«Искусство и сама жизнь»: Избранные письма - Винсент Ван Гог

мелочно и подло со стороны господ «Гупиль и Ко» отказать тебе в деньгах, ты совсем не заслужил такого бессердечного обращения, потому что загребаешь для них жар своими руками и не щадишь себя. Поэтому к тебе должны относиться с определенным уважением.

Мысленно жму руку, надеюсь, что вскоре смогу сообщить тебе новости лучше, чем сегодняшние и вообще последние, но не обижайся, у меня нет сил. Прощай.

Твой Винсент

204 (174). Тео Ван Гогу. Гаага, понедельник, 13 февраля 1882

13 февраля [18]82

Дорогой Тео,

хотя я ожидаю на днях получить от тебя письмо, все же напишу тебе еще раз.

Я слышал кое-что касательно тебя от господина Терстеха, когда тот вернулся из Парижа. Он рассказал мне, что у тебя хорошо идут дела, и казалось, что он доволен поездкой. Когда я пошел к нему, то захватил с собой несколько рисунков, он нашел их лучше предыдущих и добавил, что мне стоит еще раз выполнить несколько маленьких. Этим я сейчас и занимаюсь. Кроме того, я работал над новым рисунком чернилами: старушка за вязанием. Полагаю, она тоже получилась лучше, чем летом, – по крайней мере, в ней больше оттенков. Если у меня будет несколько по-настоящему удачных рисунков чернилами, то, думается, я знаю того, кому они придутся по душе.

Я также недавно написал К. М. о том, что снял здесь мастерскую, и выразил надежду, что он сообщит мне о своем приезде в Гаагу или навестит меня. Дядя Сент этим летом сказал мне, что, если у меня будет рисунок меньшего формата, чем был летом, и более акварельный, я могу просто послать его ему и он возьмет. Возможно, уже совсем не за горами время, когда мои работы смогут принести немного денег, в которых я остро нуждаюсь, чтобы взяться за дело еще серьезнее.

Если сможешь узнать, сообщи мне, какого рода рисунки можно продать в иллюстрированные журналы. Полагаю, им могут понадобиться рисунки чернилами с изображением простолюдинов, и я весьма охотно начал бы работать над чем-нибудь подходящим для печати. Не думаю, что все рисунки создаются непосредственно на досках, должен существовать способ перенести факсимиле на такую доску. Правда, я не знаю наверняка.

Порой я очень хочу увидеть тебя и поговорить. Скоро ли ты приедешь в Нидерланды? Полагаю, папа надеется увидеть тебя на свой день рождения.

Меня очень порадовало то, что господину Терстеху эти рисунки приглянулись чуть больше, теперь я чувствую себя увереннее, работая со своей моделью, и это именно та причина, по которой я должен продолжать.

В двух последних эскизах я гораздо лучше передал характер – так мне сказали все, кто их видел. Сейчас я опять буду рисовать вместе с Брейтнером, молодым художником, который знаком с Рохюссеном так же, как я с Мауве. Он рисует очень искусно и совершенно иначе, чем я, и мы часто вместе зарисовываем людей в харчевне или в зале ожидания. Он иногда заходит ко мне в мастерскую, чтобы посмотреть на гравюры на дереве, и я к нему тоже. Он арендует бывшую мастерскую Апола у Сибенхаара.

На прошлой неделе я посетил показ произведений искусства в Пульхри, где были представлены наброски Босбоома и Хенкеса. Очень красиво; Хенкес изобразил всевозможные фигуры более крупного размера, чем он рисует обычно. Мне кажется, ему нужно почаще создавать такие.

Ко мне также заходил Вейсенбрух.

Я каждый день жду не дождусь твоего письма, потому что надеюсь, что ты мне на днях что-нибудь с ним пришлешь.

Мы должны еще немного продержаться, дружище, и потерпеть, как ты, так и я, и тогда однажды мы оба получим от этого пользу.

Я все же очень рад, что так далеко продвинулся в рисовании людей. Если бы я занимался только пейзажем, то, может быть, уже нарисовал бы то, что можно продать за хорошую цену, но впоследствии все же застрял бы. Создание человеческих фигур – более трудное и сложное дело, но у него есть более серьезные перспективы.

