Волчья натура - Владимир Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Россия, – заметил Генрих, – тоже Европа. Самая настоящая.
– А Сибирь, – с непонятной злостью вставил дог, – нет.
Генрих покосился на водителя.
– А ведь он наверняка понимает по-европейски, – сказал Генрих.
– Конечно, понимаю, – тоже по-европейски отозвался водитель. – У нас все прилично говорят по-европейски и по-английски. Да и с балтийским у меня неплохо.
– Вот видите! – Генрих приподнял ладони, словно собирался кому-то сдаваться.
– Не страшно, – заверил его Юрий. – Все равно ничего особенного мы обсуждать сейчас не собираемся.
Генрих насторожился.
– А потом, надо полагать, собираетесь?
– Потом – собираемся, – Юрий даже подался вперед. – Но только не думай, что мы затеваем какую-нибудь рискованную игру за спиной у Сибири. Нет. Нам приказали сдаться, а значит, мы станем играть честно. Просто нам интересно понимание ситуации европейцем. Очень интересно. Если… кое-какие наши догадки подтвердятся, выиграют все, и Сибирь в том числе.
– Что ж, – вздохнул Генрих. – В таком случае, я вас внимательно слушаю.
Юрий завозился, устраиваясь поудобнее. И начал:
– Европа верит в удачное завершение операции «Карусель»?
Генрих усмехнулся:
– Я вам не скажу за всю Европу. Вся Европа слишком велика.
По-европейски это звучало не так складно, как по-русски про Одессу. Но вышло очень узнаваемо, потому что и прибалты, и водитель от души захохотали. Генрих тоже рассмеялся, не выдержал, и вдруг почувствовал себя много свободнее. Словно пропал некий барьер, разделяющий его и ребят-балтийцев.
– А если серьезно – не знаю я, братцы, что и сказать. Запутался я. И все мы здесь запутались. У меня вообще сложилось впечатление, что в Берлине я имел дело с одними волками, первые дни в Алзамае – с другими, а под конец – и вовсе с третьими. Загадочная это история, слишком много в ней дыр, нелогичностей и нестыковок.
– В Берлине? А ты и там имел дело с волками? – удивленно спросил Рихард.
Генрих немного удивился.
– Ну, да! С теми, что убивали людей из записной книжки Леонида Дегтярева. С первыми обнаруженными волками, теми что бросались под грузовик или с крыши небоскреба.
– А что, этим разве занималась внешняя разведка?
Генрих фыркнул:
– Этим кто только не занимался! Я как-то на одной из операций мельком видел паренька из охраны Зайара ин Хасманди.
Прибалты загадочно переглянулись.
– Ну и?
– Вот я и говорю. Такое впечатление, что там орудовали совсем другие волки. Фанатики какие-то. А в Алзамае чем дальше, тем больше их действия приобретали налет оперативного профессионализма. Ну, вы ведь понимаете, о чем я?
– Да мало ли, – небрежно сказал Рихард. – У волков тоже могут быть и гражданские, и обычная недалекая полиция, и спецназ. Когда не справлялись одни, вызывали других, покруче, вот и все.
Генрих задумался. А ведь верно, черт побери! Очень даже верно подмечено. Скажем, пустили по следу знакомых бедняги-Дегтярева первых, кто подвернулся под руку. А они не справились. Тогда послали более опытных. И эти подкачали. И тогда уж бросили затыкать дыры настоящих асов, с парализаторами и чудо-камуфляжем. Волчий спецназ. Элиту. И вот эти провели захват ашгабатцев и отшили сибиряков блестяще, без единого прокола.
Кстати, а зачем им ашгабатцы? Тоже непраздный вопрос…
Но всего этого Генрих Штраубе вслух говорить не стал. Решил приберечь до лучших времен.
– Одно я знаю точно, – продолжал Рихард. – Волчий центр будут охранять те, с камуфляжем. Не думаю, что мы с ними справимся.
– С таким настроением на дело идти, – встрял водила, – лучше уж сразу оружие побросать, ручки вгору, и стройными шеренгами в волчью неволю…
– Ты бы молчал, – огрызнулся Рихард. – Умник. На приступ не тебе лезть. Поэтому и рассуждаешь.
Сибиряк только вздохнул в ответ, и покрепче ухватился за пестики.
– На что надеется Золотых, вот в чем вопрос, – сказал Юрий. – Я тут прикинул – в принципе он все время действует верно и каждая из его операций в Алзамае была блестяще задумана и неплохо исполнена, просто в какой-то момент волки словно прыгали ступенькой выше и начинали действовать на новом уровне. Только поэтому и случались срывы. И мне кажется, что Золотых эту тенденцию схватил.
– Думаешь, он станет действовать как бы с упреждением? – протянул Генрих. Откровенно говоря, сомнительно, чтоб можно было предугадать новый волчий сюрприз.
– Он что-то задумал веселенькое, точно вам говорю, – Юрий слегка подался вперед. – Чую. Не сумею объяснить, но чую. Не может быть, чтоб не существовало способа перехитрить волков – даже этих, крутых, невидимых. Силой их не взять, это понятно. А Золотых демонстративно испек план силовой акции. Но будь я проклят, если он ничего не прячет в рукаве! Наверняка ведь припас какой-нибудь финт, и даже скорее всего не один.
