Девушка с прошлым - Алла Репина

– Понятно, что Фалеев – прямиком на квартиру к этой мамке. А мальчишка-то этот дома почти и не живет, все больше по подвалам ночует да у ларьков кормится. Такая, значит, мамаша – иначе зачем бы он ее заложил, спрашивается? Ну, соседи говорят, что уже неделю она дома не появлялась, где-то загуляла. Так мой муж ее, кстати, и не нашел, сколько ни искал потом по разным притонам. Она наркоманка. Но! В травмпункте подтвердили, что она туда в те дни, когда и убийство было, обращалась – я не точно помню диагноз: какой-то перелом мелкой косточки стопы, который бывает при падении с высоты. Ну, как вам эта история? Верите теперь мне, что муж действительно вышел на след?

Алексей виновато посмотрел на Фалееву и вздохнул. Действительно, все сходилось: и женщина в тот вечер из окна квартиры Македонского выпрыгнуть могла, как подсказала ему та бабушка с первого этажа, и мужчина с нею был…

– Слушайте меня, молодой человек, дальше. Мать мальчика исчезла. Что делать?

– Искать дружка… Успел ваш муж предпринять что-нибудь в этом направлении?

– Спрашиваете! И успел, и нашел. Мальчик сам на него показал, хотя Фалеев вначале и отнесся к этому скептически. Мало ли на кого ребенок зол? Подставит любого дядю – из тех, что к матери шастали.

– Несомненно, – согласился Нертов. – В таких делах надо быть осторожным, с выводами не торопиться.

– Вот-вот, тут и повод был не поверить. Мальчишка стал утверждать, что дружок этот – мент. Милиционер, – поправилась Галина Михайловна. –Короче, отвел он мужа к одному отделению милиции, не нашему, слава богу, и показал на этого дядю. Вот и весь рассказ.

– А дальше-то что было? Дальше! Кто это был? Удалось найти хоть какие-нибудь доказательства? – заторопил повествование Нертов, понимая, что надо выжать максимум информации из этой женщины, пока она расположена говорить начистоту.

– Как социальный работник я могу вам сказать, что эти показания мальчика, малолетки, не имели особого веса. Муж ведь даже ничего официально и не протоколировал. Дальше и в самом деле надо было искать улики. Но… Сами понимаете, там пошли всякие оперативные дела, говорить не буду, не знаю. Сказал мне только Фалеев, что на квартире у подружки того милиционера ничего не обнаружено – из тех вещей, что были украдены у Македонского.

– Да, дела… – отозвался не сразу Алексей. – Я только одного не пойму, Галина Михайловна, как же он ничего не запротоколировал, хотя бы в черновую, не подшивая в дело? Сейчас бы это могло его выручить!

– О, господи, – нервно вскинулась Фалеева. – Я же, кажется, говорила, что этот пацан, хоть и малолетка, но категорически отказался что-либо подписывать! Это раз. А второе… Может, не было у мужа гарантий, что этого милиционера не покрывают и в нашем отделении? Хотя, скорее всего, Фалеев просто не хотел, чтобы все это всплывало раньше времени. Это вы понимаете? И он не зря опасался – ведь подставил его в конце концов тот опер, на которого показал мальчик. Я не сомневаюсь, что это сделал именно он – кому еще было?

Нертов промолчал. Потом спросил:

– Галина Михайловна, но каким же образом этот милиционер, как вы говорите, подставивший вашего мужа, узнал, что им интересуются? Если это нигде не задокументировано? Что, было какое-то нежелательное пересечение?

– Не думаю, муж работает аккуратно, у него такой опыт… – Фалеева отпила уже остывший кофе. – Все эти дни я пытаюсь разобраться, как же это могло произойти…

– Постойте, – как можно спокойнее начал Алексей, которому пока все казалось логичным и убедительным в этом рассказе Фалеевой, кроме одного, о чем она пока умалчивала – этого эпизода с избиением старика-домовладельца в Озерках, за которое и посадили Фалеева. – Но взяли-то вашего мужа, вы уж извините, с поличным! При чем здесь этот милиционер?

Фалеева вскочила и удивленно уставилась на Нертова:

– Как, разве непонятно?

– Нет!

– Так послушайте, что там было! Вы хоть знаете, почему он оказался в этих чертовых Озерках? крикнула она растерянно.

– Без понятия. Это вы мне должны об этом сказать, если хотите помочь мужу, – уже умоляюще проговорил Алексей.

– Так вот: в Озерки-то он поехал по просьбе этого поганца, этого мальчишки!

– То есть как так?

– А так! Муж ведь к нему по-человечески отнесся. Обихаживал его, понимаете ли. Я даже одежду ему кое-какую от сына передала. Ясно, что, когда из армии придет, все равно мало будет.

