Лабиринт - Лия Симонова

— На колени перед моей девушкой! — казалось, совсем сошел с колес Дикарь. — На колени! И поцелуешь ей задницу!

Дикарь подтащил потрясенную и онемевшую Сонечку к Вике, нагнул ее и стащил трусики, оголив заднее место, как это делают матери с малышами, которых спешат посадить на горшок. Сунул Вику головой к Сонечкиному заду, приказал:

— Целуй! И знай, что ты уже не королева! Придется и тебе полизать другим задницу, понюхать чужое дерьмо!

— Ты что, открываешь парфюмерную фабрику? — вваливаясь в комнату вместе с Ариной, невесело пошутил Лында, которому, единственному из всех, позволялось вольничать в присутствии Дикаря. — Битый час колотился с замком, пора и согреться.

Лында вытащил из большой спортивной сумки бутылки с водкой, вином и пивом, позвал всех к столу:

— Зальем, потом будем обнюхиваться!

Дикарь натянул Сонечке трусики, подхлопнул ее, обнял, пододвинул к столу:

— Согреемся, подруга?

Сонечка, будто парализованная поначалу, оживилась, приободрилась, смерила Вику уничтожающим взглядом, скакнула к хромому столику и уселась впритык к Дикарю. Колюня, оттеснив Лынду, пристроился с другого Сонечкиного боку. Арина, вошедшая вслед за Лындой, молча обогнула Вику, как встретившийся на дороге булыжник, прыгнула через скамейку к столу и притулилась к Лынде.

Вику не приглашали и не замечали. Она оказалась лишней, презренной и отвергнутой. И уйти она не могла — не знала, как выбраться из бункера. На раздумья у нее не оставалось и секунды. Вика как ни в чем не бывало бесцеремонно подошла к сидящим за столом, втёрлась без спросу между Колюней и Лындой, как будто это само собой разумелось, пододвинула к себе стакан с вином. Никто не обращал на нее внимания, но и не прогонял ее. Когда выпили по первому разу, Колюня вылез из-за стола, принес и поставил на скамью магнитофон, шикарным жестом включил его и, надеясь на похвалу, выжидательно посмотрел на Дикаря.

— Откуда дровишки? — хмыкнул Дикарь, наливая себе второй стакан.

— Из лесу вестимо… — Пупка распирало от самодовольства. — Прогулялся по бункеру, а там этих магов навалом. Склад у кооператива. Я один маг хапанул и дверь за собой задраил, чтоб не сунулись…

— Молоток! — похвалил Дикарь. — Учтем твои заслуги перед пенсией…

— Ну, лады, — хлопнула себя по коленям ладонями Арина и поднялась. — Спасибо за угощение, я отчаливаю. Чума, ты со мной?..

— Что так? — недружелюбно посмотрел на нее Дикарь. — Угощение не понравилось?..

— Лында объяснит, — кратко ответила Арина. — Проводит меня и все тебе доложит, без посторонних… — Арина метнула пренебрежительный взгляд на Семгу и еще раз, уже более настоятельно, позвала Сонечку:

— Чума, поднимайся, сегодня мы здесь не гуляем…

— Гуляй где хочешь, — истошно завопил Колюня, — Чума к тебе не привязана!

— Я еще тут побуду, Ариша, — робко попросила Сонечка. Она понимала, что без Арины, с Семгой и Дикарём, ей оставаться не следует, но ревность затмевала здравый смысл, удерживая ее подле Кирилла. Да и куда ей было податься из бомбоубежища? Не возвращаться же к отчиму…

Ключики предупредили Арину, что позже семи в больницу не пускают. Арина убеждала себя, что спешит, но невольно находила все новые совершенно неотложные дела, которые ее задерживали. Она вымыла в комнате полы, вытерла пыль, постирала замоченное Татьяной белье и сбегала в магазин за овощами, что в доме считалось занятием не из легких. Татьяна именно по пятницам, перед выходными днями, всегда задерживалась на работе, и не забрать Наташку из садика в такой день было бы просто грешно. Арина и так порядочно провинилась, не явившись ночевать предшествующей ночью. Отец с мачехой наверняка, как и Сонькина мать, волновались, не спали.

Арина старалась загладить вину. И так хитро составила записку, что, прочитав ее, вполне можно было поверить: она вынуждена ночевать на старой квартире, потому что оттуда до больницы, где умирает мать, рукой подать…

Ей давно было уже пора отправляться в больницу, но Арина чувствовала, что еще не собралась с духом, не настроилась появиться перед полуживой или уже мертвой матерью. Арине никогда не приходилось видеть мертвеца, и одна мысль о мертвой, да еще изувеченной матери вызывала у нее отвращение и ужас. И Арина потащилась сначала в бомбоубежище, уговаривая себя, что нечестно не предупредить о своем вынужденном исчезновении ребят, и в первую очередь Лынду, который ждет ее этим вечером.

