«Встать! Сталин идет!» Тайная магия Вождя - Рудольф Баландин

Часто говорят, что в СССР были запрещены генетика и кибернетика, готовились запреты на квантовую теорию, специальную и общую теорию относительности. Но следует отличать конкретные научные данные от их толкования. Другими словами — теоретическую и техническую науку от философии науки.

Некоторые фанатики, такие как Т.Д. Лысенко, стремились всеми правдами и неправдами утверждать свои взгляды. Но к генетике в те годы марксисты предъявляли претензии главным образом в связи с философскими обобщениями на их основе, а также из-за распространения идей евгеники — выведения гениев, лучших представителей рода человеческого, путем искусственного отбора, подобно породистым животным. После «разгромного» 1948 года многие отечественные генетики продолжали свои исследования.

Техническая кибернетика у нас всячески поощрялась. Иначе не были бы созданы отечественные ЭВМ, не удалось бы запускать космические ракеты, АЭС, создавать современное вооружение.

Другое дело — попытки некоторых зарубежных ученых и философов (например, Н. Винера или К. Поппера) с позиций кибернетики анализировать общественные явления. Они переходили от науки к политической демагогии, восхваляя «открытое» капиталистическое общество и клеймя «закрытое» социалистическое. Винер, между прочим, воспользовавшись новаторскими идеями А.А. Богданова, основателя теоретической кибернетики и теории систем (по его терминологии — тектологии), не ссылался на них. Вот тебе и представитель «открытого общества»!

Был ли Сталин «твердокаменным марксистом» и убежденным материалистом? Вряд ли. Скажем, в 1934 году он критически отзывался о некоторых высказываниях Ф. Энгельса, огульно охаивавшего политику царского правительства. У него часто проскальзывали ссылки на бога (с маленькой буквы, но это вряд ли имеет принципиальное значение). Он сдерживал активность воинствующих безбожников.

Пожалуй, он был склонен к пантеизму и философии монизма. Он писал: «Единая и неделимая природа, выраженная в двух формах — в материальной и идеальной; единая и неделимая общественная жизнь, выраженная в двух различных формах — в материальной и идеальной, — вот как мы должны смотреть на развитие природы и общественной жизни».

Согласно его убеждениям: «Сознание и бытие, идея и материя — это две разные формы одного и того же явления, которое, вообще говоря, называется природой или обществом».

На мой взгляд, работа «Марксизм и вопросы языкознания» показала, что Сталина совершенно не удовлетворяла идеологическая работа, которую проводили партийные органы и многочисленные «начетчики и талмудисты» марксистского учения. Сталин попытался оживить его, вывести из состояния застоя. Опоздал!

Он покусился на обширные угодья, где безбедно паслись, жуя идеологическую жвачку и не утруждая себя излишними заботами, сотни тысяч преподавателей марксизма, партийных деятелей и пропагандистов. Он потребовал творческого подхода к марксизму у тех, кто утратил творческие способности в философии, став интеллектуальными импотентами. Были и талантливые марксисты, но в данном случае имеются в виду «массы идеологических работников», из которых выделились в виде мутного и дурно пахнущего осадка «прорабы перестройки» и «реформаторы».

Предвидел ли Сталин перерождение и вырождение мнимых коммунистов, представителей партийной элиты? Возможно, предвидел. Хотя кто бы мог ожидать такого маразма, такой степени нравственного вырождения, который продемонстрировали бывшие члены КПСС, отрекшиеся к немалой своей выгоде от своих прежних убеждений.

Сталин повидал на своем веку немало предателей и перерожденцев. Он боролся с ними порой жесточайшими методами. Но искоренить их было невозможно. Сорняки, как известно, значительно более живучи и легче приспосабливаются к изменчивым условиям, чем культурные растения. Нечто подобное наблюдается и в общественной жизни, среди людей.

Даже при жизни Иосифа Виссарионовича партийные идеологи — огромная армия, руководимая многими членами ЦК КПСС, действовала так, как было ей привычно и выгодно.