Сегодня днем заходил де Бок, как раз в то время, когда я сидел и работал с моделью, и, увидев натурщицу, он начал рассуждать о том, что ему тоже хочется начать рисовать людей, хотя обычно он этого не делает. Кстати, недавно он выполнил прекрасный рисунок.

В своем предыдущем письме ты упомянул, что не сможешь получить денег, пока не закончишь с описью. Если денег все еще нет, то будь так добр, немедленно напиши об этом господину Терстеху, потому что у меня осталось не более трех гульденов, а сейчас уже почти середина февраля.

Итак, в любом случае жду твоего письма на днях.

Полагаю, в новых рисунках я передал пропорцию гораздо лучше, чем в предыдущих, ведь именно в пропорциях я допускал до этого времени грубейшие ошибки, но, слава Богу, и здесь наметились изменения, и я больше ничего не страшусь.

До свидания, Тео, напиши поскорее, крепко жму твою руку в мыслях.

Твой Винсент

207 (178). Тео Ван Гогу. Гаага, пятница, 3 марта 1882

Пятница, 3 марта

Дорогой Тео,

с тех пор как я получил твое письмо и деньги, я день за днем трудился с моделью и теперь по уши завален работой.

У меня новая натурщица, хотя я ее уже рисовал раньше. Или, вернее сказать, это больше чем одна модель, потому что у меня 3 человека из одной и той же семьи: женщина лет 45, очень похожая на фигуры с картин Эдуарда Фрера, ее дочь лет 30 и ребенок помладше, лет 10–12.

Это бедные люди и, должен признать, безотказные, и это бесценно. Я добился того, чтобы они согласились мне позировать: не без труда и при условии, что у них будет постоянная работа. Это то, чего я и сам охотно желал бы, и полагаю, что это хорошее дело. Молодая женщина некрасива лицом, потому что перенесла оспу, но ее фигурка весьма изящна, и я нахожу ее очаровательной. У них также есть хорошая одежда: вещи из черной мериносовой шерсти, шляпы симпатичного покроя, красивая шаль и т. п.

Не волнуйся о деньгах, потому что я уладил все с самого начала: пообещал им, что буду давать им по гульдену в день, как только продам одну из картин. И что я возмещу то, чего недоплачиваю сейчас.

Однако мне нужно исхитриться и что-нибудь продать.

Если мне это удастся, я хочу пока оставить у себя все, что делаю сейчас: через год я точно выручу за это больше, чем сейчас.

Но все же в нынешних обстоятельствах я буду доволен, если господин Терстех время от времени сможет покупать у меня какую-нибудь картину, в крайнем случае на условиях замены, если он их не сможет продать. Он пообещал навестить меня, как только найдет время.

Причина, по которой я хотел бы придержать свои работы, проста: когда я рисую отдельные фигуры, то всегда принимаю во внимание композицию с бóльшим количеством фигур, например зал ожидания третьего класса, лавку ростовщика или интерьер помещения. Все же эти более крупные композиции должны созревать постепенно, и, например, для рисунка с изображением трех швей нужно зарисовать, пожалуй, девяносто из них. Voilà l’affaire[102].

От К. М. я получил любезное письмо с обещанием вскорости приехать в Гаагу и навестить меня. Как бы то ни было, это снова лишь обещание, но, может быть, в этом что-то есть. Ладно.

Кстати, чем дальше, тем меньше я собираюсь гоняться за людьми, кем бы они ни были, – ни за покупателями предметов искусства, ни за художниками; единственные, за кем я буду бегать, – это модели, потому что работать без них я считаю определенно неправильным.

Согласись, Тео, приятно, когда появляется маленький лучик света, и я вижу его. Приятно рисовать человека, нечто живое, это чертовски сложно, но все же здорово.

Завтра ко мне в гости придут дети: их будет двое, я должен буду их развлекать и одновременно рисовать. Я хочу, чтобы в моей мастерской кипела жизнь, и у меня есть всевозможные знакомые в окрестностях. В воскресенье ко мне придет мальчик-сирота, прекрасный типаж, – но, к сожалению, ненадолго.

Возможно, я действительно не умею обращаться с людьми, которые придерживаются светских правил, но, с другой стороны, мне