Джек Ричер, или 61 час - Ли Чайлд

— Надеюсь, вам и не придется.

— Впервые в жизни мне страшно. Это нечто непреодолимое.

— Это выбор, — сказал Ричер. — Вот и все.

— Не сомневаюсь, что все боятся смерти.

— У меня есть еще один девиз. Я не боюсь смерти. Это смерть боится меня.

— Вы говорите так, слово пытаетесь убедить себя.

— Так и есть. Все время. Поверьте мне.

— Значит, вы боитесь смерти.

— Нам всем когда-нибудь придется уйти. Наверное, дело в том, каким будет этот уход.

Джанет Солтер задумалась.

— Два года назад я встретила в Йельском университете своего преемника, — сказала она. — На библиотечной конференции. Это был любопытный опыт. Наверное, вы испытали нечто подобное, когда беседовали с той женщиной из Вирджинии.

— Она не является моим преемником. Не в прямом смысле. Между ней и мной эту должность занимали шесть или семь человек. Может быть, даже больше. Так что связь достаточно далекая. Почти археологическая.

— Она лучше, чем вы?

— Вероятно.

— Я испытала нечто похожее. Сначала у меня было депрессивное состояние. А потом я поняла, что мне следовало обрадоваться. Прогресс не останавливается. Мир все еще движется вперед.

— А вы уже давно ушли на покой?

— Немногим больше десяти лет назад.

— Значит, вы вернулись еще до того, как построили тюрьму.

— Да, за несколько лет. Тогда это был другой город. Но настоящие изменения еще впереди. Мы продолжаем находиться в фазе перемен. Вот когда мы привыкнем, город станем совсем другим. Пока мы город с тюрьмой. Но скоро станем тюремным городом.

— Каким был Болтон?

— Тихим, — ответила Джанет Солтер. — Спокойным. Вдвое меньше размером. Никаких закусочных, единственный мотель. Шеф Холланд был молодым человеком с семьей, как теперь Эндрю Петерсон. Не знаю почему, но для меня это символизировало перемены. Все казались веселыми, молодыми и легкомысленными. А не старыми, усталыми и озлобленными, как сейчас.

— Что случилось с женой Холланда?

— Рак. Но он оказался милосердно быстрым. Их дочери Лиз было тогда пятнадцать. Казалось, у них могли возникнуть проблемы. Но она справилась с трудностями. Ее назвали в честь матери, только мать называли Бетти, а дочь — Лиз. Они были очень похожи друг на друга. Шефа это могло бы сломать, но он пережил горе. К этому моменту он уже занимался планированием тюрьмы, что позволило ему отвлечься от горьких мыслей.

— А почему развелся Лоуэлл?

— Я уже вам говорила, что мне неизвестны причины. Но уже одно то, что никто ничего не объясняет, порождает слухи, верно?

— Кто виноват — он или она?

— Думаю, он.

— Петерсон сказал, что сестра Лоуэлла похожа на него.

— Можно и так сказать, но она намного младше. Больше напоминает его племянницу.

— А вы намерены и дальше жить здесь, несмотря на то, что Болтон станет тюремным городом?

— Я? В моем возрасте поздно что-то менять. А какие планы у вас?

— Я не могу здесь оставаться — слишком холодно.

— Рано или поздно вы захотите где-то остановиться.

— До сих пор этого не произошло.

— Посмотрим, как вы себя почувствуете через тридцать лет.

— Это слишком далекий горизонт.

— Время проходит гораздо быстрее, чем вы предполагаете.

Ричер поставил чашку на низкий столик. Он не решил, следует ли ему оставить Джанет Солтер читать дальше или лучше с ней посидеть. Он не знал, чего она хочет.

— Присядьте, — сказала она. — У меня будет полно времени для чтения, когда эта суматоха уляжется.

Ричер сел.

— Сейчас вам тепло?

— Я в порядке, — ответил он.

Так и было. Древний радиатор под окном давал много тепла. Горячая вода без устали курсировала по трубам внутри дома, и Ричер слышал ее журчание, он даже различал, что в колене, соединяющем две трубы наверху лестницы, вода шипит немного громче. Он представил себе котел в подвале, ревущий огонь, беспрерывно работающий насос. Неограниченное тепло, доступное всему дому. Гораздо лучше, чем в фермерском доме Эндрю Петерсона, где стоит старая металлическая печка, работающая на дровах, остывающая за ночь и едва теплая утром.

Мгновение Ричер смотрел в пространство.

— Глупец, — сказал он.

— Кто? — спросила у него Джанет Солтер.

— Я.

— Почему?

— Мне нужно сделать телефонный звонок.

Он встал, вышел в коридор и заговорил с женщиной-полицейским, сидящей на ступеньке лестницы:

— Мне нужен номер домашнего телефона Эндрю Петерсона.

