С.М.У.Т.А. - Алексей Птица

Яким, которого уже и след простыл, рекомендовал постоялый двор «У Мирона». А так как Вадим другого и не знал, то, спросив у первого встречного дорогу, направился туда.

Мужик, которого он остановил, дал такие указания.

- Ты это. Как пойдёшь прямо, сверни у церкви, да мимо крыльца её пойдёшь, оборотись на ворота выездные, а глядишь, возле них изба большая, да двухэтажная. Вот то дом купца Миколы. Ты мимо него пройдёшь и оборотись обратно к церкви, да иди вперёд, там и увидишь постоялый двор. Вывеска ещё на нём. А не найдёшь, так ещё у кого спросишь. Чай, подскажут.

Вадим только вздохнул на подобные путаные объяснения и отправился искать постоялый двор. Городок был маленький и долго бродить в поисках нужного здания ему не пришлось. Вадим скорее догадался, чем нашёл по объяснениям мужика постоялый двор. Вывеска над длинной приземистой избой действительно была, да только кто её мог прочесть? Большинство-то неграмотными были.

Вот и на вывеске красовались еле различимые буквы, и это были явно не те, что обозначали название русской гостиницы. А сама вывеска привлекала изображенной на ней рожей сильно бородатого мужика. Видимо, это и должно было обозначать некоего Мирона, по замыслу неизвестного художника. Вадим взглянул на неё и согласился, что это точно Мирон, и никто другой. Широкая бородатая рожа, как у мультяшного купца Колывана только подтверждала его догадки.

Громко хмыкнув, Вадим пнул дверь то ли трактира, то ли постоялого двора. Хрен тут разберёшь на Руси, что и как правильно зовётся. Смутное время, блин… Внутри оказалось не лучше, чем снаружи. Чад от очага, хоть и уходил вверх, но людей в зал набилось так много, а работать печи нужно было так часто, что дыма вырывался и в общий зал.

Вадим поморщился от резко шибанувшего в нос едкого запаха пота, перегара, смрада кухни и нечистого дыхания, пополам с желудочными газами. В общем, не вкусно было в трактире. Но что тут поделать, выбор мест для отдыха был небогат. Присев на край лавки, придвинутой к длинному столу, он положил обе руки на стол, а заплечный мешок опустил на ноги.

- Офици…, эй, половой, еды!

На него покосились, но без враждебности. Подскочивший юркий мужичок сразу задал вопрос о наличии финансов.

- Деньга-то есть? А то ныне времена пошли непростые, да воровские.

Вадим молча выудил из-за пазухи несколько медных пулов и медную деньгу, с медными же полушками и бросил их на стол.

- Какая красота! – половой закачал в удовольствии головой. Те посетители, которые были рядом, покосились на мелкие деньги и дальше занялись своими делами. Деньги были небольшие, а парень серьёзным.

- Что будете трапезничать? Есть мясо жареное, дичь запечённая, яйцо варёное, каша ячневая, каша гречневая, каша просяная, каша заморская укус-укус, каша гороховая да бобовая. И разные разности: репа печёная, брусника мочёная, толокнянка толчёная.

При упоминании гороховой каши Вадим поморщился, оно и чувствуется, что большинство выбрало гороховую кашу. Да и самая дешёвая она, стало быть.

- Гречу и мяса.

- Что пить будете? - продолжал удивлять половой. – Есть водка хлебная, пиво целебное, квас похмельный и узвар отменный.

Услышав рифму, Вадим аж завертел головой в удивлении.

- Ха, Баюн, опять ты новенького посетителя узрел и деньгу зарабатываешь, словечками своими сыгрываешь, да былью опутываешь? – крикнул с соседнего стола мужик, одетый как стрелец.

Вокруг засмеялись.

- А что, может и подкинет кто деньгу, за говорильню мою. Кому легко, кому сладко, а Баюну всё весело.

Вадим уж насколько был молчалив и нелюдим, но остроту всё же ценил и даже любил. Пусть она часто была и про него. Взяв одну деньгу из серебра, что помещалась на его ногте, он пододвинул её к Баюну.

- О! Благодарствую, благодарствую. Мигом всё принесу и служивого накормлю. Так что пить будете?

«Педик что ли?» – подумал Вадим. А может, просто местный клоун или шут. Не разберёшь, кто шут, а кто блаженный. И тот, и тот пургу метёт, но один складно, а другой, ну да ладно…

- Ааа, неси узвар. И хлеба белого краюху.

- Хлеба белого царского немае, зато чёрного мужицкого скоко хошь ломаем.

- Ну, тогда мяса жареного, гречки варёной, узвара отменного, да хлеба ячменного.

Половой улыбнулся и умчался куда-то в недра кухни столь большого заведения. Ожидая еды, Вадим оглянулся вокруг, стараясь более подробно рассмотреть окружающих. Тут было на кого посмотреть, целый паноптикум разных типов.

В основном тут ели и останавливались крестьяне из близлежащих сёл, тех, что побогаче. Путники победнее спали под открытым небом, прямо на своих телегах. Кроме крестьян здесь ошивались калики перехожие, горожане из Посада, мелкие ремесленники, вольные люди и стрельцы. А может и ещё кто, всех разве поймёшь?

Но вот принесли еду. Небольшой глиняный кувшин с узваром, мясо жареное в отдельной плошке, тоже глиняной, и кашу в глубокой деревянной тарелке. Половой по имени Баюн, а может это было его прозвище, поставил кружку и положил рядом хлеб. Неожиданно он склонился и прошептал прямо в ухо Вадиму.

- Глаз здесь держи востро, много тут людишек воровских. Ты меня деньгою одарил по доброте душевной, а Баюн добро помнит. Спать пойдёшь, наверх залезай, хозяину скажи, что на верхних полатях любишь спать, добавишь полушку, он и разрешит. Мешок свой под голову положи, не ровен час, унесут. И совет. Видно, что ты пришлый, но ещё не огрубевший. Сходи на рынок, да поспрошай, кто на постой берёт из горожан. Деньги всем нужны, а потесниться завсегда можно. И столоваться можно у них же, харч здесь неважный, но я принёс, что получше. И не сиди долго тут, спать иди, то лучше будет. Понял ли? – и Баюн, хихикнув, отстранился от него.

Вадим кивнул.

- Так, люди добрые, кому пива бродного, кому мёда хмельного али вина хлебного да на березовом соку намешанного?

- Давай, Баюн, неси медовухи, и вина неси, праздновать будем, торг ныне хороший был, - прогудел мощный мужик с длинной рыжей бородой. Ему тут же начали вторить и его собутыльники.

- Неси, неси, Баюн, да гусли возьми, повесели нас, а мы тебя денюжкой одарим.

- Так бегу, бегу, только другому скажу, чтоб подменил меня, пока я развлекаю вас.

Баюн унёсся обратно на кухню, а Вадим приступил к еде. Он уже изрядно проголодался, и молодой организм требовал всё