Она наметила заскочить в бункер на секундочку, но Лында попросил ее постоять на стреме, пока он возился с проржавевшим, старым замком, заменял его на новый, унесённый с базы. Девчонка меньше привлекала к себе внимание, чем пацан, тем более что дверь из оккупированного ими отсека нежданно-негаданно вывела их в подъезд, где размещалась жилищная контора и круглосуточно дежурили сменяющиеся на пульте диспетчеры. Арина могла бы отказаться, причина у нее была более чем уважительная, зато характер такой, что всегда казалось, без ее участия сделают все не так, как надо…

Зорко наблюдая за всеми, кто входил и выходил из конторы, Арина как на иголках переминалась с ноги на ногу и, оттого что нервничала, совершила непростительную оплошность.

Время от времени Арина поднималась из подвала по лестнице наверх, осматривала площадку перед конторой, проверяла — не следят ли за ними? И тут из-за приоткрытой подъездной двери она услышала, будто кто-то зовет ее: «Вася, Васенка». Ей втемяшилось, что вернулись Ключики со страшной вестью, ищут ее повсюду. Арина всполошилась, выглянула из подъезда и наткнулась на Линкиного прадеда.

Прадед искал Лину, бегал, чуть не плача, и, задыхаясь, приговаривал: «Вася, Васенка!» Линка как-то рассказывала Арине, что в детстве ее тоже звали Васей, потому что полное ее имя Василина, в честь прадеда Василия. Арина поняла, что обманулась, хлопнула дверью, шаром скатилась по лестнице, ведущей в подвал, но что толку, если Старик ее заметил… Позовет людей, застукают их…

Арина расстроилась, но рассказывать о своем промахе Лынде не стала.

Появление Колюни об руку с Семгой изумило и вовсе повергло Арину в уныние. Не нравились ей импульсивные затеи Дикаря, непредсказуемость в смене настроений и намерений, его ненадежность и неумение управлять собой, когда он звереет. Оставлять Сонечку с Семгой и уже изрядно захмелевшим Дикарем опасно. Зачем она только, не сказавшись, притащилась сюда!..

Арина пыталась увести за собой Сонечку, но Чумка упиралась. Ее можно было понять. Для такой девчонки, как Сонька, мечтательницы, начитавшейся старых романов и не знающей реальной, сегодняшней жизни, близость с Дикарем представлялась не забавным приключением, а «любовью до гроба». Арина все же привязалась к нелепой, беспомощной, чудаковатой, но беспредельно искренней и доброй Чумке, и ей было нестерпим жаль ее. На душе у Арины, когда она покидала бомбоубежище, кошки скребли, и мучило недоброе предчувствие…

2

Само провидение посылало Вике царский подарок, убирая с поля битвы самых грозных для нее противников, Арину и Лынду. Вика сосредоточилась, напряглась, сознавая, что час ее пробил.

— Хорошо вы устроились, уютно, — непринужденно заметила Вика, — четыре комнаты и даже, я видела, водопровод есть, канализация, электричество…

— Так это ж бомбоубежище, — поддержал Вику поймавшийся на ее крючок Колюня. — Тут в случае чего можно долго жить…

— Да, — поддакнула Вика, стараясь держаться как можно скромнее, — с подвалом не сравнить. При желании этот бункер легко превращается в жилую квартиру…

Кирилл, который давно мечтал о собственном закутке, похожем на нормальное человеческое жилье, посмотрел на Вику проницательно, невесело хмыкнул:

— Приглашаю дизайнером. Плачу натурой…

— Спасибо за приглашение, — смиренно поблагодарила Вика. — Если надо, я для друзей готова на любые жертвы…

— Не надо! — вскрикнула Сонечка, чувствуя, что почва начинает ускользать из-под ее ног. Она враждебно взглянула на Вику, не приметив, что Дикаря раздражают уже ее претензии и ее нервозность.

Вика даже головы не повернула к Сонечке, никак не отреагировала на ее выпад, сделала вид, что разговаривает здесь только со своими давними приятелями, а Сонечка тут ни при чем, так, случайный мотылек, опрометчиво залетевший на яркий свет.

— Я вам принесу кое-что, — пообещала Вика, словно в ее отношениях с Дикарем не произошло никаких существенных изменений. — У нас дома есть лишняя посуда, скатерть, найдется, наверное, одеяло…

— Тащи, — согласился Дикарь, — у нас лишним не будет.

…Дикарь пил стаканами, мешая водку с вином и пивом, но ему казалось, что он, как никогда, трезв. Ему нравилась Викина покорность и готовность помогать ему, несмотря на причиненные ей обиды. «И чего это я связался с Чижихой, и этой Кувалдой, и чокнутой Чумкой? — недоумевал Дикарь, поражаясь четкости своих мыслей. — Одни неприятности с теми девками, а Семга — своя в доску, и сколько ее ни толки, она не предаст, подстелется…»