Дни - Джеймс Лавгроув

«Если одна сторона неспособна в мельчайших деталях оговорить все, что необходимо, у другой стороны есть полное право, даже обязанность, воспользоваться подобной беспечностью».

Затем раздается удар кулаком по палисандровому дереву, так что на столе все подскакивает, и старик отчеканивает знакомую сакраментальную фразу: «Caveat emptor!»

Все это верно и правильно, разумный совет, но ведь он с братьями не составлял письменного договора, это было просто устное соглашение.

«Если, предположим, – продолжает Понди, – ты не станешь допивать стакан, который стоит сейчас перед тобой, и мы позовем Пёрча, чтобы он забрал у тебя бутылку джина…»

Даже после того, как Крис выяснил условия, все равно ему показалось, что в таком уговоре не оставлено ни малейшей лазейки. «Значит, все, что от меня требуется, – это не допивать содержимое этой бутылки». Похоже, для маневров тут места нет.

Или есть?

«Значит, все, что от меня требуется, – это не допивать содержимое этой бутылки».

Этой бутылки.

Ни про какую другую бутылку никто и слова не сказал.

– Крис, – говорит сам себе Крис День, – да ты – гений. – Он отрывает лоб от полки и открывает глаза. – Отлично придумано, патентованный гений.

Тварь потирает цепкие ручонки, непристойно выражая радость.

Крис разворачивается и бредет прочь из гардеробной, прочь из спальни. Он торопливо шагает по широкому коридору, слабо освещенному окошками верхнего света, и достигает просторной комнаты, которая когда-то была отделом «Плетеных изделий» (до того, как его поглотили «Кустарные изделия» на Голубом этаже), а теперь служит Крису гостиной. Она целиком обставлена по Крисову вкусу. Пол застлан сливочного цвета ворсистым ковром, похожим на густую молочную пену, в которой нога утопает по щиколотку. Кресла и диваны, обтянутые белой замшей, пухлые, похожие на зефир, расставлены вокруг высеченной из базальта квадратной плиты толщиной в метр. со сторонами длиной три метра. Плита служит кофейным столиком, ее отполированная поверхность завалена журналами, настольными электронными головоломками и прочими хитроумными игрушками. Одна из стен почти полностью заставлена новинками техники для домашнего развлечения: ряды матово-черных приборов сгрудились вокруг телевизора величиной с комод. Сквозь огромные окна открывается панорама города, за которую большинство его жителей с готовностью отдали бы все, что имеют: там – улицы, запруженные мигающим транспортом, купающиеся в солнечном свете здания, стоящие плотными рядами. С такого удаления город, отделенный от гигамаркета прилегающей площадью имени Дней, выглядит вполне даже приятным местом обитания.

Один из углов комнаты занимает бар – настоящая мечта алкоголика, сооруженная из стеклянных кирпичей и зеркал, с табуретками из нержавеющей стали, с вереницами бутылок, помноженными на их отражения. Крис устремляется к стойке бара со скоростью реактивного снаряда, близкого к цели. Схватив бокал, он вначале колеблется, на миг растерявшись от чересчур широкого выбора. Каждый из видов спиртных напитков представлен здесь различными марками. Что же выбрать? Наконец он берет что-то наугад, решив: Какая разница? Бухло – оно и есть бухло. В стакан шумно льется водка, настоянная на корице. Раздается смачное бульканье. Черт возьми, надо повторить. И снова опрокидывает одним духом.

Содержимое этой бутылки.

Идиоты. Они-то решили, что он у них на крючке, а он взял и перехитрил их – додумался, выкрутился! В быстром темпе он отправляет в рот еще шесть порций водки, с ядовитым сарказмом поднимая тосты один за другим за каждого из шестерых братьев. Результат столь же скор, сколь и великолепен. Нахлынувшая теплая волна уверенности заливает его от живота до самых бровей.

Да, так-то оно лучше. Гораздо, гораздо лучше.

Старик бы точно сейчас им гордился – можно в этом не сомневаться.

Можно вообще ни в чем больше не сомневаться.

19

Совершить Седьмой грех: нарушить Седьмую заповедь, т. е. совершить прелюбодеяние

10.51

За свою жизнь Фрэнк отправил бессчетное количество воров в Следственный отдел, однако сам никогда там не бывал – не возникало поводов. Что ж, когда-то все приходится делать впервые. Пусть даже в последний рабочий день в жизни.

Пока он идет головоломными лабиринтами Подвального этажа, изобилующего бесконечными поворотами и изгибами, ему приходит на ум, что, пожалуй, правильно придумано, чтобы последние минуты в магазине вор провел именно здесь, внизу. Ведь преступник куда более полно осознает последствия своего преступления, если его уведут из ярко освещенных, шумных торговых залов, заполненных людьми и товарами, сюда, в унылый и тесный подвальный этаж с его рядами серых труб, зажатый между семью этажами магазина и семью ярусами подземной автостоянки! В этом мрачном чистилище, в этой скупо освещенной буферной зоне воришка сразу почувствует, что его ждет в дальнейшей жизни – жизни без «Дней»: однообразный клубок из тупиков и тоскливого труда.

Следственный отдел оказывается простым прямоугольным помещением, одна сторона которого разделена перегородками на ряд звуконепроницаемых кабин для переговоров за стеклянными дверьми. Трое воров, дожидаясь своей очереди пройти процедуру дознания, сидят на деревянных скамьях, спиной к кабинам: их судьбы, так сказать, находятся позади них, покуда запечатанные. Ко всем приставлены охранники, которые сопровождали их вниз и должны оставаться рядом с ними, ни на миг не отлучаясь, до самого момента официального изгнания. Они составляют смехотворно несообразные парочки: охранники с прямыми спинами и согбенные воришки. Один из нарушителей тихонько всхлипывает. Другой, явно бедокур, сидит сгорбившись, наклонившись вперед: на заведенных за спину руках – наручники. Под правым глазом – синяк, уже распухший и расплывшийся, бледно-желтое пятно понемногу чернеет. «Я хотел заплатить, – твердит он охраннику снова и снова, как будто честность достигается упрямством. – Я хотел заплатить. Я хотел заплатить».

Не привлекая ничьего внимания, Фрэнк проскальзывает мимо окошек кабин. Сквозь одно из больших двойных оконных стекол он замечает знакомый п рофиль, однако продолжает шагать мимо кабин до конца ряда, а потом с некоторой досадой разворачивается. Он почему-то думал, что сюда его вызвали по просьбе того наглого хвостатого профессионала, а не растрепанной миссис Шухов с воспаленными глазами.

Он стучит в дверь кабины, где сидит миссис Шухов. Вместе с ней там находятся охранница Гоулд и низенький, опрятный мужчина с соломенными волосами в светло-зеленой униформе «Дней» – служащий, которому поручена процедура допроса и изгнания миссис Шухов. Все трое поднимают головы. Миссис Шухов улыбается, но Фрэнк делает вид, что не замечает этого. Человек в униформе встает из-за стола и выходит из кабины, чтобы перемолвиться с Фрэнком наедине.