Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Современная проза » И узре ослица Ангела Божия - Ник Кейв

И узре ослица Ангела Божия - Ник Кейв

Читать онлайн И узре ослица Ангела Божия - Ник Кейв

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 68
Перейти на страницу:

Бет на качелях. О, моя бедная Бет на качелях. Волосы как жидкое золото.

Молочно–белые ноги вытянуты вперед, лодыжка к лодыжке, большие пальцы босых ножек сложены вместе; она зависла в верхней точке своего полета и трепещет под мерцающим солнечным светом.

Вотще я ждал возвращения дивного мига: взмыла пыль, и Бет, подобно призраку, восставшему из могилы, выступила из тени. Волосы ее светились так, — вы мне не поверите, — словно источник света располагался непосредственно в них.

Серебряный ореол окружал голову. Лицо сияло. Она посмотрела мне прямо в глаза — она посмотрела мне прямо в глаза — она посмотрела мне прямо в глаза — наклонила головку сперва направо, потом налево и посмотрела мне прямо в глаза. Затем приложила тонкую руку к глазам, словно прикрывая их, опустила ее, сложила обе руки ладонями перед собой и, по–прежнему глядя мне прямо в глаза, одарила меня неземной улыбкой.

Подзорная труба выскользнула у меня из рук, я рухнул на пол сторожевой вышки, сотрясаясь, хрипя, шумно дыша. Так я лежал некоторое время с закрытыми глазами, пока не унялось кровотечение.

Когда я открыл глаза, полуденное солнце уже стояло высоко в практически безоблачном небе. День наполнился весенним шумом и гулом. Отряд маленьких красных мурашей двигался в обход моего левого башмака. Парочка мух совокуплялась в покрытом коростой кратере заживающей болячки на тыльной стороне моей ладони. Я не стал им мешать — у меня не было ни сил, ни желания прогонять их. Я приподнял голову и прислонил ее к ограждению вышки. С болот донеслось кваканье лягушки–быка. Мне слегка полегчало. Это было ровно шесть недель тому назад. Только подумать — шесть недель прошло. Конец сбора урожая в этом году. Именно так, никаких сомнений. А урожай уродился небывалый, хотя засеяли только четыре поля. В один и семь десятых раза больше урожая 1928 года, если верить статистике.

В моей лачуге нет окон. Совсем нет. Когда–то они были — целых три, — но я заколотил их досками. И воткнул в щели осколки бутылок — так, на всякий случай.

Если закрыть люк в потолке, запереть входную дверь на все замки и засовы, то свет почти не проникал в помещение. Ну, если не считать отдельных лучиков, похожих на острые спицы или узкие длинные лезвия. И я исчезал в темном ящике лачуги, словно ассистентка иллюзиониста в не вполне удачном фокусе с исчезновением. Не вполне удачном, потому что просачивающийся свет, иногда выхватывая из темноты отдельные части моего тела, разрезал меня на ломтики своими тонкими полосками. Я провел весь день, заделывая штукатуркой самые заметные прорехи, но трещины, щели и отверстия поменьше, коварные тени и пробоины, бесчисленные бреши в моей неприступной броне, я оставил так, как они есть. Перфорация. Дырочки для воздуха в крышке моего садка. Или моего гроба.

Если бы звери были способны к общению, я бы общался с ними. В приглушенной тишине моей гробницы, наполненной гнилостным, болезнетворным, кружащим голову и подвижным воздухом, мыслительные волны распространялись необычайно легко. Писк крыс, хриплый кошачий мяв, шипение змей и шуршание ящериц, трескучая болтовня кроликов, заячье чавканье, жужжание жуков — телепатическое общение пленников зверинца. Ах да, как я забыл про слюнявые собачьи мысли — тоскливые, пьяные, сварливые, полные злобных порывов — жажды мяса, крови и секса. Хромые, пучеглазые дикие суки, вечно течные, все больше и больше ярящиеся от ерзаний, терканий и дерганий по пропитанной пометом соломе, скрежещущие зубами и ползающие на четвереньках в своих тесных клетушках Когда возня становилась нестерпимой, я давал им мой эликсир. Утешающее пойло. Оглушающее, если хотите. Одна часть воды. Одна часть «Белого Иисуса».

От одной до двух частей барбитурата в порошке. Действует безотказно. Пара мисок такого пойла, и они начинали поскуливать как щенки от кайфа. Напряжение в воздухе спадало. Разряды звериной энергии затухали, волны ненависти спадали. Я садился, смотрел на своих зверей и раскачивался, убаюкивая эти неуклюжие комки обмазанной пометом шерсти. Или то, или другое — зверям были ведомы только крайности. Или они ловили кайф в коме, или же бились в решетку комками злобы. Нет чтобы полежать в задумчивости или благодушно побродить по клетке.