– И что из этого следует? – Алексей и в самом деле запутался.

– Рассказываю, – вздохнула она устало. – На прошлой неделе мальчишка этот попросил помочь его деду, о котором он прежде и не говорил. Ну, всякое бывает – дети есть дети, вдруг вспомнил о дедушке. Сказал, что дед живет один в Озерках, в частном доме, и что будто бы на него постоянно наезжают, хотят отобрать его участок, чтобы там строился какой-то новый русский. Мол, некому больше защитить этого дедулю. Что мужу оставалось делать? Решил поехать, проверить, как там все на самом деле обстоит. Про Озерки-то, сами знаете, что говорят и пишут, какие там дела вытворяют с этими стариками. Думал, посмотрит, а потом решит, что дальше предпринимать. В отделение местное сообщать или еще как… А дальше вы все и сами знаете. Самое ужасное, что мне-то никто ничего не сообщил. Я знала, что он поехал к этому деду. Жду его вечером – не возвращается. Я в отделение звонить – мало ли, по каким делам туда пошел, – а там он не появлялся. И на следующий день тоже ничего не говорят. Действительно, кто я ему – разведенная жена! Потом звонит одна.., не буду говорить, как я ее называю, и смеется: мол, включай вечером телевизор, твоего Фалеева во всей красе покажут. Только из этих новостей я и узнала! Вы можете представить мое состояние?

– И все-таки, Галина Михайловна, то, что вы сказали, не дает оснований утверждать, что это каким-либо образом было подстроено именно тем милиционером, тем подозреваемым, – осторожно подсказал Нертов.

– Я тоже вначале не сопоставила всю эту историю с тем милиционером, – призналась Фалеева. –Но потом стала прикидывать, просчитывать и… И поняла. Леша, давайте вместе думать, и тогда вы согласитесь со мной, я уверена.

– Что ж, попробуем.

– Я подумала так: что, если этот мальчишка каким-либо образом дал знать или своей матери, или ее любовнику-милиционеру, что ими интересуются? Почему бы и нет? Парнишка-то этот истеричный, как говорил мне муж. Сегодня он мать свою заложил, рассердившись на нее за что-то или просто себя от этой спецшколы спасая, а назавтра уже и пожалел. Раскаялся. Почему бы и нет? Дети, знаете ли, часто любят и самых что ни на есть падших родителей. А тем более, мальчик – свою мать. Это нормально. Он сам мог испугаться того, что натворил – не такой уж маленький, чтобы не сообразить, сколько лет тюрьмы светит его мамаше за то, что он тут решил в Павлика Морозова поиграть. А может, и кто-то из друзей подсказал: мальчишка ведь мог и похвастаться своей дружбой с опером, а ему и указали, к чему это приведет. Согласны, Алексей?

– Пожалуй… Все может быть…

– Ну, а если не жалость к матери тут свою роль сыграла, – продолжала перебирать варианты Галина Михайловна, – то мог ведь быть и простой расчет. Предположим, мальчик отправился к этому милиционеру, чтобы вытянуть из него деньги в обмен на обещание молчать или просто за то, что он назвал ему фамилию Фалеева. Такое тоже бывает. И вряд ли ребенок соображал, насколько это рискованно для него самого – ведь дружок матери мог бы запросто и убрать его. Он был нежелательным свидетелем. Но, как видим, то есть, как я предполагаю, через мальчишку этот милиционер и решил вначале устранить главную угрозу – моего мужа. По-моему, все очень просто, не так ли? Тут, кстати, еще одно любопытное обстоятельство всплывает: выходит, что этот милиционер сам задействован и в какие-то бандитские дела. Так что попытайтесь, Алексей, заново осмыслить всю эту историю – с учетом того, что я вам рассказала, – продолжила Фалеева. – Не знаю, смогла ли я вас хоть как-то убедить или так и останусь в ваших глазах разбушевавшейся мадам, а? – напомнила она ему реплику охранника.

– Галина Михайловна, я гарантирую, что у вас не будет проблем с адвокатом для вашего мужа – я сам об этом позабочусь, – он встретил ее благодарный взгляд. – Но я, думаю, я надеюсь, что какие-то шаги удастся предпринять уже сейчас, немедленно. Вы мне только скажите, ваш муж назвал вам имя этого милиционера?

– Нет. Увы, нет. Доверял мне, но не настолько… –Фалеева неожиданно замкнулась.

– Галина Михайловна, но все-таки? Кто, кроме вас, может сказать сейчас об этом? Только вы!

Нертов, подметивший перемену настроения женщины, решил, что она принялась темнить. Как там она про себя в самом начале их разговора сказала: могила? Понятное дело, и не могла, и не должна она была называть Алексею имя главного подозреваемого, сообщенное ей бывшим супругом.