Лайла. Исследование морали - Роберт Пирсиг

Загорелся желтый свет. Он поспешил через дорогу…Шоферам ничего не стоит наехать на тебя и задавить. Вот почему он не принимает транквилизаторов. Только прими успокоительное — и тут же можно погибнуть. Защита тут — адреналин.

У тротуара он вскинул сумку с почтой на плечо, чтобы было удобнее, и пошёл дальше. Здесь должно быть не меньше двадцати фунтов почты, подумал он, вся почта с самого Кливленда. Остаток дня можно провести в гостинице, разбирая почту. Он чувствовал себя сытым ещё с обеда с издателем, так что ужин можно пропустить и просто читать, пока не появится его знаменитый гость.

Интервью с журналами кажется прошли довольно хорошо, предсказуемые вопросы о том, чем он сейчас занимается (пишет новую книгу), о чем его следующая книга (об индейцах), и какие произошли перемены со времени написания первой книги. Он знал, как отвечать им, ибо сам когда-то был журналистом, но по какой-то причине не стал говорить им о яхте. Этим он не хотел делиться. Он слыхал, что знаменитости ведут двойную жизнь. Вот это теперь и происходит.

…Всякая дребедень в витринах… радиоприёмники. Ручные калькуляторы…

…Идущая навстречу женщина ещё не смерила его быстрым нью-йоркским взглядом, но не преминет… Вот он… Зырк!.. Затем смотрит в сторону… Проходит…Как щелчок затвора скрытой камеры.

Это манящий Нью-Йорк. Позже наступит угнетающий Нью-Йорк. Сейчас всё возбуждает, потому что чувствуется разнообразие. Затем возбуждение пройдёт и наступит подавленность. Так было всегда.

Культурный шок. Люди, живущие здесь всю жизнь, не испытывают культурного шока. Нельзя жить постоянно в возбуждении. И они обходятся, как бы выбирают себе небольшую часть его и стараются взобраться на её верхушку. Но при этом упускают нечто.

…Наверху кто-то упражняется на пианино… Сирена… Полицейская машина… Белые цветы, хризантемы, 70 долларов… Паренёк на роликовой доске на проезжей части, по виду кореец, устремляется к гастрономической лавке Лео Вито. Мимолётные, как и он сам, угнетенные, занятые чем-то, подавленные, и возможно, те, кто действительно понимают это место, только те, у кого есть Дзэншошин, «разум новичка».

…Ну вот он.

… Влюблённые взявшись за руки. И не очень-то молодые.

…Какой-то вымпел торчит из приоткрытого окна двумя этажами выше… Слишком высоко, ничего не разобрать. Так и не узнаешь, что там написано.

Все эти разнообразные структуры жизни людей так и проходят сквозь друг друга, совсем не вступая в контакт.

…Запахи… различные запахи кухни.

…Сигары.

…Над окном с вымпелом вывеска магазина мехов Маркса. Что-то сердитое… Модель. … Высокая мода, высокий класс. «Я так желанна, я так неприступна. Но если у тебя достаточно денег (дешёвый ублюдок), то можно купить». Цена… Всё ли продаётся, если подходит цена?… Действительно ли женщины ведут себя так?… Некоторые, пожалуй… Помогает сбывать меха. Драгоценности и косметику… Это просто рекламное клише. Вот те ребята продаются.

Новые взгляды скрытой камерой, некоторые из них циничны. Если он не пришёл сюда с определённой целью, то зачем он здесь?…На тебя давит отношение «виноват, если не докажешь обратного». Он же никому ничего не хочет доказывать. Он с этим покончил.

Вот так-то, ничего не хочется доказывать. Ни Райгелу, ни Лайле, ни её «друзьям»….Боже, какой ужас. Если уж у неё такие друзья, то не хотелось бы мне встретиться с её врагами.

Интересно, что же в нём такого, что она не замечает, когда он сердится. Ведь только что в кафе она пятнадцать минут доказывала, какие они хорошие, и совсем не предвидела того, что получится. Она совсем не поняла смысла происходившего. Как и любой другой она стремится к Качеству, но определяет она его только в биологических терминах. Интеллектуального качества она не замечает вовсе. Это вне её пределов. Она даже не видит социального качества.

Все то время на реке она была похожа на Мэй Уэст в обществе Шерлока Холмса. Полная противоположность. Шерлок унижается, снисходя до общения с Мэй, но Мэй также поступается чем-то, общаясь с Шерлоком. Шерлок, конечно же, умён, но Мэй интересует вовсе не это. Её больше притягивают биологические «друзья».

