А дело было так… - Михаил Высоцкий

О том, как будем отдыхать, никто не думал — дойти до цели в таком темпе за день не получится. Минимум дня два, и это если поддерживать постоянный темп — без отдыха пройти столько ни один человек не сможет. Все надеялись, что как-нибудь образуется.

То с одной, то с другой стороны время от времени показывались сверкающие бусины глаз живоглотов. Эти милые зверюшки, дальние родственники бобров с характером пираний, выныривали на поверхность, провожая нас любопытными взглядами. Наверно, за свою жизнь им еще ни разу таких чудиков видеть не доводилось, чтоб по воде аки посуху бегали. И стоит кому оступиться — нашлось бы с десяток желающих нас на вкус изведать. Но мы старались подобного исхода не допустить, а выпрыгивать из болотной жижи ушухунские живоглоты считали ниже своего достоинства. Это летом они подвижные, детенышей выкармливают, много калорий нужно, а осенью уже жирок на зиму припасен, можно и на глубине понежиться. Глаза сонные, мордочки счастливые, шерстка блестит — никогда не скажешь, что эти милые животные могут за минуту от лошади один скелет оставить. Уж кому, как не мне, об этом знать — родного брата такой вот хорошенький зверек насмерть загрыз. Ирония судьбы — всю жизнь Марат с гадюками и пираньями возился, а погиб от зубов живоглота…

— Ёк?

— Ёк-ёк!

— Ёк-ёк-ёк… — переговаривались между собой живоглоты, обсуждая «а не съесть ли нам про запас еще и эти пять кусков мяса», но напасть так и не решились. Наверное, Тронгвальда испугались — эльф такой бледный, что наверняка больной, а нормальные хищники хилую, нездоровую жертву никогда не тронут. Это волки слабых да больных зайцев едят, за другими санитарам леса не угнаться, а живоглотам здоровую добычу подавай, чтоб самим никакую гадость не подхватить.

Только эльфа помянешь, как он тут как тут. Голос подает:

— Друзья, постойте, чую я, вон там, где бьет фонтан трясины, нас ждет убежище, друзья! Я чую запах! Не осины… Не дуб, не ель, не тис, не бук, а что же… Что же… Я не знаю, но там найдем покой, друзья, я говорю, я обещаю! Нас остров ждет среди болот, где, возвышаясь над водой и закрывая небосвод своей могучею листвой, стоит там древо дивной масти. Доселе не встречал такой. Найдем мы там отдохновенье, найдем мы сладостный покой… Иди туда, мой милый гном, веди болотной нас тропою, веди нас к дереву тому, мой друг, идем мы за тобою…

— Конечно, мой милый друг, конечно… — не забывая сыпать порошок, кивнул Лютик.

Мы с Тиналисом переглянулись. И с каких это, интересно, пор эльф с гномом стали решать, куда нам идти? Вроде как не они тут главные, это я наниматель, Тиналис исполнитель, а они так, вспомогательные персонажи. С каких это пор оруженосцы рыцарю дорогу указывают? Хотя если Тронгвальд прав, а у меня нет оснований ему не верить, то можно и передохнуть — ночевать еще рано, а вот для обеда самое время.

Остров действительно нашелся. Небольшой островок, десяток саженей в поперечнике, покрытый густой слизистой массой, а в центре корявое дерево, как будто изуверски перекрученное безумным садовником. Что за вид — затрудняюсь сказать, никогда в книжках про такое не читал, и неудивительно. Этих деревьев болотных десятки тысяч видов, если в лесах, как правило, есть доминирующие по всему континенту разновидности, та же сосна например, сосновые леса на тысячи верст тянутся, то в каждом болоте своя экосистема. А уж в Ушухунской топи, знаменитой своей совершенно уникальной природой, удивишься скорее чему-то знакомому, чем вот такой вот диковинной особи. В чем эльф был абсолютно прав — крона дерева действительно внушала уважение, такого густого переплетения ветвей и листьев я еще никогда в жизни не видел.

— Тронгвальд… — тихо-тихо позвал богатырь. — Так ты говоришь, никогда раньше таких деревьев не встречал?

