Счастье среднего возраста - Светлана Алюшина

— Саш, ты чего меня уговариваешь? — принимая ее дружеское «ты», спокойно спросил Николай.

Вытащил откуда-то телефон, да не простой сотовый — тяжелый, странный, Сашка таких не видела раньше.

— Водитель твой может их привезти до станции?

— Может, — кивнула Сашка.

Он протянул ей телефон.

— Вот пусть и привезет. Звони. Скажи, чтобы вещи брала только самые необходимые, на первое время. Остальное потом решим. Я их у станции встречу.

— Что, прямо сейчас? — совсем опешила Сашка.

— А чего тянуть, Саш? Пол-лета уж прошло. Из Москвы их забрать надо, ясное дело!

— Да она напугается! Ночью ехать неизвестно куда, да еще и в Подмосковье! — сопротивлялась Сашка такому молниеносному решению.

— Вот ты и придумай, как ее успокоить. Звони!

Сашка, как под гипнозом, набрала номер телефона, но не Ирины, сначала Сергея — водителя. Николай с Иваном отошли в сторонку, за пределы антикомариной сетки и тихо о чем-то разговаривали.

Дав указания Сергею, она вздохнула пару раз и даже перекрестилась, бросив взгляд в сторону беседующих мужиков — не заметят ли? — и набрала телефон Ирины.

— Ирочка, это я.

— Александра Владимировна! Вы где? — Конечно же перепугано.

— Я на даче у друзей.

Господи, помоги найти правильные слова! Тут и здоровый человек, с которым самое страшное, что случилось в жизни, — это протечка унитаза, перепугается — ехать куда-то на ночь глядя, к незнакомым людям! А Ирина!

— Ириш, ты ничего не бойся. Для тебя и детей все плохое закончилось. Теперь только хорошее будет! Обещаю! Ты мне веришь?

Ира подумала, осторожно помолчав, и ответила твердо:

— Верю.

— Вот и хорошо. Ты собери вещи летние свои и детские, сейчас Сергей приедет и привезет вас на станцию. Там вас встретит мужчина. Ты его не бойся, это очень хороший человек и мой друг, можешь ему верить, как мне. Его Николай зовут. Он большой, и машина у него большая — не бойся. Ничего не бойся!

— Ладно, — тихо сказала Ира.

Саша подошла к мужчинам, отдала телефон Николаю.

— Через два часа они будут на станции.

— Вот и хорошо, — подвел итог Николай. — Где вам постелить?

— А знаешь, давай на сеновале. У тебя там благодать! — принял решение Иван.

— Порознь! — уточнила Сашка.

— Тебе, Саш, наверху, на втором этаже, — задушевно предлагал хозяин, — там красота! Спокойно, реку, небо из окна видно. А Ивана внизу устроим.

— Коль, мне с тобой ехать надо, — ушла от темы красот природы Сашка к заботам людским.

— Не надо тебе со мной ехать. Не волнуйся, Саш, все будет хорошо! — как-то так сказал, что Сашка поверила.

— Я вас дождусь, надо, чтобы они меня увидели.

— Саш, не надо ждать. Спи. Я же обещал: все будет хорошо!

Пахучее, покалывающее сеновальное счастье мягко приняло в себя уставшее, избитое ивановское тело.

Хорошо!

Только сна не было ни в одном глазу. Мысли крутились, крутились, крутились в голове, не давая покоя навязчивыми вопросами.

Тишина. И темень. Такие непривычные жители мегаполиса и пугали, и завораживали, и располагали к размышлениям.

— Саш, не спишь?

На сеновале, стоявшем посреди ночной темноты и тишины, голос Ивана звучал как оперная ария, пропетая знатным тенором.

— Нет, — отозвалась сверху Сашка.

— Почему вдруг такое доверие мужику, которого ты первый раз видишь?

Она помолчала. Что-то шуршало в дальнем углу большого амбара, может, мышь, может, другой какой ночной зверек или просто сено «вздыхало».

— Так бывает в жизни. Редко, но бывает, — ответила она.

— А если твоя Ира не согласится остаться здесь без тебя? Что тогда?

— Я не поняла, ты за нее переживаешь или за Колю?

— Саш, — повысил голос Гуров, раздражаясь. — Он такое перенес, только оклемался! Зачем ему лишние переживания, чужие причем?

— Нет, Гуров, не оклемался он! Ему, чтобы спастись самому, надо спасти кого-то, помочь, простить себя, наконец, перестать обвинять в смерти своих. Он не хочет принимать ту истину, что иногда в жизни события случаются помимо нашей воли и желания, и ничего мы с этим сделать не можем, и изменить ход событий не можем, нам дано только разбираться с последствиями. Ирина — это наглядный пример! Она у него перед глазами будет, и, может, он примирится в душе со своей потерей.

— Саш, а ты все помнишь про благие намерения? — продолжал раздражаться Иван.

— Гуров, нет у меня никаких далеко ведущих намерений! — взвилась в ответ Санька. — Это я сейчас надумала, что Коле не мешало бы увидеть, что беда не только у него приключилась! А вообще я думала только о том, что детей надо на природу вывезти. И Ирину. И что им здесь спокойно будет и хорошо! О здоровье их думала!

Они замолчали, весьма недовольные друг другом.

«А что я, собственно, завелся? — спросил себя Иван. — То, что Ирина ее и дети здесь здоровье поправят, — это факт, и, чем черт не шутит, может, Коляна растормошат и к жизни вернут! Мне бы ей спасибо сказать!»

Задело его, зацепило, что она вот так — сразу, без сомнений — поверила Николаю! Рассмотрела его, прочувствовала! Николая — да, а его, Ивана, — нет! И не доверяет она ему, на расстоянии держит, сверкнет злым балтийским глазом и отстраняет, выставляя за ограничители доступа.

— Гуров, ты что примолк? Считаешь, я неправильно сделала? — с сомнением спросила Сашка.

— Чего гадать, посмотрим, — не стал успокаивать Гуров.

На пустой станционной площади стоял «хаммер». Коля вышел из машины, облокотился о капот и курил в кулак, волновался.

С чего это вдруг он стал пороть горячку? Надо было дождаться утра, обдумать все, да и лишних переживаний девчонке ночными поездками не добавлять!

Он увидел ее, когда Сашка рассказывала, — увидел! Ну, привиделось ему что-то — с кем не бывает! Ишь какой вещун-колдун! Одичал совсем в глуши-то или так история этой Ирины на него подействовала?

Да и Сашка хороша, так рассказала, что его всего перевернуло, девчонка эта перед глазами стоит, и он подумал — моя! Даже не подумал, а затеплила где-то в груди не то надежда, не то предчувствие какое!

Хорош! Нечего сказать! Девочка совсем — двадцать четыре, а он, старый хрен, почему-то решил, что его!

Он щелчком выбросил окурок выкуренной в несколько затягов до фильтра сигареты. На темной привокзальной площади, едва освещенной единственным фонарем, устало светившим у входа закрытой на ночь двери станции, он ярко полыхнул, пролетев по дуге, и слышно упал на асфальт, предсмертно раскидав полыхнувшие искры. Николай проследил полет и падение бычка, достал еще одну сигарету и закурил.