— Я не уверена, что имею право его вам сообщить.

— Тогда наберите его для меня. Я не буду смотреть.

Она набрала номер Петерсона, дождалась гудка и передала трубку Ричеру. На звонок ответила Ким. Ричер представился.

— Сожалею, что вынужден вас потревожить, но мне необходимо поговорить с Эндрю.

— Он только что пришел домой.

— Я знаю. Прошу меня простить, но это важно.

Последовала долгая пауза. Может быть, Ким пришлось вытащить Петерсона из его кабинета. Однако он все же взял трубку.

— Проблема? — спросил Петерсон.

— Наоборот, — ответил Ричер. — Я знаю, где ключ от каменного здания.

Было без пяти девять вечера.

Осталось семь часов.

Глава 32

Ричер не клал трубку, а Петерсон с минуту говорил о том, что необходимо делать дальше. Словно думал вслух.

— Тюрьма заперта час назад, значит, сирены уж не будет, просто не может быть, верно? Вероятно, убийца может прийти и без сирены, но в таком случае на его пути будет достаточно препятствий. Четыре в доме и три на улице. Все они надежные люди. Об этом я позаботился. Получается, сейчас не так важно, там ты или нет. Они обойдутся без тебя. В общем, не будет ничего страшного, если ты покинешь дом Джанет Солтер. Ты согласен?

— Пожалуй, — ответил Ричер.

— Я заеду за тобой через десять минут.

Ричер вернулся в гостиную. Джанет Солтер посмотрела на него. Он рассказал ей о том, что происходит, куда собрался поехать и зачем.

— Если полицейским придется уехать, что вы будете делать?

— Запрусь в подвале, — ответила она.

— И что с собой возьмете?

— Мой пистолет.

— Когда?

— Сразу, как только они уедут.

— Правильно, — кивнул Ричер. — Сразу, немедленно, мгновенно, без малейших задержек, еще до того, как полицейские выйдут за дверь. Вы запретесь там и будете оставаться в подвале до тех пор, пока я не вернусь.

— С паролем.

— Верно, — снова кивнул Ричер. — И даже если полицейские не уйдут, вы спуститесь вниз, если начнется суматоха. Как только возникнут любые проблемы, вы сразу спускаетесь вниз, договорились?

— Вы думаете, что он может оказаться в доме, когда полицейские все еще будут здесь?

— Надейся на лучшее и готовься к худшему. Если у полицейских появятся неприятные предчувствия, они сразу вам о них не скажут. Они не захотят выглядеть глупо, если окажется, что это ложная тревога. Поэтому решение вы должны принимать сами. Верьте своей интуиции. И как только возникнут любые сомнения, сразу отправляйтесь вниз. Случайная пуля может убить ничуть не хуже, чем прицельный выстрел.

— Как долго вас не будет?

— Около двух часов.

— Со мной все будет хорошо.

— Да, если вы сделаете так, как я прошу.

— Я обещаю, что сразу спущусь в подвал, запру дверь и буду ждать пароль.

Ричер кивнул и больше ничего не сказал.

Джанет Солтер будет в безопасности.

Ричер вышел в коридор и надел огромную куртку. Проверил карманы — шапка, перчатки, пистолет. Все на месте. Зазвонил телефон. Женщина, сидевшая на ступеньке, ответила на звонок и сразу протянула трубку Ричеру.

— Да? — сказал он, рассчитывая, что это Петерсон.

— Мы сумели отыскать часть списка грузов, — сказал голос из Вирджинии.

— И?

— И остаток жизни я проведу, рассчитываясь с этим парнем. Ты представляешь, как трудно было добыть никому не нужный лист бумаги, написанный пятьдесят лет назад?

— У них работают такие же клерки, как у нас. Чем им еще заниматься?

— Они утверждают, что у них полно работы.

— Не верь им. Так что в списке?

— Сорок тонн излишков оборудования, доставленных с бывшей Восьмой авиабазы в Великобритании. С аэродромов бомбардировщиков времен Второй мировой войны в Восточной Англии. Они закрыли их в середине пятидесятых, потому что посадочные полосы стали слишком короткими.

— А там не написано, о каких излишках идет речь?

— И да, и нет. В общем, говорится о потребностях экипажа, а также упоминается имя производителя, но его никто не помнит, и код, который теперь никто не понимает.

— Даже парни из Лэкленда?

— Даже они. Мы имеем дело с древней историей.

— Насколько я помню историю древних времен, мы не привозили излишки снаряжения, оставшегося после Второй мировой войны, сюда из Европы. Мы либо все выбрасывали прямо там, либо продавали на месте. Оставляли деньги в местной валюте и использовали их для оплаты стипендий Фулбрайта. Убить двух зайцев одним ударом. Мы избавились от уймы старого барахла и, благодаря образовательным программам, принесли мир, братство и взаимопонимание.