Академик П.Л. Капица, будущий лауреат Нобелевской премии по физике, летом 1952 года писал Сталину:

«Вы исключительно верно указали на два основных все растущих недостатка нашей организации научной работы — это отсутствие научной дискуссии и аракчеевщина… После вашей статьи о языкознании, аракчеевщина у нас не прекращается, но продолжает проявляться в самых различных формах; я лично самую вредную форму аракчеевщины нахожу тогда, когда, чтобы исключить возможность неудач в творческой научной работе, ее пытаются взять иод фельдфебельский контроль… Аракчеевская система организации науки начинает применяться там, где большая научная жизнь уже заглохла, а такая система окончательно губит ее остатки».

В то время, если я не ошибаюсь, у Петра Капицы продолжался конфликт с Лаврентием Берия, который не утвердил его руководителем атомного проекта. Отсюда и слово «фельдфебельский». Как известно, проект был блестяще осуществлен под руководством Игоря Курчатова. Берия как куратор проекта и поставщик американских секретов, добытых нашими разведчиками, был в данном конкретном случае чрезвычайно важной и полезной фигурой.

Кстати, в отличие от П.Л. Капицы, соображения которого Сталин принимал к сведению заочно, И.В. Курчатов вечером 25 января 1946 года встречался с вождем и тогда же занес в записную книжку свои впечатления. Беседа продолжалась примерно час. «Большая любовь т. Сталина к России и В. И. Ленину, о котором он говорил в связи с его большой надеждой на развитие науки в нашей стране», — записал Курчатов.

Благодаря Сталину эти надежды полностью оправдались. У нас за кратчайшие сроки были созданы тысячи научно-исследовательских институтов, лабораторий, КБ. (Одним из крупнейших организаторов советской науки был В.И. Вернадский.)

Еще одна запись: «Т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом» В данном конкретном случае имелись в виду, по-видимому, проекты АЭС и атомной бомбы. Не обошел вождь и проблемы быта: «По отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо — это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жило на славу, имели свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина».

Как видим, Сталин вовсе не предлагал все богатства страны разделить поровну. Напротив, старался материально поощрять наиболее квалифицированных специалистов.

Но вот парадокс: именно из среды наиболее обеспеченных материально деятелей науки, литературы, искусств, идеологии вышли те, кто активнейшим образом содействовал буржуазной революции в СССР, свержению советского социалистического строя. Значит, у них были сугубо идейные соображения? Значит, они радели не за свои личные или групповые, а за общественные интересы?

С таким мнением трудно согласиться. Конечно, академик А.Д. Сахаров выдвигал свои политические идеи. Они были нелепы по той причине, что он плохо знал реальную жизнь общества вообще и советского в частности, не имел опыта практической работы и товарищеского общения с «простыми людьми», был узким специалистом и находился под чрезмерным влиянием своей второй жены агрессивной антисоветчицы Е.Г. Боннэр. Он даже отказался от собственных детей; в США неплохо пристроились ее дети под его фамилией и в качестве его наследников.

Ум человека наиболее определенно проявляется в способности осознавать собственное незнание. А.Д. Сахаров в этом отношении оказался, как говорится, не на высоте. Но в любом случае он — трижды Герой Социалистического (!) Труда, лауреат разных премий — не правило, а исключение. Почти все другие антисоветчики были и остаются людьми корыстными, жаждущими славы и власти прежде всего над умами сограждан.

Ученые, которые ратовали за свержение социалистической системы, ссылаясь на подавление научной мысли в СССР, должны были бы со времен «перестройки» выдавать замечательные по качеству научные труды, совершать выдающиеся открытия в своих областях, а литераторы — создавать шедевры в стихах и прозе. Добились свободы творчества!

Увы, получилось наоборот. И если получали за это время кто-то «из наших» Нобелевские премии, то лишь за то, что им удалось сделать в СССР.

Все это не означает, что в Советском Союзе при Сталине была обеспечена всем и во всем творческая свобода. На этот счет в любом государстве существуют ограничения — политические, нравственные, экономические. У нас серая армия идеологических работников бдительно пресекала попытки отклониться от марксизма-ленинизма в философских и научно-философских исследованиях. Но и эти преграды удавалось преодолевать.