— Мой милый друг, мне очень жаль, но даже в приступе гордыни признаю я, что никогда сей вид я не встречал доныне. Быть может, силою болот так клен обычный исказился, а может, ивы свод густой однажды так преобразился. А может, древние дубы свое покинули тут семя, а может, древняя сосна так изменилась…

— Может, — осторожно согласился Тиналис. — Я думаю, имеет смысл тут остановиться, а то кто знает, когда мы найдем следующее сухое место…

Сухое? Это с большой натяжкой. Покрывающая островок слизь звучно чавкает под ногами, все ветки и листья дерева покрыты толстым слоем противной на ощупь жижи. Разве что ноги не тонут, и если забыть о брезгливости, то в принципе в слизи можно достаточно удобно устроиться. Она теплая, мягкая, податливая, принимает форму тела; лег — и никакой гамак не нужен, никакая подушка. Облокотиться можно о ствол дерева, зелье против насекомых уже впиталось в кожу, и никакой болотной жижей его не смыть. Пока само не выйдет, никакие насекомые не страшны, а что воняешь, так ведь настоящим героям благоухать и не положено. У каждой профессии есть свой запах: пекарь пахнет свежим хлебом, кожемяка — дублеными кожами, рыбак — рыбой, мясник — мясом, принц (не я) — духами, герой — застарелым потом и перегаром. Разве что отец ничем не пахнет, у него работа такая, что лишний запах экспериментатора может весь эксперимент испортить. Кстати, дерево, под которым мы остановились, пахнет почему-то апельсинами — я всего лишь два раза в жизни этот дивный заморский фрукт видел, их только в султанате Ареной и выращивают, да там уже третий десяток лет идет война. Цены взлетели — жуть, а король-некромант своих отпрысков никогда экзотическими диковинками не баловал. Что сможем урвать, то и нашим будет, а что не сможем — сами виноваты. Лучше стараться надо было. Вот пойду в богатыри, как Тиналис, и буду каждый день по апельсину съедать… Кстати о Тиналисе!

— Ты куда? — лениво спросил я богатыря, который зачем-то намылился залезть на дерево, но сползал по скользкому стволу.

— Это… окрестности осмотреть! С высоты должно быть лучше видно! — не особо удачно сымпровизировал богатырь. — Чтоб знать, куда идти!

— А, ну да, — кивнул я. — Это важно. Без этого вон до той горы дойти не сможем. Ну удачи, — пожелал я, демонстративно отвернувшись.

— А может, ты со мной? — предложил богатырь. — Сам знаешь, два глаза хорошо, а четыре лучше, — может, чего вместе и углядим… Тын, будь другом, подсади-ка нас.

Тролль не просто подсадил, тролль прям-таки забросил нас на дерево, так что чуть головами о ветки не ударились. Ну а дальше сами полезли — Тиналис впереди, я за ним. Неужто действительно еще с горных склонов на болотный пейзаж не насмотрелся? Нет тут ничего интересного — трясина, она трясина и есть. Если и стоял в древние времена город, то давно уже на дно опустился, без магии не достать. На что еще смотреть? На пузыри, на живоглотов? На это добро мы и по дороге насмотрелись, а «третья гора направо», как когда-то обозначил убежище дракона Тиналис, и с земли прекрасно видна — огромный конусообразный вулкан, такой при всем желании не пропустишь. А если смотреть нечего, то что, спрашивается, богатырь тут забыл? Или он решил после подвига в эльфы податься, а эти известны своей любовью по деревьям шастать. Недаром мудрые мужи предками эльфов макак считают — те тоже по деревьям шастают и умные физиономии умеют строить.

— Парень, — оглядевшись по сторонам и убедившись, что поднялись достаточно высоко, тихо позвал Тиналис. — Я тебе сейчас кой-чего скажу, только ты слово дай, что это между нами останется! Чтоб остальным — ни звука!

— Честное некромантское! — съехидничал я. — Здоровьем Робера клянусь!

— Это тот брат, который под ливнем с обрыва упал? — уточнил богатырь.

— Нет, то Артур был. Робер выкупался неудачно, его чудище на дно…

— Ну как же, как же, помню, — кивнул Тиналис. — Значит, его здоровьем? Ладно, для первого раза сойдет. Ты когда услышишь то, что я тебе сейчас поведаю, и сам рассказывать никому не захочешь! Ты понял, что это за дерево вообще? По глазам вижу, что не понял. А между прочим, ты про него знаешь! Не можешь не знать, про него все знают… Догадался?

— Еще нет, — задумался я. — Все, говоришь? Честно говоря, даже идей нет — подскажи, а то до вечера гадать буду.

— Это, принц, не что иное, как древо Познания!

Ух ты! И действительно, все знают — по первой главе Семикнижия церковники детей грамоте учат, а там в шестой строфе написано: «И посадил Он царь-древо над всеми деревьями главное, и звалось оно древом Познания, ибо в один миг все тайны мирские познало, и кто вкусит плода его — к знанию тому приобщится». Да вот беда — размножаться древо Познания не может, его плоды семечек не имеют, а то, первоначальное, уже должно было со времен сотворения мира тысячу раз сгнить. Даже деревья столько не живут, а Тиналис пытается меня уверить, что это странное, но отнюдь не старое дерево, и есть легендарное древо Познания?

— Не веришь? Вот и я не верил, что птиц гармонии можно обычным смехом одолеть…