– Возможно, – согласился Генрих. – Но нам-то что с того? Мы ведь в передовой группе. Как это именовалось в древности? Пушечное мясо, так?
– Не так, – возразил Рихард-дог. – Пушечным мясом именовали безмозглую и чаще всего плохо вооруженную толпу, которую отсылали вперед, на штыки. У нас другой случай. Фактически, мы лучшее, что есть у Золотых в распоряжении.
– И что? – спросил с подозрением Генрих. – Он сразу сунет нас вперед, на верную смерть? Чтобы лишиться своих лучших сил? Не верится мне что-то.
– Вот об этом я и говорю, – Юрий щелкнул пальцами. – Глупо это, сразу совать нас в прорыв. Золотых хитрит. Он уже начал обманывать волков, и для начала пытается обмануть нас.
Тут все покосились на сибиряка-водилу. Наверняка, после первой же остановки содержание их разговора станет известно Золотых.
«Ну и пусть, – подумал Генрих. – Пусть знает, что мы не похожи на его болванов. Пусть будет готов, что мы постараемся не сдохнуть, как наши прапрапрадеды в бесконечных войнах, а выжить и победить. В конце концов, выжить и победить – важнее, чем послушно сдохнуть во имя поражения.»
– Отважные вы ребята, как я посмотрю, – неожиданно сказал водила. – А о Золотых вы правильно подумали. Хитер он, как старый лисовин. А уж на выдумки горазд… Не сомневайтесь, найдется у него чего-нибудь и в рукаве, и в другом, и в сапоге, и за пазухой. Я его двадцать лет знаю.
Колонна как раз проходила очередную промежуточную точку. Водила, на секунду бросив правый пестик, разбудил рацию и натянул на голову гарнитуру. Серая шишечка микрофона на тонком отростке застыла напротив его губ.
– Фагот, я Нельма-четырнадцать. Продолжаем движение.
Он стянул с головы гарнитуру и пошевелил затекшей шеей.
– Вы бы поспали, ребятки, – посоветовал он. – Утром будет передышка, я-то посплю, а вам не дадут.
Генрих вздохнул, слегка откинул спинку кресла и расслабился. Ночь мчалась навстречу, обтекая лобовое стекло и шарахаясь от слепящего света фар.
* * *Проснулся Арчи оттого, что экипаж внезапно прекратил мерно покачиваться и остановился.
Он открыл глаза – подголовник водительского кресла находился в нескольких сантиметрах от кончика носа. Арчи приподнял голову, чтоб увидеть лобовое стекло. За стеклом виднелся рыже-зеленый капот и кусочек дороги. Водила – Пожарков – чуть не по пояс высунулся в окно.
Арчи потянулся, и слез со спального места за сидениями, похожего на полку в купе поезда. Сержанта-ротвейлера в кабине не было, как ушел в начале ночи спать в кунг, так, видимо, и пребывал там.
Пожарков все глядел куда-то наружу; потом ожила рация:
– Циркуляр, рупор-один всем-всем-всем. Учебное разворачивание; место подбирать начальникам подразделений. После разворачивания – общее построение, кроме водителей. Водителям в разворачивании не участвовать, после установки экипажей на точки разворачивания – всем водителям команда «отбой» до особого сигнала. Подтвердить прием.
Эфир пронзили беспорядочные шорохи, потом там сгустился чей-то низкий гнусавый голос:
– Рупор-два, прием подтверждаем.
Другой голос:
– Рупор-три, подтверждаем.
– Рупор-четыре…
– Рупор-пять…
Когда дошла очередь до «лаборатории», в эфире родился голос лейтенанта:
– Рупор-девять, рупор-десять, прием подтверждаем…
Арчи тоже выглянул в окно – колонна, казавшаяся бесконечной, убегала вперед по шоссе и исчезала из видимости за близким поворотом. Вокруг тихонько шумела на легком ветерке безмятежная тайга.
Слева от шоссе тайга отступала далеко в сторону, а чуть впереди поблескивала на солнце излучина небольшой речушки. Командно-штабной «Изюбр» съехал с асфальта и неторопливо полз по траве, удаляясь от трассы. На обочине собралось несколько офицеров, в том числе и лейтенант Данильчук. Офицеры колдовали над картой. Минут пять колдовали. Потом разом разбежались каждый к своему экипажу.
– Давай, к «Изюбру», – крикнул лейтенант Пожаркову, махнул рукой в сторону реки и сел в кабину лаборатории. Лаборатория тронулась, забирая влево, и тоже съехала с шоссе. Пожарков подал вперед такелаг, пристраиваясь лаборатории в хвост. Минут десять экипажи нещадно мяли буйную траву; потом лаборатория мигнула стоп-сигналом и встала. Пожарков протянул чуть в сторону, по размашистой дуге подрулил к лаборатории и пристроился рядом, но кабиной в противоположную сторону, «валетом». Из кунгов дружно полезли пограничники. Арчи, оставив длинноствольный игломет в кабине (со своим личным он, понятно, не расставался), тоже выпрыгнул наружу.