Путь кама - Екатерина Викторовна Королькова

Нет ни намека на обогреватель. Или это люди включили за стенами тепловую пушку, чтобы сжечь чужака?

Обернувшись и потрогав металл, кам убедился, что это не так.

– Да, что ж такое! Я тут сгорю! – возмутился он, не в силах сдержать вылетавшие из горла слова.

С каждой секундой кожа не нем распалялась сильнее, от волос повеяло запахом опаленного порося.

– А-а-а! – заревел Мар. – Улуни? Что?!

Улунхан нервно хохотнул прямо в ухо своему шаману, отчего тот испуганно затряс головой и замахал кулаками, чтобы хоть раз вломить наглому амагяту.

– Чего ржешь?

– Дык, почему бы и нет? Наступила весна, Мархи. Просыпается ие-кыла. Ничего странного и страшного.

– Ах, – выдохнул молодой шаман и, зажмурившись, упал на колени.

– Зверь чует добычу, решил полакомиться демонами. Когда ты его в последний раз кормил?

Мархи отрицательно замотал головой и безвольно упал на спину. В глазах резко потемнело.

Амагят подытожил:

– Никогда-а-а. А белый властелин голоден. Очень.

12. Портрет человека в красном тюрбане

Первая группа людей вошла в черноту сферического инкубатора, когда стоны пришлого шамана стихли. Видеть обстановку они могли без лампы: демоны, прижившиеся внутри их сердец, давали способности, коими не обладали обычные хомо.

Женщины, молодые и перевалившие возрастом за шестьдесят, расступились, чтобы мужские фигуры смогли протиснуться вперед них. Только некоторые из воинственных красавиц остались недвижимы и хищно наблюдали за кривлянием незнакомца.

Раздалось привычное для Сы-водяных шипение. Голосовые связки, неплохо разработанные человеческими существами до демонического вторжения, сыграли на славу. Негромкое «ш-ш-ш» перешло в вой и посвистывание, затем разразилось рыками, галдежом языка.

– Подними ему голову и перережь глотку, – злобно прошипел демон в теле гибкого, накаченного человека.

– Вырви сердце, – посоветовала, проглотив слюну, дама в белом костюме с шифоновой маской на лице.

Пятидесятилетний мужчина пожал плечами и осторожно присел рядом с упавшим шаманом. Его лысая голова дернулась, когда он сжал рубаху Мара и секунду спустя рванул ее на себя. Глаза блеснули светом затухающего фонаря.

– Гнусная тварь, ты поплатишься за смерти братьев, – выпалил демон на местном наречии, уверенный, что убийца его не поймет, и толкнул в плечо.

Губы Мархи медленно поползли вверх и тонкая, словно бритва, улыбка легла под кровавой пеной, сочившейся из их уголков.

– Есть…Черное мясо… – прохрипел он и открыл хитрые, раскосые глаза.

Дикарь. Истинный дикарь проснулся внутри кама и теперь, движимый зовом древних тэнгри, вырвался наружу, заполнив каждую клетку невиданной ранее силой.

Мигнула вспышка. Кто-то из толпы за стеной попытался включить фонарик и этот свет осколком проник внутрь.

– Выключи! – бросил мужчина, который понял, что сражаться с незнакомцем лучше в темноте.

Махнул рукой.

Затем посмотрел на демонессу рядом:

– Передай, чтоб не зажигали огней.

– Да, – согласилась она и уже хотела повернуться, чтобы приказать, но внезапно застыла. – Он, он… – начала водяница и, задохнувшись от неожиданности, умолка.

Буро-алые зрачки врага надменно наблюдали за нависшим над ними мужчиной, рот устрашающе скалился. Вместо десятка жемчужин обычных зубов сквозь плоть губ проглядывали острые клыки.

– Что? – нетерпеливо буркнул демон подруге, все еще не отводя от нее взгляда.

Водяница ахнула и отшатнулась. Мар незамедлительно, чтобы не терять время и не упустить шанс, впился в плечо одержимого.

– Еда-а-а! – заревел он жадно на местном наречии, как только челюсти его вгрызлись в мышцы и сухожилия жертвы.

Мужчина осел, затем начал биться в предсмертной агонии, словно укус был фатальным. Основание шеи и ключица его были раздроблены в кашу, дух внутри почти перестал контролировать разум. Но жизнь все еще теплилась в пучинах безумства, мозг желал функционировать.

Женщина рядом пискнула и с невиданным ранее рвением попыталась раздвинуть нахлынувшую толпу. Убраться отсюда теперь было важнее мести: помимо телесных ран, зверь шамана мог расправиться с демоном внутри. А это было страшно. Жутко для злобного водяного, кошмарно для человека.

– Помогите! – умоляли ее глаза под маской. – Спасите, – кривились губы с потекшей помадой.

Качок в рубахе и парочка ребятишек, которые по неосторожности вышли на передовую, подбежали к раненному собрату и стали вытягивать его из рук шамана. С их волнистых волос закапали пот и роса. Слишком жарко было внутри и собралось столько народу, что кислорода почти не осталось.

Шаман прыжком поднялся на ноги, рыкнул и, размахнувшись, ударил раскрытой ладонью по спасателям один, второй раз. Дети отлетели в толпу, смягчившую падение, и на коленях уползли подальше от боя. Демон в теле двухметрового красавца пострадал сильнее: в полете он так приложился о стену, что кровь и осколки черепа разметались на погнутом от удара металле гадкой кляксой.

Толпа попятилась, но не перестала шипеть и корчить устрашающие мины. Злобные духи внутри требовали мести, а люди не в силах сопротивляться этому голосу внутри себя повиновались.

Болотный фонарь, который неотступно сопровождал Мархи всю дорогу по городу, словно почуял свою важность, и не спеша, деловито присоединился к внутреннему освещению. Он светлячком надежды заморгал над головами людей, давая шанс противникам рассмотреть и оценить мощь друг друга.

При каждой вспышке голубого света стали всплывать образы духов. Сквозь человеческие силуэты вырвались черные фигуры скрюченных, длиннопалых водяных, проклятых некогда из-за собственной жажды мести. Тень могучего шамана затмило белоснежное зверье из меха, когтей и зорких карих глаз.

Свет потух. Духи пропали. С новым взрывом искусственного солнца все повторилось.

На этот раз белый медведь не медлил, он заревел и ринулся на зараженных людей, подобно лавине. Хватал без разбору всякого и вырывал из него черные тени безумцев. Пожирал.

Люди, кто мог сопротивляться или был чуть дальше остальных, кричали, пятились. Умоляли пощадить. Единицы в панике стали прыгать на собратьев, валить на пол, а потом бездумно лезть на свободу через упавших.

Свободные от хозяев, те, которых ие-кыла спас из многодневного рабства, еще не веря своим ощущениям, отползали к стенам и, закрыв воспаленные глаза, молились, уткнувшись лицами в собственные колени. Почти полная нагота, голод и слабость волновали немногих.

А медведь продолжал расправу. Каждое мгновение было на счету, и он знал это как никто другой. Век хранителя в Срединном мире недолог, демонические отродья хоть и слабы, но могут причинить боль мальчишке, чьим отражением Я стал белый властитель.

Сквозь безумие и невообразимые вопли неожиданно раздался свист. Звук не был настолько силен, чтобы перекрыть общий фон, но сдержанная мощь имелась в нем точно: кто-то давно наблюдал за разборкой и в самый трагичный момент решил вмешаться. Ибо взрослый всегда знает, когда игра детворы зашла в тупик.

Демоны остановились. Позабыв,