…Пусть остаётся с ними. К вечеру он её ссадит с яхты. Если последняя встреча в гостинице пройдет так же гладко, как и остальные, то завтра утром он снимется и отправится на юг.

…Еще глаза… Они не столько наблюдают за тобой, как приглядываются к тебе. Всегда настороже.

Ему пришлось сойти с тротуара и обойти проволочную ограду вокруг огромного котлована, где когда-то был дом. Передвижные бетономешалки на дне его выгружали бетон. Дом не другой стороне котлована был поврежден и исцарапан. Может быть следующая очередь за ним. Все время что-то происходит. Перемены за переменами, и так далее, далее. Ему не приходилось бывать тут, когда тут не было ни ломки, ни строительства.

Он вдруг снова оказался в квартале магазинов тканей и одежды. Рассказывать об этом городе — все равно, что описывать, какова Европа. Все зависит от того, в каком ты районе, в какое время дня, каково настроение.

Он застегнул верхнюю пуговицу куртки, сунул руку в карман и зашагал быстрее. Надо было под куртку надеть свитер. Снова похолодало.

Когда же он оказался впервые здесь один? Может быть в армии? Нет, не может быть. Когда-то во времена Второй Мировой войны. Уж и не вспомнить. Он помнит лишь маршрут. Это было от Боулинг-Грин и по Бродвею куда-то дальше Колумбова кольца.

Помнилось, тогда был холодный день, как сегодня, так что когда он замедлял шаг, то ему становилось холодно. Так что, вместо того, чтобы устать и сбавить ход всё больше и больше, он продолжал идти всё быстрее и быстрее, а в конце даже побежал, продираясь сквозь толпу, вдоль кварталов, оставляя позади перекрёсток за перекрёстком, а пот пропитал его одежду и катился градом у него по лицу. На следующий день в гостинице он почувствовал, что ноги у него немеют, и он едва может ходить.

Должно быть это было по пути в Индию. При выходе из этой системы. Бегство к свободе. Но он больше не может так бегать. Уже не угнаться. Теперь же надо двигаться медленно и больше думать.

Он чего бежал он? Тогда он не знал этого. Теперь кажется, что он убегал всю жизнь.

Когда-то этим были наполнены его сны, из ночи в ночь. Когда он был маленьким, оно представлялось ему громадным осьминогом, которого он видел в мультипликационном фильме. Осьминог выползал на пляж, опутывал его своими щупальцами и сжимал до смерти. Он просыпался в темноте и думал, что уже умер. Затем это был огромный, темный безликий гигант, который появлялся, чтобы убить его. Он в испуге просыпался и затем медленно соображал, что гигант не настоящий. Наверное всем снятся такие сны, но только вряд ли большинство видит их так часто.

Он стал считать сны Динамическим восприятием действительности. Они подавлялись и отфильтровывались в сознании обычными структурами статического социального и интеллектуального порядка, но они выявляли исходную истину: истину ценности. Статические структуры снов — ложны, но подспудные ценности, производящие эти структуры. — истинны. В статической действительности нет осьминога, который собирается задушить нас до смерти, нет гиганта, намеренного сожрать нас, переварить и превратить в часть своего тела, чтобы становиться все сильней и могущественней, в то время как мы растворяемся и превращаемся в ничто.

А в Динамической реальности?

… Крышки канализационных люков всегда завораживали его. На многих перекрёстках их бывало до дюжины, некоторые новые и грубые, другие стерты чуть ли не до блеска от множества покрышек, проехавшихся по ним. Сколько же нужно покрышек, чтобы стереть чугунную крышку до блеска? Он видел чертежи этих подземных колодцев, которые ведут в целый лабиринт подземных сетей, на основе которых и состоялся весь остров: электропроводка, телефонные кабели, водопровод, газопровод, канализация, туннели метро, телевизионные сети и множество прочих сетей специального назначения, о которых он никогда и не слыхал. Подобно нервам и артериям, волокнам мускулов гигантского организма.

Гигант из его снов. Удивительно, как это всё работает со своим собственным разумом, выходящим за пределы разума любого человека. Никогда ему не постичь, как работает хоть одна из этих подземных систем из проводов и труб, что управляет всем. И всё-таки есть кто-то, кто знает. И есть система, по которой можно найти этого человека, когда тот нужен, а также система для поиска данной системы, которая находит его. И сила, удерживающая все эти системы в целом — это и есть тот Гигант.

Когда Федр был молодым, то задумывался о коровах, свиньях и курах. О том что они и понятия не имеют, что любезный фермер, который их кормит и обеспечивает им кров, делает это лишь ради того, чтобы продать их, чтобы их убили и съели. Они будут хрюкать и крякать, он будет носить им корм, и возможно они считают его за некую прислугу.