Лучше не бывает - Лейни Рич

Несколько минут мы жевали и глотали в молчании, потом лицо Элизабет прояснилось.

– Глупо отвергать идею только потому, что она не кажется хорошей.

– Тогда выпьем за идейный подход.

И мы чокнулись стаканами с молоком.

Глава 10

Наступили выходные. Джек увез обоих своих отпрысков навестить бабушку, Элизабет отправилась в Атланту с очередным визитом к Шерил, а я, раздав ценные указания Бонсу, Мэри Энн, разнокалиберным феям и эльфам (которых набралось уже изрядное количество), обеспечила себе заслуженный отдых.

Первым моим шагом было скупить в ближайшем магазине весь имеющийся в наличии запас вредной еды – ради Элизабет я старалась подавать детям добрый пример и была уже сыта по горло яблоками, свежим апельсиновым соком и хлебом с отрубями. Вернулась с мешком кока-колы и всевозможных «марсов» и «сникерсов», прекрасно понимая, что к понедельнику обзаведусь добавочными килограммами и жестоко подкошу себе пищеварительный тракт. Что делать, за все хорошее надо платить.

Ах да, и впервые за все долгое время я пригласила в гости старого друга Альберта.

Вторая половина пятницы прошла у телевизора. Истосковавшись по простым радостям, я смотрела все подряд: новости, мыльные оперы, ток-шоу, даже репортаж с марафона. Наконец стало сказываться перенасыщение, и под передачу «Сосед – соседу» я ударилась в жалость к самой себе.

Подумать только, в тридцать два года объедаюсь сладостями на чужом диване и смотрю на то, как соседи украшают друг другу дома, по чужому телевизору. А у меня самой и соседей-то никогда не было! В крайнем случае можно назвать соседкой Элизабет, но мы при всем желании не сможем разукрасить друг другу дома, потому что и дома у меня нет. Ничего у меня нет, если разобраться.

Тут я, само собой, пустила слезу.

Да и как не плакать над одинокой приживалкой, которой некуда податься на Рождество и остается лишь с горькой завистью смотреть по «ящику» на чужую предпраздничную суету. Это даже не слезливая мелодрама, это уже конец всему. Рука сама собой потянулась к старому другу Альберту, стоявшему нетронутым в центре журнального столика. А я-то, дура, надеялась обойтись без его поддержки!

Два часа спустя, разрумянившись от «капельки крепкого», я смотрела «Поменяться местами» с очень, очень неприятным чувством, что попала в категорию «полный нуль» и уже никогда оттуда не выберусь. Это чувство висело на мне кандалами с чугунным ядром.

Уснув на диване пьяным сном, я тем не менее открыла глаза с первыми рассветными лучами. Голова трещала как сумасшедшая, желудок ходил ходуном, и было совершенно ясно, что я слишком стара для таких эскапад, что у меня просто нет уже на это здоровья. Кряхтя и охая, я побросала в мусорное ведро остатки своих припасов и недопитую бутылку, вынесла ведро на улицу и вывалила все в бак, лишь чудом ухитрившись в последний момент спасти старину Альберта. В конце концов, отец был прав: бывает, что никак не обойтись без капельки крепкого. Я припрятала друга дней моих суровых в бар Элизабет, в самый дальний угол, отлично зная, что однажды возблагодарю Бога за собственную предусмотрительность.

Итак, «марсы» и «сникерсы» перекочевали в мусорный бак, а пожар в желудке был погашен стаканом свежего апельсинового сока. Однако лучше мне не стало. Занять себя было решительно нечем. После получаса метаний по дому я отправилась в «Уолмарт» и купила там кроссовки, ветровку с мобилизующей надписью «Тебе все по плечу!» и тренировочные штаны с двойной белой полосой по бокам. Если бы не жирок во всех местах, где ему свойственно откладываться, меня могли бы принять за ярую спортсменку.

Утро, можно сказать, только началось, так что смело можно было выходить на свой первый забег. Я без проблем одолела подъездную аллею (метров пять), но на выходе заметила, что с ветровки свисает бирка, стала ее отрывать и зацепилась ногой за колесико мусорного бака. Только чудом удалось не ссадить обе коленки. Такое начало не внушало особых надежд.

К счастью, мои тренировочные штаны были не только с полосками, но и с блестками, так что вполне могли сойти за модный прикид, даже в ансамбле с ветровкой. В смысле, я не выглядела как стопроцентная бегунья, так что в конце улицы, когда в груди начало хрипеть и свистеть, я благоразумно перешла на шаг. А что? Есть же такой вид спорта – ходьба, а к моему типу внешности он подходит намного больше, чем бег, пусть даже трусцой.

Некоторое время я занималась спортивной ходьбой, по возможности избегая настоящих спортсменов, которых, оказывается, тут хватало (как-то не хотелось, чтобы пошли слухи об идиотке в блестящих штанах, у которой заплетаются ноги и похрустывают коленки). Было не так холодно, чтобы посинел нос, но и не настолько тепло, чтобы вспотеть с непривычки. Попутно я пялилась по сторонам, разглядывая окрестности. Названий улиц я не знала и потому называла каждую в зависимости от впечатления: «Так-Себе-драйв», «Уже-Лучше-лейн» и «Очень-Мило-стрит».

И вдруг, где-то посредине «Мило-Аж-Тошно-сквер», я увидела нечто, буквально поразившее мое воображение. Первой взору открылась лужайка, вернее, безупречно ухоженный газон, над которым курился волшебно легкий утренний туман. Однако такое видишь сплошь и рядом, но в здешнем тумане плавало слово «продается». Я присмотрелась, чтобы убедиться, что оно все-таки на чем-то написано, и против воли двинулась в ту сторону. Знак был водружен у двери гаража на одну машину. Словно во сне, я достала из прикрепленной к нему пластиковой коробки лист плотной бумаги.

«Полы из настоящего дерева».

«Камин».

«План помещений».

Вчитываться я не стала, просто подошла к окну и прижалась носом, стараясь разглядеть что-нибудь сквозь щели в ставнях. Дом был пуст – это все, что мне удалось выяснить, но «полы из настоящего дерева» поблескивали загадочно и многообещающе. Лист я сложила до компактных размеров, спрятала в карман своих псевдотренировочных штанов и снова занялась спортивной ходьбой, теперь уже в обратном направлении. При попытках воссоздать дом в памяти перед мысленным взором являлся мой, лично мой воздушный замок, и сердце сладко трепыхалось в груди.

Полчаса прошло в надеждах и мечтаниях, а когда я наконец поняла, что умираю с голоду, и включила чайник, чтобы развести овсянку, зазвонил телефон. Зная, что мне лучше не соваться к нему с открытым пакетиком, я предоставила инициативу автоответчику. Устройство щелкнуло, прокрутило обычную ерундистику насчет «оставьте сообщение после сигнала», и когда я уже совсем расслабилась, послышался до боли знакомый голос:

– Элизабет, это Уолтер Бриггс. Мне срочно нужно видеть Ванду. Если знаешь, где она, то скажи, потому что дело серьезное…