Но так и должно быть. Так хотел я. Так заведено Господом Богом. Мы дали шанс этому сборищу отбросов и блудливых сучек стать хорошими. Такими, как я. Чтобы войти в Вечную Славу вместе со мной. Скоро, очень скоро, я полагаю, это случится. Не тревожьте спящую собаку. Но и не вздумайте доверять ей. Я семь Истина. Я семь Свет. Будет праздник и на нашей улице.

Ибо близится время для каждой забитой твари. Мое уже настало. Слишком поздно, миссис Рогатина, слиш–ком поздно, миссис Лопата! Прочь с дороги, бес, я несу свой крест, и за мною идут солдаты. Спрячь свой капкан и убери свой аркан, я хочу быть сегодня распятым. Этот день принадлежит мне, мне, а не Тебе. Я восхожу к святым, возглашая: «Се — День Последний! И он принадлежит мне!» Не стойте, братья, у меня на пути. Обольщайте других, а мне нужно идти. Уберите ружья, уберите ножи, ваше время идет, а мое — бежит. Мое сегодня — это ваше завтра, но вам колет глаза моя жестокая правда. В ужасе, в страхе бежите вы прочь. Но спрятаться негде — повсюду ночь.

В самом центре Гавгофы стоит дворец из неструганых досок. Если войти в него, то по лестнице с двенадцатью ступеньками можно подняться на круглую одноместную, торчащую над дворцом, словно клык, смотровую вышку. Вышку венчает восьмигранная пирамидальная крыша, опирающаяся на восемь столбов.

Над ней развевается флаг Гавгофы.

Флаг представляет собой лоскут некогда серого пушистого меха. Солнце высушило и выдубило шкуру, поэтому флаг стал по величине не больше мужской ладони. С лицевой стороны мех вылинял и обтрепался под воздействием погоды, к тому же во многих местах он заляпан темно–коричневым пометом. С изнанки же шкура сморщилась и приобрела оранжевый оттенок. Флаг крепится к флагштоку при помощи старого чулка, продетого в круглые дырочки, проверченные с одного его края. К одному из углов флага подвешена чья–то высохшая лапка размером не больше дамского пальчика.

Два таких же флага висят с каждой стороны изготовленных из стальной решетки врат Царства. Еще три — не выделанные до конца, не оконченные и пребывающие в различных степенях разложения — на гвоздиках, вколоченных в заднюю стену лачуги — там, где до них не могут добраться ни дворовые псы, ни крысы (хотя мухам помешать, конечно, было невозможно, и они роились на клочках шкуры в таком количестве, что издалека заготовки можно было принять за гангренозные язвы).

Свистит ветер, и вышка раскачивается под его напором. Промасленная страница старой газеты обернулась вокруг железной бочки. Все укрепления скрипят и ходят ходуном под напором ветра. Лист жести хлопает при каждом порыве, как отвисшая губа идиота. Флаг из кошачьей шкурки над вышкой вьется вокруг флагштока. Стоило ветру стихнуть, и тут же успокаивалось созданное им возмущение. Только стена еще какое–то время продолжала поскрипывать, вспоминая про его натиск.

Царя не было ни во дворе, ни в лачуге, ни на смотровой вышке. Его вообще не было в пределах Гавгофы, ибо он отправился в город с некоторыми тайными намерениями. Да, да — я был там, при полном параде, прятался в тени и делал прикидки.

Именно в ту пору Бет вступила в сношения со мной. Она оставляла записки и забавные подарочки на подоконнике в своей спальне. Первый раз, когда она это сделала, у меня случилось такое обильное кровотечение, что я чуть не рухнул в обморок прямо под окном. Она ничего не делала, просто сидела спокойно на краю кровати, а иногда произносила вслух свою молитву — всегда одну и ту же. Так что в первый раз я был застигнут врасплох, в то время как пытался справиться с брючными пуговицами. Зажегся свет, и когда я поднял голову, она уже соскочила с кровати и шла мне навстречу. Бум! бум! бум! — стучало у меня в висках, а сам я сжался в комок и затаил дыхание, моля Бога, чтобы она не поднимала глаз, — ибо она шла босиком по деревянному полу, низко опустив голову. Так, с опущенной головой, она приоткрыла окно ровно настолько, чтобы протолкнуть в щель сложенную бумажку, затем повернулась и так же бесшумно возвратилась обратно в кровать. Какое–то мгновение она сидела неподвижно, затем протянула к ночнику загорелую ручку и выключила его. Окутанная коконом клейкого света, ее тонкая фигурка скользнула под хлопчатые простыни.

Я развернул записку и прочитал первую строчку. «Богу». Тогда я обмакнул палец в вытекшую из носа кровь и написал на оконном стекле первую букву Божьего имени — «С», Саваоф. Затем, взяв в руки башмаки и засунув записку за пазуху, я поспешил домой.

В первую записку был вложен ее локон, скрепленный с одного конца бархатной темно–синей ленточкой. Он пах лавандовой эссенцией… лавандовой эссенцией.,, лавандовой эссенцией — словно мой ангел — словно Кози Мо.

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 68
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать И узре ослица Ангела Божия - Ник Кейв торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит