщины, которую воспел Некрасов…

Кто она? Не до того было в горячую пору, хотя штрихи ее биографии проливают свет на истоки сильного характера.

Деревенская девушка, из села Семеновка Сумской области, — самая младшая в семье, она еще в детстве хлебнула горя: видела бесчинства белых, смерть отца и двух братьев от голода, свирепствовавшего на Украине. До начала войны два года работала штамповщицей на консервном заводе. Люди ее окружали хорошие, доброжелательные… Подружилась Настя с девчатами, работавшими в одной бригаде с ней. Это были ее однофамилица Мария Чаус и Елизавета Леонова.

В самом начале войны завод эвакуировался в тыл. И три девушки, три верные подруги, перекочевали в Севастополь на военный завод, в холодный тесный цех, на более чем скромный паек осажденного города…

Подружкам не раз предлагали эвакуироваться. Только у них и мысли такой не возникало. Стоять до победного конца! Стоять, пока стоят черноморцы!

Сигналы воздушной тревоги раздавались по нескольку раз в день, и это никого не удивляло. Многие даже не уходили в убежище — боялись потерять лишнюю минуту времени. И вот 2 ноября сорок первого года очередной воздушный налет на Севастополь — и прямое попадание бомбы в цех. Лиза Леонова убита, Настя Чаус осталась без руки.

Горе, большое неутешное горе не сломило двух подруг, чудом оставшихся в живых. Около месяца Настя лежала в госпитале. И снова у станка — того самого станка, на котором штамповала детали. Ей предлагают уехать. Отказывается! Предлагают более легкую работу. Слышать не хочет! Стоять на своем месте! Стоять до победного конца! Здесь смерть или победа!..

Так она до самых последних дней обороны штамповала детали для ручных гранат, по-прежнему перевыполняя норму. И гордилась тем, что у нее на груди боевой орден Красной Звезды, который дается за мужество и отвагу, проявленные там, на переднем крае. В сущности, и она была бойцом. До последнего дня и часа!

…Помню, в обеденный перерыв мы уединились в дальний угол цеха, сидели в полутьме, жевали бутерброды и тихо разговаривали. На мой вопрос, как это можно, работая одной рукой, давать столь высокую норму выработки, Настя ответила:

— В наше время надо делать, сколько может человек. И еще столько же!